Антон Хижняк - Даниил Галицкий

— Чего он хочет?

— Молвит, что за ним, яко за младенцем, ходят, никуда ни на шаг не отпускают и что хлеб не такой, как у нас…

— Может, еще про мед поминал?.. Скажи, пусть прикусит язык. Он с послами в чужую страну приехал и пусть уважает здешние обычаи.

На следующий день король пригласил к себе Даниила и митрополита. Перед этим Кирилл зашел к князю.

— Что тебе король сегодня говорил?

— Боится нашего войска и татар боится. Думает, что я приехал от Батыя, сговорившись с ним забрать Венгрию.

— Так и сказал?! — воскликнул удивленный Кирилл.

Князь улыбнулся.

— Кто же прямо так скажет? Где это видано, чтобы послы иль короли говорили то, о чем думают! С ними разговаривай, а сам отгадывай, что у них на уме.

— Ты, Даниил, со всеми говорить умеешь, тебя можно посылать послом ко всем королям.

— Ты думаешь, Кирилл, что я только языком и умею с ними воевать?

— Про меч я не говорю. Пусть Бела у тебя поучится. А что ты о свадьбе ему ответил?

— Молвил, что не мне с его дочерью жить, а сыну моему. Пускай на нее Лев посмотрит, и ежели понравится, тогда и будем говорить.

— Так он же видел ее.

— То давно было. Пускай сын сам жену выбирает. Я по себе знаю. Если бы мать меня неволила, может, и не захотел бы я идти с выбранной ею нареченной… Думаю, будет Лев зятем Белы. И для земли нашей спокойнее…

— А как же другой зять — Ростислав, наш знакомец ярославский?

— Зять! Теперь через Белу, может, и с ним породнимся… — И сердито добавил: — Пусть и близко не подходит, продажная душа!

Дверь открылась, в светлицу вошел Лев.

Даниил оглянул сына. Лев был обут в сафьяновые красные сапоги. Кольчуга, сделанная из тончайших железных и серебряных пластинок, облегала его стройный стан. Шлем для него сделали лучшие кузнецы Холма. Тонкий меч висел на серебряном поясе.

Женитьбой Льва на дочери короля Белы был скреплен венгерско-русский союз. Бела и Даниил торжественно поклялись не поднимать оружия друг против друга.

Глава третья

Годы летели быстрокрылой ласточкой. Уже и Доброслава выросла, стала совсем взрослой. Вот она вбежала в светлицу, кинулась к Даниилу:

— Отец, меня митрополит уже зовет.

Даниил обнял дочь.

— Я провожу тебя, Доброслава…

Голос его дрогнул. Доброслава подняла голову, хотела посмотреть в глаза отцу, но он только крепче прижал ее к себе. После смерти Анны дочь была его единственным утешением. Но ей уже семнадцать. Красивой стала, какой в молодости мать ее была. Пора замуж уже дочь выдавать, но за кого? Даниил не хотел отпускать ее ни в землю венгерскую, ни в другую какую, хотя уже не раз послы речь о том заводили.

Кирилл одобрил решение князя породниться со своими, русскими.

— Поеду я, княже, по Руси, до самой Суздальской земли. Пускай и дочь твоя со мной поедет. А если увидит да полюбит княжича русского, так пусть и замуж за него выходит. Благословение твое я с собой повезу, отцом посаженым ей буду.

Князь Даниил нежно целовал дочь. Поднял, ее голову, глянул в лицо и вздрогнул — на него смотрели большие, заплаканные глаза, как у Анны. Вот так же смотрела на него Анна, когда ее спросил Мстислав, пойдет ли она за Даниила.

— Идем, дочь моя, а то митрополит будет гневаться.

Она вытерла слезы и, взяв отца за руку, пошла из светлицы. На подворье стояли возки, готовились в дорогу всадники, Кирилл спросил, когда к нему подбежала Доброслава:

— Что, коза, простилась с отцом?

Опечаленная Доброслава кивнула головой и подошла к своему возку, наклонилась, будто ища что-то под натянутым шатром, а сама, упав на подушку, плакала.

Даниил с митрополитом подошел к возку и остановился.

— Не хотел бы я, Кирилл, тебя отпускать — вельми нужны мне твои советы. Надолго ты едешь, но не забывай и про Галичину да Волынь. Знаю, и там ты нужен. Гонцов своих посылай — татары не трогают церковных людей. Бориса присылай — он всюду пройдет. Скажи князю Александру, что помыслы его я хорошо уразумел и намерения его поддержу. Скажи, что я города воздвигаю и укрепляю, что войско готовлю. Скажи, что соседи наши западные с нами разговаривать стали, ласковее и что Папа Римский, почуяв нашу силу, по-иному ныне к нам относится. Хочется ему, чтоб мы преградой стали, чтоб татар дальше в Европу не пускали. — Даниил умолк на мгновение. — Присылай гонцов, Кирилл, не мешкая.

