Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 1 - Марина Алиева
Ла Тремуй кивнул, скорее машинально, чем осмысленно, и так же заученно проговорил:
– Ваша мудрость как всегда безгранична, ваше величество.
А сам подумал, что за год Изабо переменилась не только внешне Или, скорее, видимые перемены стали прямым следствием перемен невидимых. И оставалось только гадать, что конкретно вынудило беспечную королеву встать на этот азартный, но крайне скользкий путь политических расчетов.
Лицемерные заботы о Франции Ла Тремуя, конечно же, не убедили. И, судя по всему, королева тоже не пыталась его этим убедить. Она просто подбросила удобоваримое объяснение на тот случай, если мадам Иоланда заподозрит в сообщении Ла Тремуя какую-то ловушку.
«Не так глупо, между прочим», – подумал он, удивляясь всё больше и больше.
Само собой, герцогиню подобное объяснение тоже не обманет. Но по какому-то неписаному правилу, среди всей европейской политической знати, откровенно ничего не значащие, но громкие слова стали своего рода заклинаниями, обращающими личную корысть в цель высокую и благородную. И как только они произносились, даже самый разумный политик поджимал губы, поскольку завтра сам мог воспользоваться таким же заклинанием. А потом с понимающим лицом кивал, соглашаясь с тем, что благородная цель вольна в выборе любых средств, и уже с особенным вниманием всматривался в то, что прикрыли так фальшиво и узорно…
– Я всё понял, – сказал Ла Тремуй, наклоняя голову. – Правда, есть один нюанс, на который следует обратить ваше внимание. Её светлость герцогиня Анжуйская меня не слишком жалует. И есть опасение, что у такого гонца, как я, мало шансов достойно выполнить поручение вашего величества.
– Знаю, знаю, – вздохнула Изабо. – Но к моему великому сожалению, никому больше я это поручение дать не могу. Вы мой должник, Ла Тремуй. К тому же, человек очень ловкий. Вы придумаете, как избежать личной встречи с герцогиней. Более того – я уверена – найдете способ извлечь из этой поездки выгоду и для себя.
– Но, мадам, я не ищу выгоды! – оскорбился Ла Тремуй.
– А зря. В такие трудные времена, как теперь, только глупец её не ищет. Не разочаровывайте меня, Ла Тремуй, скажите, что вы не глупец.
– Но я…. Даже не знаю, ваше величество… кроме вашего расположения… Другой выгоды я не вижу, поверьте!
Ла Тремуй совсем смешался. А Изабо, откинувшись на спинку своего стула рассматривала его с откровенным интересом и явно чего-то ожидала.
– Зачем вам мое расположение? – ровным голосом спросила она. – Расположение герцога Бургундского куда весомей. И вы могли бы очень неплохо себя обеспечить, рассказав ему о моем поручении.
Ла Тремуй взвился со стула, как ужаленный.
– Я рыцарь, ваше величество!
– А я ваша королева. И, как Божья помазанница, призванная заботиться о своих подданных, не упрекну вас, если вы пожелаете упрочить свое положение при нашем дворе.
Совершенно сбитый с толку таким оборотом дела Ла Тремуй невольно отступил в тень, потому что послушное обычно лицо, как раз сейчас слушаться отказывалось. Как он ни старался, изумление упрямо вылезало наружу, а сам он действительно ощущал себя глупцом.
Королева, еле заметно усмехнувшись, встала. И, словно подводя под разговором черту, заметила между прочим:
– Герцог почему-то вас тоже не любит, сударь, хотя вы всегда бывали очень услужливы. Если станете говорить с ним, сделайте это, по возможности, тайно. И лучше всего, после возвращения…
БУРЖЕ
(весна 1419 года)
Уже третий час мадам Иоланда писала письмо.
Её тесноватый – меньше чем в Анжере – кабинет освещала всего одна свеча. Но герцогине больше и не требовалось. То тайное, о чем она писала, сумрак кабинета словно укутывал дополнительным покровом. И только колеблющееся от любого движения пятно света вокруг листа и рук герцогини, как редкие откровенные слова среди всех иносказаний, высвечивало смысл письма, адресованного отцу Мигелю.
Мадам Иоланда писала вдохновенно и восторженно, черпая и вдохновение, и восторг в том открытии, которое сделала совсем недавно. Все беды этого года и особенно захват Руана Монмутом как будто перенасытили «раствор» её огорчений. Но вместо того, чтобы сидеть и тоскливо вопрошать: «за что?», герцогиня вдруг взяла и взглянула на последовательность событий отстраненно и холодно, как смотрела когда-то на медицинские опыты своего лекаря. Тут-то ей и открылось, что и Судьба, тасующая события, и Провидение, игриво подталкивающее её под руку непредвиденными случайностями, словно сговорившись, выстилали дорогу жизни к той же самой цели, которую определила для себя герцогиня. И оставалось не более одного шага… ну, может быть, два или полтора, когда страна не просто будет нуждаться в Чуде, а потребует его как последний шанс на спасение. Поэтому следовало сделать эти шаги особенно осторожно, чтобы не переспешить и ни в коем случае не оступиться!
«Я всё делаю правильно!», – сказала себе герцогиня. – «И доведу свое дело до конца, чего бы мне это ни стоило!».
Как раз вернулся из Лотарингии мессир дю Шастель, спешно и тайно посланный туда еще летом прошлого года. Мессир уехал с целым ворохом писем, надиктованных мадам Иоландой, но подписанных кем угодно, только не ею. Адресованы они были частью к бальи некоторых городов, частью коменданту Вокулёра и еще некоторым лицам, и только одно-единственное, написанное герцогиней лично, предназначалось отцу Мигелю. Ответов она не ожидала, но ждала вестей, которые мессир как раз и привез. И вести эти, кроме того что доставили герцогине несказанное
