История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт
Одна группа пациентов, однако, не подвергалась подобным критериям отбора: пациенты-евреи, если только они не были иностранными гражданами, почти без исключения включались в программу эвтаназии.
К августу 1941 года в рамках «Операции Т4» было убито в общей сложности 70 273 инвалида. Учитывая такие объемы, было неизбежно, что судьба пациентов, отправленных «на перевозку», станет известна как в самих лечебницах, так и общественности, несмотря на секретность и уловки официальных властей. Например, епископ Лимбургский Хильфрих писал в Министерство юстиции о слухах, ходивших вокруг учреждения в соседнем Хадамаре: «Чаще всего в течение недели в Хадамар прибывают автобусы с большим количеством таких жертв. Местные школьники знают эти автобусы и говорят: „Вон снова едет душегубка“. После прибытия таких фургонов жители Хадамара наблюдают за дымом, поднимающимся из трубы, а затем содрогаются от постоянной мысли о несчастных жертвах, особенно когда, в зависимости от направления ветра, их донимают отвратительные запахи. <…> От пожилых людей можно услышать: „Ни в коем случае не в государственную больницу: после слабоумных очередь на звание бесполезных едоков – за стариками“»[37].
Многие из жертв также поддерживали связь со своими родственниками, которые теперь наводили справки о местонахождении своих близких и обращались за советом к мэру или священнику. Это вскоре вызвало заметные волнения, которые усилились открытым протестом представителей обеих церквей – епископа Вюртембергского Вурма, директора приютов в Бетеле пастора фон Бодельшвинга и, наконец, в эффектной форме епископа Мюнстерского фон Галена, который 3 августа 1941 года с кафедры пригрозил обвинениями в убийстве.
Так же неофициально, как он инициировал акцию, Гитлер затем отдал устный приказ остановить «Операцию Т4». Так стало очевидно, что при определенных обстоятельствах общественная оппозиция, протесты церквей или других влиятельных групп могут оказать влияние на решения нацистского правительства и, в частности, Гитлера. Возможно, свою роль сыграла и только что начавшаяся война против Советского Союза и связанное с ней особо чуткое наблюдение за настроениями среди германского населения. Но решающим фактором было то, что массовые убийства больных происходили в Германии и с немцами. Жертвы не были, как это чуть позже случилось с евреями, полностью изолированы и маргинализированы, и их убийство не было связано с военными действиями на далеком Восточном фронте. Гитлер ошибся в расчете на то, что убийство душевнобольных будет легче осуществить во время войны, поскольку внимание общества будет сосредоточено на военных действиях «и ценность человеческой жизни в любом случае будет иметь меньший вес».
Однако это не положило конец убийству инвалидов государством, а скорее отсрочило его. Педиатрическая эвтаназия продолжалась, и взрослых пациентов продолжали убивать в санаториях и домах престарелых, но теперь в основном путем лекарственной передозировки и систематического недоедания. Кроме того, 1 апреля 1941 года началась «Операция 14f13», заключавшаяся в отборе и уничтожении около 20 тысяч заключенных концентрационных лагерей, непригодных для работы. И наконец, с конца 1943 года полномочному представителю по вопросам санитарии и здравоохранения Брандту было предписано закрывать санатории и дома престарелых для умственно отсталых, переводить и умерщвлять пациентов, чтобы освободить место для раненых солдат[38].
Убийство душевнобольных, «асоциалов», неспособных к труду и потому «бесполезных» немцев, к которому нацистский расовый теоретик Гросс призывал в 1934 году как к восстановлению «жестокого и беспощадного, но в глубочайшем смысле справедливого, если угодно, божественного порядка естественного хода вещей», оставалось одной из главных характеристик этого режима до конца его правления[39]. Экономические и медицинские аспекты были неразрывно связаны с расовой идеологией. Всегда подчеркиваемая «полезность» таких действий, например организация военных госпиталей для раненых немецких солдат в помещениях бывших домов престарелых, обитатели которых ранее были перемещены и убиты, – уже предполагала определение высших и низших прав на жизнь.
Кампании по эвтаназии также были напрямую связаны с начавшимся в 1941 году массовым уничтожением европейских евреев как в плане методов, так и в плане персонала. Опыт «Операции T4» по массовому убийству с помощью ядовитого газа послужил технической основой для строительства газовых камер, а руководители убийства больных чуть позже стали организаторами убийства евреев – такие, как Ирмфрид Эберль, Франц Штангль и Кристиан Вирт, впоследствии заведовавшие лагерями уничтожения Треблинка, Собибор и Белжец. Но способы последующего принятия решений можно также увидеть в том, как Гитлер отдавал приказы: сначала поступала инициатива снизу, от круга экспертов, непосредственно занимающихся этим вопросом. За ней следовало решение Гитлера, в данном случае как указание доверенным лицам, а не как приказ по официальным каналам через министерства и ведомства. Затем создавалось специальное учреждение, отвечающее за операции по убийству, с тщательной, хотя на практике и невыполнимой, секретностью. Наконец, после протестов места убийств были перенесены в специальные зоны, недоступные для германской общественности.
Таким образом, становится ясно, что с «Операцией Т4» больше не существовало границы между отдельными актами убийства, за которые до этого момента нес ответственность режим, и систематическим массовым убийством. В последующие годы принимались решения о все более масштабных операциях по убийству со все большим числом жертв. Однако этот поворот к принципу массового убийства мирных жителей как части социальной политики национал-социалистов был начат и осуществлен уже в первые месяцы войны. Он был обусловлен особыми обстоятельствами войны, но военными событиями вызван не был.
Четыре основополагающих решения первых месяцев войны, о которых говорилось в самом начале: оккупационная политика, действия против евреев, использование принудительного труда и умерщвление больных, – были приняты в одно и то же время, в течение нескольких дней и недель, одним и тем же, очень ограниченным кругом людей из ближайшего окружения Гитлера. Они были напрямую связаны друг с другом и привели в движение взрыв насилия беспрецедентного масштаба.
И немецкое общество, и военное командование выдвигали против этого возражения и протесты. Убийство инвалидов касалось немцев и тем самым так явственно нарушало пропагандируемую и всегда ощутимую границу между своими и чужими, что после протестов Гитлер в основном прекратил эту кампанию в той мере, в какой она касалась граждан рейха. Возражения некоторых военных офицеров против действий Германии в Польше, напротив, не нашли столь широкой поддержки, поскольку жертвами были поляки, а не немцы. Ни вермахт, ни гражданские власти практически не протестовали против депортации и заключения в гетто польских евреев, связанных с этим убийств, а также правовой и экономической изоляции еврейского населения. Даже дальнейшее усиление преследования евреев в рейхе не вызвало заметных волнений или критики. Годы антисемитской пропаганды среди немецкого населения, а также последовательное привыкание к антиеврейскому террору привели к тому, что и до войны действия против евреев не вызывали ни особого внимания,