— Мниха Бориса пришлю.

— Присылай. Только не пиши, на словах передавай.

Доброслава вытерла глаза, подошла к ним.

— Ну, прощайся с отцом, — сказал Кирилл и отвернулся.

Доброслава бросилась отцу на шею и зарыдала.

Осенью 1250 года выехал митрополит Кирилл из Холма в Суздальскую землю, в город Владимир-на-Клязьме.

Разделены, разорваны были русские земли. Но теперь многие стали понимать, что пришло время объединять землю Русскую. Только вокруг какого города, вокруг какого княжества?

Киев пришел в упадок, о нем теперь вспоминали только из уважения к его прошлому. Где-то в другом месте должен был вырасти центр, вокруг которого надлежало всем собираться. И центр тот переместился в Ростово-Суздальскую землю. Уже князь Всеволод Большое Гнездо назвал себя великим князем, давал понять другим, что он себя считает старшим князем во всей земле Русской. Так этот титул великих князей и остался за его наследниками.

Ростово-Суздальская земля крепла, хоть и подрезало ее татаро-монгольское нашествие. Князья других русских земель признавали ее, но Великий Новгород не только не хотел замечать, а иногда и оружием решал свои споры с ней. И все же именно в Ростово-Суздальской земле, невдалеке от Ростова, невдалеке от Владимира, рос новый город Москва, скрытый в густых лесах от вражеских глаз.

Даниил угадывал, что именно оттуда, из ростово-суздальской стороны, начнут собирать русские земли. Эта мысль еще более окрепла, когда он прочел владимирские летописи, недавно привезенные в Холм. В них вычитал он мудрые слова о силе, которую дает Руси единение. Не про Ростово-Суздальскую землю шла там речь, а про всю Русь.

И хоть тяжело ему было расставаться с любимой дочерью, отпустил ее Даниил в Суздальскую землю. Втайне ото всех он лелеял мысль о том, что и сам туда съездит, как только станет возможным.

Гости веселились. Уже глубокая ночь, а пир в самом разгаре. Уже который раз слуги бежали в клети, тащили новые корчаги с медом. Но гости не унимались. Умеют гулять во Владимире-Суздальском, не уступят своим братьям в Холме далеком. Потоком пенистым льется мед — владимирцы свадьбу справляют. Женился князь Андрей Ярославич на дочери Даниила Галицкого Доброславе. За отца на свадьбе брат жениха — Александр Невский. Уже четыре года он за старшего в семье, ибо нет в живых отца их Ярослава Всеволодовича — умер в Орде, отравленный.

Александр Ярославич вышел из-за стола. Он незаметно выскользнул из гридницы в сени и остановился на крыльце. Падал мелкий снежок, дул ветер. Александр жадно вдыхал свежий воздух.

Кирилл, выбравшись из гридницы, вышел следом за Александром, подошел к нему:

— Что ты, княже, на морозе стоишь, голову студишь.

— Приятно тут после жаркой гридницы.

Но Кирилл не дал ему стоять на крыльце.

— Идем сядем, в светлице никого нет. — И зашептал: — У меня к тебе, княже, слово есть. Завтра гонца в Холм посылаю, к князю Даниилу, радостную весть про дочь передаю ему: не печалится она больше, утешилась с преславным своим мужем.

Улыбка озарила лицо Александра.

— Утешилась! Отсюда до Новгорода рукой подать, а ведь из Новгорода ее мать к Даниилу поехала.

— Не думала мать, что дочь сюда вернется… Что же князю Даниле гонец от тебя скажет? Молвил ты, чтоб пред отъездом он к тебе зашел.

— Напишу я грамотку брату Даниилу.

— Нет, княже, не пиши. Разве ты забыл, что тоурмены могут грамотку перехватить! Хоть и монах он, хоть и не трогают они людей церковных, да, не ровен час, все может случиться.

Александр задумался.

— Верно молвишь. На словах передам. Приходи завтра со своим гонцом.

Посланец митрополита повез Даниилу сердечное слово от Александра Невского. Был в том слове совет, как силу русскую собирать против татар. Повез Борис-мних и обещание Александра, что и на севере не будут дремать.

Через два года осуществилось это обещание — поднялись люди в Ростовской земле против татар. Записал тогда летописец:

«Избави Бог от лютого томления бесурменского люди Ростовские земли: вложи ярость в сердца крестьяном, не терпяще насилья поганых, изволиша веч и выгнаша из городов, из Ростова, Володимеря, из Суждаля, из Ярославля».

Чтоб обмануть татар, Александр не сам повел войско. Он ездил в Орду, выражал чувство дружбы ханам, а тем временем народ бил ордынцев. Об этом стало известно Даниилу, и он стал готовиться ударить по татарам с запада.