Саша Бер - Кровь первая. Она
— Это пивас, — заговорил мужик напротив, — что-то среднее между пивом и квасом. А ещё травы всякие, кора тёртая, ягоды даже есть, и ещё что-то. Я в этом не разбираюсь. У меня вон, знатоки есть.
Он заколыхал волну, приподнимаясь и кого-то снаружи позвал:
— Диля!
— Да, атаман, — ответил мальчишеский голос.
— Ну, что там с баней?
— Так, готова уже.
Затем, нагоняя волну он подошёл к Зорьке, бесцеремонно вынул её из котла, но не так махом, как закидывал, а осторожно, придерживая за руки спустил за край. Она коснулась земли ногами и оглядев себя, всю покрытую тонкой, мутной плёнкой жидкости, всюду прилипшими листочками, семечками и тому подобное. Ощущение было таким, что её измазали жидким говном и она брезгливо начала обтираться, отлепляя от себя всю эту дрянь. Дальше мучитель вылез сам и повёл её в цветастый шатёр, где было темно и жарко. В нос ударил знакомый с детства банный аромат. Сидя в котле с прохладной жиже, она уже начала подмерзать и тут банный жар был как нельзя кстати. Войдя во мрак, после яркого солнца, она остановилась и замерла, опустив голову, как учили. Атаман о чём-то шептался во входном проёме с мальчишками, Зорька не слышала о чём. Ей было всё равно. Она просто стояла и грелась. Молодуха не заметила, как он подошёл и поэтому опять вздрогнула, когда он взял её за подбородок и поднял голову так, что его взгляд оказался напротив её. Глаза уже привыкли к темноте и лицо ара виделось отчётливо. Какая-то суетливость и внутреннее возбуждение овладело ей от непривычности всего, что происходило. Он смотрел спокойно, не мигая. Она же вся извелась под его взглядом, не находя себе места. В ней отчаянно боролась вчерашняя ярица, с которой так никто себя не вёл и молодуха, как ей уже казалось, готовая ко всему. Пока никто из этих половинок одержать победу не мог. Молодухой быть хотелось, но девка упиралась, вцепившись в неё, как посикуха в мамкину рубаху. Она вдруг испытала жуткий стыд за то, что такая неумёха. Она просто не знала, что ей делать. И он, как назло, держит её за подбородок так мучительно долго, невыносимо долго. Зорька в тот момент была готова провалиться сквозь землю. Ничего подобного она раньше не испытывала. Это было что-то новое, непонятное, пугающее и вместе с тем пленяющее, и возбуждающее. Наконец, отпустив её, он указал на скамью, покрытую шкурками зимнего зайца и заставил на неё лечь. Она как одурманенная, дрожа мелкой дрожью в раскалённом банном воздухе, еле дошла до лежанки. Улеглась, отодвинувшись на задний край, в ожидании того, что он сейчас ляжет рядом и сделает с ней то, чего она так боялась и так нестерпимо уже хотела. Но он не лёг, а повелел лечь на ближний край и на спину. «Сейчас. Сейчас это произойдёт», думала она, и чтобы не выдавать своего волнения, а тем более желания, почему-то сильно зажмурилась. А он всё не начинал. Но тут его насмешливое «Расслабься дура. Я просто буду лечить», выдернуло её из сладостных грёз. Это был облом и это было обидно. Только тут она поняла, что не только зажмурилась, но и напрягла все мышцы тела, да так, что пальцы на ногах заныли от усталости и напряжения. В воздухе пахнуло ароматом конопли. Он начал аккуратно и нежно омывать её тело чем-то мягким и тёплым. Было так приятно, что она почти сразу расслабилась и разомлела. Зорька прикрыла глаза от удовольствия, только что не поскуливала. После мягкого и тёплого, он начал щекотать раны пальцем, нанося что-то вязкое и липкое, судя по ощущениям. Ранки чуть-чуть щипали вначале, а потом начинали чесаться и чем дальше, тем больше. Вскоре нега и блаженство улетучилось, как дым и начались мучения. Нет, сущая пытка. Чесаться хотелось неимоверно, но Зорька терпела. Только когда он закончил её щекотать и зашебаршил в сторонке, она открыла глаза. Мужик мылся. Смывал с себя то, что прилипло в котле. Она осмотрела себя всю покрытую ядовито-зелёными полосами. Зорька сразу поняла, что атаман смазал ранки целебной мазью, от этого и щипало, от этого и чешется. Они просто заживают. Она бросила рассматривать себя и с неподдельным интересом начала рассматривать похитителя. Мужик стоял к ней спиной в пол оборота и был занят собой, абсолютно не обращая на неё внимания. Правда пара в шатре стало так много, что она едва видела его мелькающий силуэт. «Интересно», — вдруг подумала она, — «как же его зовут?» Все, кто к нему обращался при ней, звали только атаман и никак по-другому. Она осторожно села на лавку, делая вид, что втирает нанесённую мазь в ранки, а сама продолжала его рассматривать. Он оттирался, постоянно поддавая пару и в конце концов воздух перестал быть прозрачным и настолько горяч, что Зорька, с рождения привыкшая к бане, но из-за содранной кожи не выдержала и тихонько сползла вниз, устроившись за лавкой на прохладном песке возле самой стенки. Раздалось громкое шипение залитых головёшек и пар превратился беспросветный туман, такой, что вытянутую руку видно не было. Тут он позвал её по полному, Утренней Зарёй, а по короткому он за всё время её не разу не называл, она пропищала что-то откликаясь, закрывая при этом лицо обеими руками. Атаман звал её выходить, но куда, в какую сторону ползти, было абсолютно не понятно. Зорька вообще не соображала в каком направлении выход, а тут ещё он последний источник света залил водой. Передвигаться на четвереньках она не могла, колени болели, встать, поднять голову, жар кусался. И тогда она встала на руки и на ноги, выставив охлаждённую на песке попу вверх и таким образом, притираясь к стене шатра, посеменила на четырёх конечностях в перёд, ничего перед собой не видя.
