Женщина в Древней Руси - Александр Петрович Торопцев
Пожав друг другу руки, мы разъехались по своим домам, по своим делам, и уже в метро я вспомнил один грустный эпизод в моей жизни, который зафиксирован в рассказе «Запрещенный удар».
Дело было в начале 1960-х годов, когда ни один мужчина, даже не взрослого возраста не рискнул бы сказать такое: «Женщины идут!» А уж тем более никто бы не сказал это о женщинах подмосковного поселка.
Они, конечно же, ходили: на стройки и на разные вредные предприятия, на которых работали в большинстве своем лимитчицы. Подчеркиваю, не лимитчики, а именно лимитчицы 1950–1970-х годов. Лимитчицы, у которых война отняла – нет, не мужиков, но – мужей. Лимитчицы, рожавшие без мужей. Лимитчицы, брошенные мужьями, которые обладали, особенно в первые послевоенные десять лет, очень большим правом выбора.
Лимитчицы (и, конечно же, молодые женщины из местных сел и деревень) брались за любое дело, являясь очень хорошим кадровым резервом для начальников-мужчин. На стройках этим женщинам доставались «должности» чернорабочих, потом их повысили до разнорабочих. Они брались за любое дело, даже работали золотарями, то есть ассенизаторами, лишь бы удержаться в Подмосковье и получить комнатку. А то и выйти замуж, что удавалось сделать единицам из десятков тысяч.
Они целыми днями (по шесть дней в неделю), неделями, месяцами и годами таскали носилки с кирпичом и раствором на первый, второй, а то и на третий этаж строящегося, тогда еще низкорослого Подмосковья. Вручную сгружали кирпич с грузовиков, а затем садились на кирпичные горочки и обедали, чем бог послал. На десерт иной раз бог им посылал конфеты-подушечки, густо обсыпанные сахаром. Других десертов у них не было, потому что у них были мы.
А еще ходили эти женщины в сараи, рубили на зиму дрова (у моей мамы был очень тупой колун, и я долгое время не понимал, почему она его не наточит). Они ходили на картофельные огородики в километре от поселка: сажали, пололи, копали, затем переносили урожай к сараям, сушили и бережно укладывали картошку в погреба. Они ходили в конце октября в овощные магазины за капустой, резали ее, выделяя нам кочерыжки, солили в больших бочках.
Я не помню, чтобы моя мама хоть раз сходила в кинотеатр. Она не плясала по субботам около нашего подъезда под музыку баяниста Леньки, нашего соседа и моего первого баянного учителя. Девушки помоложе стучали каблуками по асфальту.
Иной раз ходили наши матери в церковь села Домодедово.
Мужчины из-за романтических, но искренних иллюзий, либо по каким-то иным причинам, писали об этих женщинах странные произведения, снимали фильмы типа «Москва слезам не верит», в которых главные героини добивались относительно больших высот в жизни. Я ни в коем случае не обвиняю этих романтиков. Более того, я уверен в том, что такие художественные произведения создавать было необходимо.
Но справедливости ради стоит отметить, что в 1950–1980-е годы женщины не имели никакой возможности для того, чтобы не просто ходить, но идти, идти вверх по социальной лестнице. Да, бывало и такое. Но очень редко.
Женщины, женщины, женщины
В Жилпоселовской коммуналке жили три взрослые женщины, одна девушка, один мужчина, юноша и два пацана.
В школах (я учился в пяти школах и в шести классах) доминировали женщины.
Лечили меня практически одни женщины.
На хлебозаводе № 7 мужчины работали только в ремонтном цехе. И целый улей женщин: от работниц и разных общественниц до директора и всего директората.
В МИЭМе превалировали женщины. В частности, все они являлись кураторами курсов, то есть нашими, если так можно сказать, воспитателями.
В армии женщин не было. Это – 25 месяцев в мужской компании.
На Московском радиозаводе, на участке пропитки – 60 женщин, плюс начальник участка и мастер. В цехе – 200 женщин, плюс начальник цеха и три мастера.
На телецентре «Останкино» начальниками смен у меня были только женщины. А в аппаратных их работало до 70 %.
Даже на студенческих и других шабашках самыми нужными людьми для нас являлись женщины: практически все главбухи, экономисты, а то и начальники участков и мастера.
В Литературном институте мне, правда, повезло на руководителей семинаров (С.А. Иванов и Р.С. Сеф), а также на прекрасных педагогов. Но и здесь, пусть и слегка, превалировали женщины.
В детской литературе, которой я профессионально занимаюсь с 1990 года, доминируют женщины. Детских писателей-мужчин до последнего времени было больше, но «женщины идут» и здесь. А в издательствах, специализирующихся на детской и юношеской литературе, работают сплошь одни женщины. Мужчины у них на подхвате и на ролях самых главных начальников, что, впрочем, не мешает женщинам вести в этой сфере свою, очень женскую политику.
На семинаре по детской и юношеской литературе – 90 % девушек.
Чиновниц в детском деле подавляющее большинство. Мужчинам там вроде бы и делать нечего. Библиотекари – сплошь женщины. С теми и другими мне приходится работать регулярно.
После войны из детей моего деда в живых осталось только двое мужчин: один умер от ран в начале 1950-х, другой – в конце 1960-х годов. Все шесть дочерей деда, мои тетушки, выжили. Они нас и воспитывали.
Зачем людям понадобились литература и искусство?
Вчера я задал этот вопрос на семинаре в Литературном институте. Ответы меня не удивили, но и не огорчили. Ответы были из школьного курса. Правильные ответы.
Но одного, для меня очень важного ответа я не услышал. Может быть, потому, что передо мной сидели только девушки. И я им сказал приблизительно следующее:
Да, вы, конечно же, правы. Но вы забыли о женщине. О том восторге, который испытывает любой мужчина, даже нешибко влюбленный, увидев женщину. О той радости, которая трепещет в его груди всякий раз, когда ему удается, нет-нет, не потрафить любимой, но отобразить ее, женщину, в своем произведении. О той бесконечной красоте, которая и внутри, и снаружи вас, бесконечной, непонятной, необъятной, непостижимой. Писать, например, портрет березы (именно портрет березы, а не просто якобы бездушное дерево березу) очень сложно. Писать женщину многократно сложнее.
Это – радость творчества.
Женщина! Посмотрите произведения живописцев, скульпторов, почитайте великих поэтов и прозаиков, творивших женщину. Разве можно сравнить лучшие их шедевры с лучшими произведениями о мужчинах?! Нет, сто раз нет! Вспомним живописные изображения женщин мастерами Древнего Египта и статуэтки скульпторов Древней Греции. Это даже не радость творчества, но преклонение перед женщиной,
