Маргарет Джордж - Тайная история Марии Магдалины
— Это случится теперь? — Петр заговорил первым.
— Может быть, завтра, — сказал Иисус. — Вот почему нам следовало поскорее довести послание как можно до большего числа людей. Мы должны были предупредить их.
— А… о чем их можно предупредить? — спросил Иуда, причем вполне серьезно, без насмешки. — Что тут вообще можно сделать?
— Предупредить их о том, что грядущий порядок будет совершенно иным и что, если они не хотят быть уничтоженными при этом сотрясении мира они должны покаяться и изменить свою жизнь. Все будет другим, все! Такова суть послания. Если бы мне нужно было выбрать только одну фразу, я бы сказал: «Первые будут последними, а последние первыми». Бедные будут благословенны. а богатые падут, могущественные станут немощными, а смиренные и слабые станут теми, кто унаследует век грядущий!
Иисус огляделся по сторонам, и вдруг его лицо утратило мягкость и сделалось грозным, таким, каким Мария его раньше не видела.
— Неужели вы этого не видите? Неужели не чувствуете? Что, по-вашему, означали эти исцеления и изгнание бесов? Они важны не сами по себе, но как знамение того, что Царство грядет, что могуществу Сатаны брошен вызов и власть его над миром ослабевает. Демоны, которых мы изгоняем, это признают.
При этих словах его лицо снова преобразилось, теперь он выглядел вдохновенным и окрыленным.
Слушатели молчали. Ни у кого просто не находилось слов.
«Но я не хочу конца! — подумала Мария. — Не хочу, чтобы все исчезло, не хочу исчезать сама…»
— Но мы не можем дойти до каждого, — вымолвил наконец Фома. — Мы никак не можем предупредить всех.
— Значит… вот почему ты думаешь, что усилия таких людей, как я, стремящихся освободить Иудею от римлян, ничего не стоят? — спросил Симон, в первый раз задумавшийся над этим.
— Наконец-то ты понял, — вздохнул Иисус. — Нелепо и постыдно принимать участие в этой мелочной возне, которая именуется политикой, когда весь мир может в любой момент обратиться в ничто. Разве так уж важно, кто кем командует, насколько высоки подати или, скажем, то, что римлянин может заставить кого-то целую милю нести его поклажу? Да хоть две, какая разница? Скоро сгинет и римлянин, и его вьюк.
— А что-нибудь останется? — нерешительно спросил Петр.
— Останутся добрые дела, вот почему вы должны нести поклажу лишнюю милю. Ваши добрые дела сохранятся, тогда как римлянин с его поклажей нет. Это трудно понять, но это часть тайны Господа.
— Учитель, — нерешительно подала голос Мария, — может быть, это неуместный вопрос, но… это будет сопряжено с болью?
— Для тех, кто не прав перед Богом, да, — Иисус печально кивнул. — Не успевших покаяться ждут рыдания и скрежет зубовный. Горестные стенания, худшие, чем падение Иерусалима во времена Иеремии.
Падение Иерусалима… это ужасное видение, сон… О Боже милостивый, не это ли ей открылось? Мария почувствовала как покрывается холодным потом. И это должно наступить скоро — вот. должно быть, к чему этот сон.
— Но… как мы узнаем, когда это настанет? — спросила мать Иисуса, — Как мы можем подготовиться?
Иисус посмотрел на нее, как будто испытывая облегчение оттого, что она с ним и он может предупредить ее сам.
— К этому нельзя подготовиться, нужно быть готовым всегда. Истинно говорю вам: это настанет столь стремительно, что уже никто ничего не сумеет изменить. Из двух людей, лежащих в одной постели, один может спастись, другой — нет. Один может поднять глаза и увидеть, как лежащего рядом уведут. День тот будет воистину страшен, но за ним последуют еще худшие — знамения в небе, и катастрофы, которые погубят землю. Я знаю это. Это знание получено свыше. Вы должны мне верить.
— Но, учитель, ты не говорил, чтобы мы возвещали это людям, — промолвил Петр. — Все, что мы должны были делать, — это призывать людей каяться, верить в грядущее Царство Божие и готовиться вступить в него.
— А что еще им нужно знать? — спросил Иисус. — Неужели ты думаешь, будто те, кто не откликается на это послание, воспримут другое, более подробное? Истинно говорю тебе, все будет так, как во времена Ноя, когда люди продолжали есть, пить и веселиться вплоть до того, как пошел дождь, хотя все были предупреждены. Они вели свою обычную жизнь до тех пор, пока Ной не вошел в ковчег и не затворил за собой двери.
— Но тогда… какой смысл им говорить? — спросил Матфей.
