Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь
— Молчи, за нами наблюдают.
Этьенн Ферран не ошибся.
Сидевшие за столом возле той низкой двери стали шептаться.
Наконец, один из них, в мундире волонтера десятников, встал, медленно прошел залу и, проходя мимо Этьенна, толкнул его скамейку.
Этьенн понял, что волонтер хочет оскорбить его. Клопинэ живо схватил его за руку.
— Будьте спокойны! — шепнул он.
Десятник сел на свое место; встал другой и сделал то же самое. Потом третий, потом четвертый. Красильщик с трудом сдерживал всю ярость, лишь при каждом оскорблении становился бледнее.
Горбун отпускал шуточки, чтобы сдержать гнев своего товарища.
Прошел пятый десятник и опрокинул стол наших приятелей. Этьенн Ферран вскочил.
— Негодяй! — вскричал он. — Если бы у меня была шпага, я наказал бы вас за дерзость!
Едва это было произнесено, как все десятники вдруг подбежали с обнаженными шпагами.
— О, негодяи! — вскричал горбун, бросаясь перед Этьенном. — Они нападают на безоружных!
В ту же минуту шпага и кинжал упали на плиты таверны к ногам Этьенна.
— Прочь, убийцы! — вскричал громкий голос.
Этьенн и Клопинэ схватили оружие.
Мужчина лет сорока, в темном полукафтане и в черной шляпе с белым пером, свистнул и тотчас швейцарцы, спокойно игравшие в таверне в карты, бросились на десятников.
Швейцарцев было гораздо больше, и десятники сбежали среди громкого хохота.
Солдаты, явившиеся на свист, заняли свои места и продолжали играть.
Обернувшись, Этьенн увидел человека с белым пером, глаза которого были устремлены на него.
— Зачем вы пришли в эту таверну? — спросил незнакомец, с интересом рассматривая юношу. — Разве вы не знали, что здесь каждый день происходят ссоры между католиками и гугенотами?
— Я искал… одного человека, — отвечал Этьенн. — И приметил его возле низкой двери и…
— Не будет ли нескромно с моей стороны пожелать узнать имя этого человека?
— Я был бы неблагодарен, если бы отказался исполнить ваше желание. Без всякой причины этот злодей хотел меня убить. Его зовут Моревель.
— Королевский мясник!.. — вскричал незнакомец, вздрогнув.
— Именно, — подтвердил Этьенн.
Незнакомец с уважением посмотрел на Этьенна.
— Стало быть, вы не очень дорожите жизнью, — сказал он, — если хотите сразиться с самым хитрым злодеем в столице?..
— Что значит жизнь, когда надо отомстить за оскорбление?..
— Вы рассуждаете как дворянин… а между тем по вашему костюму я счел вас…
— Работником, не так ли? Ну да, я работник… но разве благородные чувства не могут находиться под суконным полукафтаном?..
— Я хочу быть вашим секундантом в вашей дуэли с Моревелем! Только я буду помогать вам с двумя условиями.
— С какими?
— Я вам скажу. Во-первых, я сам отнесу ваш вызов к Моревелю.
— Для чего это вам?
— Потому, что если вы сделаете это сами, вы можете попасть в засаду. Вы не довольно опытны, молодой человек. Словом, вы не знаете противника, с которым будете сражаться. Второе условие состоит в том, что дуэль будет происходить по-итальянски, то есть головы противников и секундантов будут покрыты черным капюшоном, с отверстиями для глаз…
— Зачем?
— Я могу только просить вас о доверии.
— Хорошо.
— Итак, до послезавтра… Где вы живете?
— В красильне Жилля Гобелена.
Этьенн и Клопинэ вышли из таверны.
— Я думаю, — весело сказал горбун, — что мы счастливо отделались сегодня… Но зачем вам драться с этим Моревелем?..
— Смотри!
— Это что?.. Бриллиантовый перстень?.. Как он блестит!.. Точно солнце…
— Ты помнишь, — перебил жених Алисы, — я рассказывал тебе, как однажды прогнал Жана Гарнье из дома сенмедарского звонаря?.. Когда мясник ушел, он уронил перстень, и я поднял его. Ты умеешь читать, Клопинэ?
— О! Немножко. Марта дала мне несколько уроков.
— Так посмотри, что вырезано на этом перстне.
Горбун взял перстень и начал складывать имя, вырезанное на нем.
Екатерина! — произнес он с испугом.
XIV. Башня астрологов
В то время, в которое происходит наша драма, колдовство было распространено во Франции.
В одном Париже насчитывали тридцать тысяч колдунов.
