Виктор Юнак - Тамбовский волк
Грач своих ребят держал в строгости. Дисциплина была железная. Но и, благодаря этому, ни одного явившегося с повинной к властям пока не числилось. Да они и не знали практически ничего о происходившем окрест: Грач постоянно курсировал по многочисленным яругам и зарослям. Его боялись, как огня. Потому и чекистам было сложно внедриться в его отряд.
Отчаявшись взять антоновца нахрапом, как это получилось с Ситниковым, Павел Антонов, засобиравшись в Тамбов, приказал оставляемому за главного Поколюхину:
— Во что бы то ни стало Грача взять!
Целый месяц Поколюхин с десятком котовцев разъезжал по Трескинской волости, расставляя сети, создавая свою, параллельную Грачу, связь в надежде, что рано или поздно антоновцы попадутся. И эти усилия не пропали даром: действительно, вскоре на удочку попались четверо связных Грача, все его земляки — Зайцев, Воронин, Куренков и Ключков.
— Обещаю вам свободу в обмен на жизнь Грача, — предложил пленным Поколюхин.
Те думали долго и уже готовы были согласиться, но Поколюхин видел, что гложут их сомнения.
— Что не так? — спросил он.
— Да, видишь ли, хитёр наш Афанасий! Как бы не ушёл. Да и, коли об нас узнает, худо дело будет.
— Авось не узнает, — успокоил их Поколюхин. — В своих ребятах я уверен, да и вас никто с нами не видел. Так ли?
— Так! — согласились они.
На том и порешили. И вот, в одну из тёмных ночей в начале сентября перевербованные антоновцы донесли Поколюхину, что Грач с остатками своего отряда гуляет на хуторе Катино, что в семи вёрстах от стоянки чекистов. Поколюхин немедленно отправил туда десять курсантов во главе с сотрудником губчека Цветковым.
— Устрой там засаду и жди на рассвете меня с кавалеристами, — напутствовал Поколюхин.
Он бы и сам поехал, да из Тамбова получил срочное задание — найти следы ещё одного антоновского командира, Ивана Кузнецова, якобы оказавшегося в Трескинской волости.
Но пока Поколюхин гонялся за призраком Кузнецова, Цветков с курсантами пощипал отряд Грача. Именно что только пощипал: удалось убить только его помощника, Петра Гачина, да взять брошенные антоновцами трофеи — два пуда коровьего масла, более двух тысяч куриных яиц, около восьми пудов ржи да три пары сапог. Сам Грач с десятком своих людей ушёл.
Но на третий день после этого к Поколюхину явился перевербованный им Алексей Куренков, также ходивший в помощниках Грача, и предложил чекистам выдать своего командира. Естественно, Поколюхин только этого и ждал. Но проходит день, второй — Куренкова всё нет.
Наконец, пришло от него сообщение, что Грач находится на одном из хуторов у своей любовницы. На заре на указанный хутор врывается взвод красных кавалеристов во главе с Поколюхиным. Грач даже глаз толком разомкнуть не успел — его нашли в риге, зарытым в солому. Это был сорокалетний кряжистый мужик с серыми хитрыми маленькими глазами. Увидев окруживших его кавалеристов с обнажёнными шашками, он побледнел и затрясся от испуга. Затем взял себя в руки и глянул на бывших своих бойцов. Он понял, что без предательства здесь не обошлось.
— Вас тоже не лучшая участь ждёт, чем меня.
Лично Поколюхин доставил Грача в Тамбов. Председатель губчека Антонов был доволен. Но Грач оказался крепкой птичкой: ни слова не произнёс о своём командующем Александре Антонове. Осознав бесплодность всех попыток разговорить его, Антонов приказал его расстрелять.
116
Котовцы взяли в плен большой отряд партизан Михаила Матюхина. Таким образом, было покончено с ещё одним, пожалуй, самым последним из командиров Народной армии Антонова. Старший брат, участвовавший в перестрелке с самим Григорием Котовским, дырявый, как решето, тем не менее, ушёл в лес, где и, укрывшись в берлоге, зализывал раны и копил новые силы и злость. Младший же, взяв бразды правления отрядом в свои руки, должен был быть здесь. Однако, среди пленных его не было. По просьбе Котовского, сбежавшего из госпиталя к своим молодцам, Эктов лично обошёл ряды пленников, выискивая Михаила Матюхина, но так и не увидел его.
— Нету, — развёл руками Эктов. — Как сквозь землю провалился.
Котовский, с перебинтованной грудью и согнутой правой рукой, поддерживаемой повязкой за шею, глянул в необъятную степь и о чём-то задумался. Там, впереди, ближе к горизонту, воздух был настолько прозрачен, что даже клубился кверху. В небе кружил орёл. Суслики, вытягивали вверх мордочки, обнюхивая окрестности и тут же, буде для них появилась хоть малейшая опасность, ныряли в свои норы. В полуверсте отсюда мирно паслись чьи-то коровы. Пастуха, впрочем, нигде не было видно.