— Таково повеление Господа, — пояснил Иисус. — Так было и со всеми пророками. Он повелевал им вещать, ибо, если они не сообщат то, что им открылось, вина будет на их душах. — Он помолчал и добавил: — Если услышавший послание не внял ему, он виноват сам, но если послание не было сообщено ему, значит, виноват тот, кто не сообщил.
— А почему бы нам не рассказать людям все как есть, про все эти страсти, чтобы их проняло как следует? — спросил брат Матфея Иаков, склад ума которого требовал использовать все возможности.
— Давайте я расскажу вам одну притчу. Смысл ее прост. Жил на свете богатый человек, который как-то отказался подать крошку хлеба побиравшемуся у его ворот нищему по имени Лазарь. Когда оба человека умерли, Лазарь воссел рядом с Авраамом, богач же был низвергнут в ад, откуда умолял Авраама позволить Лазарю обмакнуть палец в воду и освежить его язык. И хотя Лазарь был добросердечным и готов был дать то, в чем отказал ему богач, он не мог исполнить просьбу, ибо рай и ад разделяет непреодолимая пропасть. Тогда богач стал умолять Авраама отпустить Лазаря к пятерым живым братьям этого богача, дабы они были предупреждены и избежали его горестной участи. Авраам же на то ответствовал: «У них есть Моисей и пророки. И раз уж они не слушают ни Моисея, ни пророков, то их не убедить, даже если кто-то восстанет из мертвых, чтобы говорить с ними». — Иисус обвел всех взглядом. — Разве это не ясно?
— Учитель, при всем уважении к тебе я вынужден не согласиться, — вступил Иуда. — Предупреждениями общего характера легко пренебречь, как и обычными увещеваниями. Будь аккуратным. Плати долги вовремя. Будь добр к вдовам. Люди помнят все эти предписания, но не особо следуют им в повседневной жизни. Но если кто-то приходит к ним и говорит «Ты умрешь сегодня ночью!» — на это трудно не обратить внимания. Может быть, нам следует предупреждать их более конкретно?
Прежде чем Иисус успел ответить, Фаддей огорченным голосом спросил:
— Когда все это случится?
— День и час не дано знать никому, — ответил Иисус. — Но это произойдет скоро. Очень скоро. — Он обвел их строгим взглядом и добавил: — Но вы должны радоваться. Радоваться тому, что вы уже принадлежите Царствию. И вам выпала честь донести это послание до других.
Ученики разбрелись по спальным местам. Праздничное настроение развеялось, подобно миру, которому Иисус предрек скорый конец. Все теперь казалось бессмысленным — собирание ветвей, еда, соблюдение правил сооружения шалашей в память о пребывании в пустыне — все.
Мария беспокойно ворочалась на подстилке, гадая о том, что будет с ней. И с Магдалой. То ужасное видение разорения Магдалы — может быть, во сне она узрела последние часы существования родного города? Но ведь там ее дочь, как можно бросить ее, обречь на такую участь? Услышав, что Иисус встает и выходит из шалаша, Мария торопливо поднялась и последовала за ним чувствуя необходимость рассказать ему о видениях.
Половинка луны едва начала восходить над полями, окрашивая скопления шалашей голубоватым светом. Мария видела, как Иисус направляется к лесистому склону вдалеке. Он был один, в это время лишь несколько человек в округе бодрствовали, и над полями разносился их смех. Подхватив подол, Мария попыталась нагнать его. Он шел быстрым, размашистым шагом, но она припустила бегом и у самой опушки леса настигла его и схватила за рукав.
— Иисус… у меня было еще одно видение. Прошлой ночью. Боюсь, что оно о том страшном конце, о коем ты говорил нам. Я должна рассказать тебе, — выпалила Мария на одном дыхании.
— А почему ты умолчала об этом, когда мы были все вместе?
Иисус повернулся к ней, и она поразилась суровой решимости, написанной на его лице. Холодный лунный свет придавал ему строгий вид судии.
— Я… — Марии показалось, будто он ее обвиняет в том, что она утаила открывшееся ей от товарищей. — Я не всегда доверяю своим видениям, плохо понимаю их смысл, и я не хотела понапрасну пугать остальных.
Уж не подумал ли он, что это только уловка, чтобы побыть с ним наедине? А она-то надеялась, что ему будет приятно ее увидеть. Подавляя вздох разочарования, Мария добавила:
— Видения были ужасными.
— Расскажи мне, — предложил Иисус, вроде бы несколько смягчившись.
Легкий теплый ветерок, обдувая их, относил запах нагретой солнцем земли к лесу. Этот мир явно не был готов к тому, чтобы прекратить существование.
