Маргарет Джордж - Тайная история Марии Магдалины
— Их было три, — произнесла Мария тихим голосом, как будто земля могла услышать ее и впасть в отчаяние. — Первое — видение Магдалы. Там разразилась страшная бойня… Я видела, как конные римские солдаты ворвались в город и убивали отчаянно сопротивлявшихся горожан. Но еще большее кровопролитие происходило на озере. Там сошлось в бою множество лодок и судов.
— Лодки? В бою? Это не рыбацкие лодки?
— Некоторые из них, может, и были когда-то рыбацкими, но теперь в них сидели римские солдаты. На моих глазах некоторые из наших бойцов швыряли в римлян камни, да только проку от этого было мало, а вот римские стрелы слишком хорошо достигали своей цели. Часть лодок затонула, а барахтавшимся в воде людям римляне отрубали головы и руки. Они все пошли на дно, море же покраснело!
Иисус издал стон, словно тоже мог видеть это.
— Вся вода покраснела?
— Вся, словно в нее ведрами лили краску. Потом я увидела берег, весь усеянный телами и обломками лодок. Тела прямо у меня на глазах раздувались, и… я ощущала вонь. Страшную, невыносимую вонь. Я чувствовала ее даже после пробуждения.
Иисус молчал так долго, что ей пришлось спросить:
— Может ли это быть правдой? Суждено ли этому произойти? Это именно то, что ты имел в виду?
— Римляне… Господь может содеять бичом своим кого угодно, — задумчиво произнес Иисус. — В прошлом Он использовал вавилонян и ассирийцев. Значит, на сей раз это будут римляне.
— Мой дом! — воскликнула Мария. — Я не могу себе представить, чтобы это произошло с моим домом. И с детьми. Хоть их-то пощадят в конце времен? Им не нужен новый мир, чтобы начать все заново. Мир и так нов для них, они еще не запятнали его собственным злом.
Иисус выглядел так, будто готов был заплакать. Суровое выражение его лица сменилось тихой печалью.
— Пощадили ли детей, когда пал Иерусалим? Нет. И убили их не вавилоняне, а их собственные родители.
— Нет, я не могу допустить этого! Я пойду туда и спасу моего ребенка.
— Это будет невозможно.
— Возможно. Прости, но я должна оставить тебя.
— Ты можешь оставить меня, но ты не можешь предотвратить то, чему суждено произойти, — Иисус согрел ее дрожащие руки своими ладонями. — Это не в твоей власти.
Он обнял Марию, стараясь успокоить и унять дрожь.
— Ты говорила, что видение было не одно. Расскажи об остальных.
Второе видение касалось Иерусалима. Она поведала ему о нем очень тихо, больше всего желая, чтобы он подольше не разжимал объятий. Но он все-таки отнял руки.
— Храм, говоришь? — воскликнул Иисус. — Значит, знания, которые были посланы мне, верны. О Отец, если бы это можно было отвратить!
Иисуса самого пробрала дрожь, и теперь пришел черед Марии протянуть руку, чтобы успокоить его.
— Когда это произойдет? — спросила она. — Означают ли мои видения, что все случится очень скоро?
— Этого нам знать не дано. Но раз ты видела римлян, то, скорее всего, да. Все сбудется довольно скоро. Ну а третье? — Кажется, он заранее ждал, что третье видение окажется еще ужаснее предыдущих.
— Оно было о тебе. Ты в сияющем белом одеянии, в окружении большой группы людей, собравшихся вокруг тебя. Но где это было, кто были эти люди… я не знаю. Это видение явилось последним и быстро растаяло.
— Так, — Вместо того чтобы улыбнуться, как того ожидала Мария, Иисус задрожал, будто это видение встревожило его по меньшей мере так же, как и первые два. — Стало быть, это близится и будет ждать меня, если… — Он осекся, — Спасибо за то, что рассказала мне о явленных тебе откровениях. Я могу доверять им. Я могу доверять тебе.
— Я никогда не стала бы ничего от тебя скрывать.
Когда Мария говорила это, ей хотелось воскликнуть совсем другое: «Останься со мной! Останься со мной навсегда!» Но даже если бы Иисус ответил согласием, какое значение могли иметь такие обещания на пороге конца света?
«Ибо в дни перед потопом люди женились и выходили замуж — вплоть до того самого дня, когда Ной вошел в ковчег».
Глава 44
На следующее утро солнце взошло вовремя, сияло приветливо и вовсе не собиралось ни слабеть, ни гаснуть. В его ласковом свете слова Иисуса, произнесенные вчера в сумерках, стали казаться не такими уж страшными, да и сам он, похоже, обратился от забот о грядущем светопреставлении к повседневным, житейским делам. Он с интересом расспрашивал мать, как управляется в плотницкой мастерской Иаков и что поделывают Симон с Осией. Она рассказала ему, что Иаков, хотя он вечно всем недоволен и постоянно ворчит, обнаружил в себе умение и деловую хватку, а из Симона получился прекрасный помощник. Но ни тот ни другой, даже после того, как появились слухи о толпах в Капернауме, не выказали к учению Иисуса ни малейшего интереса.