При королевском дворе дамы не смели ничего предпринять, не посоветовавшись прежде с астрологами. «Зло сделалось так велико в конце 1572, — говорит один историк, — что пришлось употребить не только угрозы церкви, но и светскую власть для того, чтобы остановить издание альманахов, где астрологи осмеливались предсказывать все, что приходило им в голову».
Бордосские и орлеанские суды наказывали авторов этих сочинений; одни были повешены, другие сожжены.
Но если духовная гражданская власть наказывала колдунов, она не смела еще коснуться так называемой белой магии, особенно популярной среди придворных и сама Екатерина Медичи пользовалась этой псевдонаукой для своих планов.
Зала магии, совершенно круглая, имела маленькие окна, в которых были поставлены оптические инструменты для наблюдения звезд. Башня была освещена лампами, наполненными особым спиртом, блеск которых устрашал, а запах неприятно возбуждал мозг.
Всюду стояли чучела птиц, летучих мышей, банки красного и синего цвета с змеями и жабами.
Посреди залы, на столе, лежали кабалистические книги и глобус, представлявший небесный свод.
Когда Екатерина и король вошли, их ждало несколько человек, сидевших совершенно неподвижно. На одних была длинная одежда магов с разводами огненного цвета. Другие были в костюме дворян или простолюдинов. Среди астрологов в черной одежде находились парфюмер Ренэ, Жером Тушэ и итальянец Замет. Среди других приглашенных были Моревель, Серлабу, Петруччи и граф Рец.
Итальянец Замет руководил этим сеансом.
Екатерина подала сигнал. Король занял место у стола.
— Звезды сегодня особенно блистают, — произнесла торжественно Екатерина.
— Они более расположены повелевать судьбой, — отвечал астролог Замет.
В то время, как парфюмер Ренэ и Жером Тушэ смотрели на звезды в телескоп, итальянец приблизился к столу.
Испытывая будущее, он употреблял зеркала, вызывал злых духов на особом, странном и никому не известном языке.
Потом он зажег костер, который вспыхнул цветным пламенем.
— Свет красен, как кровь! — вскричал он, как бы вдохновленный.
— Эфирные миры побледнели, — отвечали Ренэ и Жером Тушэ, приближаясь.
— Судьба повелевает!.. Искушение должно совершиться!.. — воскликнула королева-мать, положив руку на плечо короля.
Холодный пот выступил на лбу Карла IX.
Он не решался утвердить то ужасное, что требовали от него: убиение всех гугенотов во Франции.
Замет продолжал, и мать и сын разговаривали вполголоса.
— Подумайте о вашей короне, государь!..
— Я не выдержу тяжести скипетра, обагренного потоками крови! — отвечал Карл IX.
— Ваш брат Анжуйский воспользуется вашей слабостью, чтобы завоевать поддержку народа, берегитесь! Со своей стороны, ваш брат Алансонский стремится на трон…
— Пусть я окажусь в изгнании, для меня это предпочтительнее, это доставит мне спокойствие души!
— Короли не выходят живыми из дворцов, когда не повинуются воле судьбы. Вы лишитесь вашей славы. Колиньи ждет только признания народа!..
— Нет, этого не будет!
— Со всех сторон гугеноты стекаются в Париж… как волны бурного моря, они угрожают… скоро их страшные орды окружат Лувр… и тогда ваш скелет привесят к монфонским дубам!
Карл IX вскрикнул и лишился чувств.
Все бросились ему на помощь.
Когда Карл IX опомнился, он дико осмотрелся. Глаза его встретились с повелительным взором Екатерины.
— Да!.. Да!.. — сказал он слабым голосом.
— Король приказывает! — вскричала Екатерина.
— Я готов! — отвечал Моревель.
Петруччи принес восковую фигуру, поразительно походившую на адмирала Колиньи.
Замет проткнул фигуру в области сердца, и из раны брызнула кровь.
— Кровь брызнула!.. Он виновен, — с живостью сказала Екатерина. — Он должен быть умерщвлен!
Она подала королю пергамент, на котором оставалось только расписаться.
— Не подписывайте, государь, это будет погибелью чести королевского имени! — прозвучал вдруг властный голос.
Все с изумлением глядели на богато одетую женщину, лицо которой закрывала маска.
— Кто впустил вас сюда? — закричала королева-мать.
Три человека бросились с кинжалами на незнакомку: Моревель, Петруччи и Серлабу. Но женщина протянула ореховую палочку, и все трое испуганно отступили. Орешник считался всемогущим орудием магии. Сама Екатерина остолбенела.
— Прочь! — произнесла глухим, измененным голосом женщина. — Нельзя приближаться к царице астрологии!