— Заря, — заорал он откуда-то спереди, почти совсем рядом, — выползай оттуда, пока не задохнулась, к собакам дохлым.
И тут же через несколько шагов она увидела мутный свет спасения и вот в такой позе, жопой к верху, буквально выскочила наружу и остановилась, жадно глотая свежий воздух. Вдруг откуда-то с неба на неё хлынул поток холодной воды. Она не то взвизгнула, не то звонко хрюкнула от неожиданности и резко вскочила на ноги. Всё вокруг плавало и качалось, но холодный душ привёл в сознание, хоть и пьяное. Она убрала с лица мокрые волосы и увидела прямо перед собой двух мальчишек лет по десять, двенадцать, не старше, которые в упор выставились на её промежность. Зорька, не спеша и даже где-то величаво, прикрыла лобок обеими руками, а затем из одной, скрутила фигу. Мальчишки вдруг встрепенулись, пришли в себя и как-то резко засмущались, заметались на одном месте, явно чувствуя себя неловко. За озирались по сторонам и по виду вообще готовы были провалиться сквозь землю. Зорька тогда ещё подумала: «Как странно они себя ведут. Они что не разу в жизни девку не видели?» Откуда ей было тогда знать, что в логове девок попросту нет и никогда не было. И если эти мальчики и видели когда-нибудь голую девочку, то это было для них очень давно. Но Зорьке её выходка понравилась, и она была очень довольна собой. Пока она издевалась над мальчиками, атаман окатил себя водой из большого ведра, выхватил шубу из рук совсем потерявшихся мальчишек и грозно у них поинтересовался:
— Пожрать накрыли?
— Всё готово, атаман. Сейчас горячее носить будем.
И тут оба, с пробуксовкой по траве, рванули куда-то за шатёр. Зорька аж расцвела в улыбке, но сильные мужские руки подхватили её и понесли. У неё опять внутри всё затрепетало, дыхание перехватило, но донеся её до входа в жилище, он резко поставил её на ноги, даже грубо как-то. Даже не поставил, а небрежно бросил, по крайней мере Зорьке так показалось, и она даже успела обидеться, забыв про то в каком положении находится.
— Залазь, — скомандовал он.
Молодуха на волне короткой забывчивости злобно на него зыркнула, но упёрлась в его ещё более злобный, в упор смотрящий взгляд, от чего тут же стушевалась, запаниковала, резко вспомнив кто она теперь и где находится. Девка не мешкая юркнула в темноту кибитки и почему-то каким-то непонятным чувством поняла, что ничего хорошего сейчас не произойдёт. Вернулся страх перед этой сволочью. Она опять его боялась. Зорька прошла куда он велел и потупила взгляд, уставившись в пол, застеленный соломой, даже не порываясь оглядеться и рассмотреть всё вокруг. К ней вернулся тот самый ужас, что был в самом начале, когда он сбросил её с повозки. Он был почему-то опять злой и именно это вернуло неё в изначальный страх. «Неужели та безобидная шалость с мальчишками так его разозлила?» — спрашивала она себя. Атаман приказал ей сесть на лежак, и она села. Он накинул на неё мягкое меховое одеяло, и она тут же закуталась в него чуть ли не с головой, почувствовав при этом хоть какую-то защищённость, ну или по крайней мере возможность в него спрятаться.
— Ешь. Голод не баба, в шею не вытолкаешь. И голову мыслями не забивай. Говорить будем потом.
— О чём? — машинально и не задумываясь буркнула Зорька, пропустив мимо ушей то, что он отчётливо сказал, что говорить будет потом.