Иисус, как мог, постарался утешить мать, хотя равнодушие со стороны братьев, надо полагать, огорчало его не меньше, чем ее.
— Как-нибудь я приду и побеседую с Иаковом, — пообещал он ей.
И сегодня нашлись люди, которые ждали Иисуса. Как всегда, были среди них и жаждущие исцеления больные, и люди, ищущие душевного утешения, и просто любопытствующие. Как и накануне, не обошлось без фарисеев, книжников, писцов и прочего набожного люда Толпу россыпью окаймляли стражники Антипы. Какой-то коренастый лысый мужчина, подойдя сзади, коснулся рукава Иисуса, и тот, хотя прикосновение было легким, как перышко, мгновенно обернулся. Натолкнувшись на взгляд Иисуса, человек нерешительно признался, что пришел просить о дальнейшей помощи.
— Ты вернул мне зрение, честь тебе и хвала… но у меня трудности. Я не могу к этому привыкнуть… Мне казалось, что все мои несчастья от слепоты, но выяснилось, что видеть — это еще не все. Видеть-то я вижу, но что именно вижу, узнаю только после того, как ощупаю эту вещь или понюхаю… по привычке слепца.
Этот человек был так обескуражен, словно его терзал тяжкий недуг.
Иисус взял его руку и заговорил с ним столь дружески, словно они находились наедине.
— Значит, все выглядит не так, как ты ожидал? — спросил он.
— Вообще-то я ничего особого не ожидал, не считая возможности видеть, куда иду, не тыкая наугад тростью. Ну, чтобы, значит, не бояться на каждом шагу свалиться в яму или приложиться об дерево. Но оказалось, что препятствий стало только больше — ступеньки, кочки, бугры. Я не могу отличить настоящую ступеньку от тени. Не могу определить, что настоящее, а что нет. — Почувствовав, что его слушает не только Иисус, бывший слепец остановился, но потом махнул рукой и продолжил: — И все эти цвета, краски — они просто сбивают с толку. Раньше, когда я брал яблоко, я понимал, какое оно, по твердости, весу и особенно по запаху. Мог по запаху угадать, какой будет вкус. А цвет? Я не знаю, как его истолковать. Красное… ну и что с того? Есть и другие круглые красные предметы, гранаты и хурма например, и мне приходится брать их в руки и принюхиваться, чтобы определить, что есть что, как будто я по-прежнему слепой.
— Но разве разные цвета не красивы? — спросила Мария.
— Нет! Они только сбивают с толку! — заявил мужчина— Они мне не нравятся, у меня голова от них болит!
Иисус рассмеялся.
— Излишнее богатство и впрямь может сбить с толку. А скудность — будь то цвет или имущество — порой может способствовать концентрации мысли. Однако свет есть одно из первых творений Бога, и Ему угодно, чтобы мы жили в нем. — Это было сказано громко, чтобы слышали все, но потом Иисус понизил голос и, уже обращаясь только к бывшему слепцу, добавил: — Ты слеп и теперь, но по-другому. Ты ослеплен славой Господнего мира. Тебе придется приспосабливаться к нему мало-помалу. Возьми это яблоко и внимательно рассмотри его, приметь все оттенки на его кожуре и попроси кого-нибудь назвать их, чтобы научиться распознавать. И так, постепенно, ты научишься узнавать все то, что тебя окружает. Правда, ты всегда будешь видеть вещи иначе чем другие, потому что тебе пришлось этому учиться.
— Я не понимаю, что за радость привносят в жизнь эти краски! — воскликнул упрямый слепец, — Мне они не нужны!
Иисус повернулся к окружающим.
— Вот так же, каждый день, мы являем неблагодарность Господу! Он преподносит нам бесценные дары, а мы хнычем, жалуемся и заявляем, что нам ничего этого не нужно. Человек, Бог благословил тебя прозрением, и пути назад нет.
— Может быть, тебе не стоит исцелять слепцов? — спросил Иуда, — Хотя, признаться, я и представить себе не мог, что прозрение может породить такие трудности.
— Гораздо проще не стремиться ввысь, но довольствоваться имеющимся, пусть это и ниже твоих возможностей. Вот почему я спрашиваю каждого: «Хочешь ли ты быть исцеленным?» Некоторым хватает ума признаться, что они не хотят.
Мать Иисуса подошла поближе и спросила:
— Откуда вообще такие берутся? Не верится, что, имея выбор, люди могли бы предпочесть увечье здоровью.
