Виктор Юнак - Тамбовский волк
И тут кто-то из пленных натужно затянул заунывную песню, родившуюся в самом его сердце:
— Что-то солнышко не светит,Коммунист, взводи курок!В час последний, на рассветеРасстреляют под шумок.
Песню подхватило ещё несколько голосов:
— Ох, доля-неволя,Могила горька...
Красноармейцы не прерывали. Даже сами заслушались. Приговорённые к смерти имели право на последнее слово.
117
Великий русский философ Николай Бердяев как-то заметил: "В большевиках есть что-то запредельное, потустороннее. Этим жутки они".
Глядя на ход российской истории после октября семнадцатого года, убеждаешься в этом. Восстания менее крупные, чем в Тамбовской губернии, с регулярной периодичностью вспыхивали в Орловской, Астраханской, Брянской, Пензенской, Воронежской губерниях, на Дону, в Ставрополье, Поволжье, в Западной Сибири (знаменитое Ишимское восстание в Тобольской губернии), в которых участвовало, порою, и до нескольких десятков тысяч человек. В 1921-1922 годах военное положение сохранялось в 36 губерниях советской России. В двадцать первом году, когда фактических внешних фронтов уже не было, потери Красной Армии составили 171.185 человек. И это без учёта потерь войск ВЧК, ЧОН и специальных коммунистических отрядов. По данным Народного Комиссариата по военным делам за 1921 год к апрелю того года в стране действовало до 140 антисоветских эсеро-кулацких отрядов общей численностью, по далеко неполным данным, более 118 тысяч человек. Большевики обозлились до беспредела. Ленин гораздо спокойнее относился к оккупантам и даже к Деникину с Колчаком и Врангелем, но простить крестьянским массам антисоветские выступления — не желал. Он никак не мог понять, против чего они бунтуют: ведь он совершал вооружённый переворот в семнадцатом году и для них, мужиков, тоже. Поэтому — никакой пощады мужикам-бунтовщикам!
Председатель Московского комитета Красного Креста знаменитая Вера Фигнер в сентябре 1921 года направила в Ревтрибунал Республики письмо, где говорилось: "В местах заключения г. Москвы содержится в настоящее время большое число крестьян Тамбовской губернии, высланных "тройкой" 4-го боевого участка в качестве заложников за родственников до ликвидации антоновских банд.
Так, в Ново-Песковском лагере содержится 56 человек, в Семёновском — 13, в Кожуховском — 295 чел., в том числе стариков свыше 60 лет — 29 чел., малолетних до 17 лет — 158 чел., и между ними не достигших 10 лет от роду — 47 человек, а пятеро не достигли и одного года. Все эти люди прибыли в Москву в самом плачевном состоянии — оборванные, полуголые и голодные настолько, что маленькие дети роются в выгребных ямах, чтобы найти себе какой-нибудь кусочек, который можно было бы съесть...
По изложенным основаниям Политический Красный Крест ходатайствует о смягчении участи вышеозначенных заложников и о возвращении их на Родину в свои деревни..."
Кстати, Политический Красный Крест, который возглавляла первая жена Максима Горького, Екатерина Павловна Пешкова была довольно странной организацией: в стране, жившей по понятиям, женщины-правозащитницы пытались воевать за права человека в 20-е-30-е годы. Такая борьба известно, чем заканчивалась: из всех членов этой организации Сталин оставил в живых только её руководительницу.
Крестьянской кровью оказались залиты Тамбовская и соседние губернии. Левый социалист-революционер Ган на процессе, устроенном большевиками против левых эсеров в июне 1922 года, заявил: "Сотни крестьян расстреляны выездными сессиями ревтрибуналов и губчека; тысячи пали безоружными под пулемётами курсантов и красноармейцев и десятки тысяч сосланы в северные губернии с семьями, а имущество их сожжено и разграблено. Подобные картины по имеющимся у партии левых социалистов-революционеров данным могут быть нарисованы по целому ряду губерний: Самарская, Казанская, Саратовская". Так, в Бузулуке в 1920 г. расстреляны 4.000 повстанцев, в Чистополе — 600, в Елатьме — 300, причём, эти "триста" предварительно должны были самим себе вырыть могилу... И это только Центральная Россия!