Котовский провёл правой рукой по своей лысой голове и чему-то усмехнулся.
— Как сквозь землю, говорите?
Эктов перехватил устремлённый на него насмешливый, с хитринкой, взгляд красного комбрига.
— Ну, да! Опросил почти всех бунтовщиков. Никто не видел и не знает, где их атаман.
— Значит, действительно, сквозь землю провалился. Там его и следует искать.
Эктов непонимающе пожал плечами, но Котовский уже повернулся в другую сторону и пальцем подозвал к себе ординарца. Тот мигом подбежал и Котовский что-то долго негромко ему объяснял. Тот слушал молча и только кивал.
— Слушаюсь, товарищ Котовский, — наконец звонко выкрикнул ординарец и помчался исполнять приказание комбрига.
А приказание было нехитрым. Котовский уже знал, что немало антоновцев укрывались в болотах и землянках, дыша через трубочки, и таким образом дожидаясь, пока опасность их минует. И сам Антонов так неоднажды поступал, и многие его командиры. Вот и приказал Котовский каждому бойцу и командиру обследовать каждый метр луга в окрестностях двух вёрст, то есть как раз в том квадрате, который и окружила его бригада. Окружила таким плотным кольцом, что ни одна мышь полевая не могла прошмыгнуть незамеченной. Значит, и Матюхин не смог. Где-то здесь и затаился.
Пока пленных матюхинцев допрашивали, осматривали, решали, что с ними делать: кого можно отпустить, а кого расстрелять, основные силы бригады не спеша, метр за метром, обследовали каждую кочку, каждый окоп, каждую землянку, каких немало было вырыто здесь. И вот на всю степь послышался радостный крик:
— Нашё-ёл! Здеся он!
— Товарищ Эктов, прошу вас опознать бандита и, ежели это он, значит, будем решать с этими и — на покой, — кивнул Котовский на пленных.
Эктов тут же подошёл к своему коню и вставил ногу в стремя.
На окрик товарища сбежалось немало красноармейцев, и вдруг степь содрогнулась от дикого, развесёлого солдатского хохота.
— Что за ч-чертовщина там? — Котовский, приложив ребро ладони ко лбу, глянул вперёд. — Ну-ка, погодите. И я с-с вами.
А хохотать было отчего. Картина, представшая перед глазами красноармейцев, а за ними и Котовского с Эктовым, была, с одной стороны, трагичной, но, с другой, ничего, кроме хохота, и вызвать не могла. Матюхин, действительно, пытался пересидеть опасность в одной из землянок. Там было запаса еды и воды в таком количестве, что одному человеку можно было протянуть дня три. Вход в землянку был заложен щитом с укреплённым на нём сверху дёрном. На самом же верху были, незаметные для простого, невнимательного глаза, дырочки, в которые и вставлялись тростниковые или камышовые трубочки для дыхания. При беглом осмотре такую землянку, пожалуй, было и не заметить. Но, в данном случае, Матюхину не повезло. Пасшаяся поблизости корова облюбовала здешнюю траву. А поскольку наполненному желудку необходимо было освободить место для очередной порции зелени, корова, недолго думая, и выпустила из себя лепёшку. И так получилось, что коровий экскремент угодил прямо в то место, где торчала из земли дыхательная трубочка Матюхина. И тот, сделав очередной вдох, втянул в лёгкие и горячее жидкое коровье дерьмо. Задыхаясь, закашлявшись, а значит, и заглатывая при этом внутрь себя, он пытался вырваться на воздух, но, пока открывал вход, окончательно задохнулся. Так его и нашли: голова торчала из-под земли, во рту трубочка, а на трубочке уже практически застывший кусок коровьей лепёшки.
— Жил, как шакал, и подох, как шакал, — зло сплюнул Эктов.
Котовский расхохотался.
— Никогда не видел шакала, обосранного к-коровой.
Дружный гогот котовцев не на шутку испугал степных обитателей. Даже коровы странно покосились на людей.
Миссия котовцев была на этом закончена. Сам комбриг поскакал на доклад к главнокомандующему, приказав своим помощникам довести пленных антоновцев до оврага и расстрелять. Никого не жалеть — время для амнистии закончилось, у Котовского был приказ главнокомандующего пленных не брать.
Несколько десятков пленных погнали котовцы через весь луг на расстрел. Шли не спеша: спешить ведь теперь было некуда. Не налетят из лесу неожиданно антоновские партизаны, не отобьют своих бойцов. Некому было уже налетать. Понимали это и пленные антоновцы. Они уже простились и друг с другом, и с жизнью. И никто из них не жалел о пройденном. Они дрались за свою свободу и проиграли. Такова война!