118
Сентябрь месяц проходил под знаком добровольной сдачи остававшихся пока ещё в лесах партизанских формирований. Так, в Кирсановском уезде сдались уполномоченному ВЧК Мальчевскому со всем комсоставом и снаряжением два потрёпанных полка из партизанской группы Кузнецова, тень которого месяц назад ловил другой чекист — Поколюхин. Правда, сам Иван Макарович Кузнецов пока оставался верным Александру Антонову. В Инжавинское Особое отделение № 6 добровольно явились командиры особого полка Народной армии Яков Санфиров, Низовского полка — Востриков, политический руководитель одного из антоновских полков Пётр Ишин, родной брат расстрелянного в Москве главного идеолога СТК Ивана Ишина. К Мальчевскому же явились командиры Борисоглебских полков — Кулдашин и Ворожищев. К Поколюхину с повинной явились адъютант Антонова, калугинский учитель Иван Старых и жена Ишина. Наконец, окончательно был ликвидирован уже несколько месяцев работавший в подполье Тамбовский губком Союза Трудового крестьянства. 21 сентября в Тамбов на лошадях прибыл 161 партизан и добровольно сдались лично начальнику губчека Антонову.
Но братья Антоновы оставались неуловимыми. Их следы исчезли.
Как оставался на свободе и продолжал свою борьбу воскресший из мёртвых Иван Матюхин.
В отряде Матюхина было около ста человек, которым уже нечего было терять. Хорошо вооружённый, обученный, подвижный, спаянный круговой порукой, он мог появиться внезапно в самых неожиданных местах. Уничтожить отряд в открытом бою не представлялось никакой возможности. Сам командир стал ещё более осторожен.
Операцию по ликвидации Ивана Матюхина поручили двум чекистам — Василию Георгиевичу Белугину и Чеславу Марьяновичу Тузинкевичу. Главным для них было каким-то образом внедриться в отряд и встретиться с его руководителем. Причём, чекисты надеялись на то, что Тузинкевичу (Андрееву) удастся быстрее войти в контакт с Матюхиным благодаря его старому знакомству с партизанским командиром во время первого визита в стан антоновцев вместе с Муравьёвым-Петровичем.
Однако, не всё складывалось гладко и быстро. Вначале тамбовская чека вышла на лесника Александра Похрушева, по прозвищу Сашка Леший. Выяснилось, что как раз он был связным между Матюхиным и внешним миром. После серьёзной проработки, ему не оставалось выбора: либо сотрудничать с чека, либо... Разумеется, он выбрал первое. С его помощью в Тамбов нелегально переправили для лечения раненого в руку начальника матюхинской милиции Ивана Карпова. Рана была настолько серьёзной, что начиналась гангрена. Лишь немедленное хирургическое вмешательство могло спасти ему руку. Но даже под угрозой потери руки Карпова, ярого антикоммуниста, никак не удавалось завербовать. И Белугину с Тузинкевичем ничего не оставалось, как раскрыть все свои карты.
— Выбирай, — предложили они ему в итоге, — или немедленный суд и расстрел, или помощь чека в уничтожении Матюхина и всей его банды. И тогда советская власть будет снисходительна к тебе. Во всяком случае, жизнь гарантируется.
— Мне нужно подумать, — прорычал загнанный в угол Карпов.
— Хорошо, мы думаем, одного дня тебе будет достаточно.
Идеи идеями, но жизнь всё же дороже, решил Карпов и согласился на сотрудничество с чекистами.
Вскоре выписанный из больницы начальник матюхинской милиции вернулся в лес, к своему начальнику. Да не один — с двумя "представителями" давно уже не существовавшего эсеровского центра из Москвы. Риск был огромный: ведь Карпову, вернувшемуся в родные края, ничего не стоило выдать чекистов Матюхину. А тот, после случая с Эктовым уже не доверял практически никому. Но в Карпове пока ещё не сомневался. И Белугин с Тузинкевичем оказались неплохими психологами: Карпов их не выдал. Да и Матюхин узнал Андреева, в его глазах ничем себя не скомпрометировавшего.
"Представители" центра предложили Матюхину выйти из тамбовских лесов в воронежские степи, где объединения с его отрядом уже дожидаются другие повстанцы. Подозрительно глянув на нежданных гостей, Матюхин наотрез отказался. Для него, как и для Антонова, тамбовский лес — и мать родная, и сестра, и жена.
Тогда чекисты поняли, что Матюхину нельзя больше предлагать такие варианты, если они не хотят себя окончательно дискредитировать в его глазах. Пришлось идти другим путём. Через того же Сашку Лешего им удалось вызвать из Тамбова небольшой отряд красноармейцев, который расположился неподалёку от места стоянки Матюхина. Красноармейцам был сообщён план операции. Сигналом к бою являлся выстрел Василия Белугина в Матюхина.
