Кайли Фицпатрик - Девятый камень
Увидев, что Грегори Мел вилл вошел в дверь, ведущую на заднюю лестницу, Сара мгновенно оторвалась от рекламы печеночного масла ньюфаундлендской трески, производимого «Китингс пейл»: выдающийся продукт в том, что касается чистоты, отличающийся от остальных масел, столь часто расхваливаемых в рекламах. Она находилась в идеальном положении, чтобы наблюдать за посетителями третьего этажа, так как работала в самом конце комнаты, рядом с дверью. Ей совсем не понравилось, что Мелвилл пользуется этой лестницей, поскольку она считала ее территорией исключительно своей и Нелли, а Грегори Мелвилл просто обожал незаметно подкрадываться к людям.
Он напоминал ей кота, охотящегося на голубей в переулке.
Мистер Мелвилл был всегда безупречно одет, хотя Сара считала, что так должен выглядеть разряженный щеголь, а не джентльмен, работающий в газете. Его можно было бы назвать красивым, если бы не жирное лицо и восковая бледность, характерные для людей его профессии, которые не прочь пропустить рюмку-другую и всю свою жизнь проводят в помещении. Мелвилл держал в руке листок с таким довольным видом, словно только что поймал своего голубя и собирался сожрать его на месте.
Сара поглубже натянула кепку, но так, чтобы иметь возможность за ним наблюдать, одновременно делая вид, что она занимается своим объявлением. По правде говоря, тресковое масло очень много рекламировали и она уже устала читать одни и те же небылицы о том, как эликсир жизни доктора Рикорда восстанавливает мужскую силу и каким эффективным лекарством является астматический бальзам Ламберта. Папа часто повторял, что в дешевых газетенках печатают всякую чушь, и она не раз себя спрашивала, что бы он подумал, если бы узнал, что его собственная дочь работает в газете. Он и книги тоже не любил; именно мама позаботилась о том, чтобы Сара научилась читать по «Кулинарии на каждый день миссис Битон», которую Руби держала на кухне, поскольку считала, что в каждом уважающем себя доме должен быть ее экземпляр, даже несмотря на то, что сама она не могла его прочитать. У мамы была только одна своя книга, которую она привезла с собой из Ирландии: истории из Библии и про святых в потрепанной обложке из зеленой ткани. Они читали ее каждую ночь, пока папа не обменял ее на стакан спиртного. Именно тогда Сара поняла, что он конченый человек, потому что он знал, как много эта книга значила для мамы. Они уже давно продали свои обручальные кольца, чтобы купить муку и чай и ботинки на зиму, и Сара не могла забыть, как они оба переживали. Эллен очень хотела навестить папу и маму, и Сара обещала ей, что они скоро это сделают, хотя маленькое поле, заполненное деревянными крестами и заросшее сорняками, наводило на нее тоску.
Мелвилл мельком взглянул на нее, проходя мимо, и тут же отвернулся, словно она не представляла для него никакого интереса. Он никогда не обращал на нее внимания, и она этому радовалась. Он остановился около Джека Тислуайта, и они принялись обсуждать очередное безобразие, задуманное мистером Мелвиллом. Сара не понимала, почему мистер Хардинг спускает ему с рук мерзости, которые он пишет в своей колонке, посвященной преступлениям, — иногда редактор даже не хотел читать его писанину, — и не сомневалась, что Септимус Хардинг переживал из-за того, что на страницах его газеты появляются статьи, где смакуются скандалы и сплетни. Но она слышала, как он сказал инспектору Ларку, что ему приходится «закрывать глаза» на некоторые репортажи, так как благодаря им газета лучше продается, а «Меркьюри» не мог себе позволить не учитывать это.
Мелвилл прекрасно умел раздувать проблемы и успешно заставлял людей требовать «справедливости» после особенно жестоких преступлений. Всем было известно, что, если кто-то изобьет проститутку или гомосексуалиста до полусмерти, виновник получит месяц или два в Вестминстерском исправительном доме, но если совершена кража или испорчено имущество, преступника ждет виселица. Сара знала, где Мелвилл добывал свои истории, как он обходил таверны вокруг Сент-Джайлса или в Чипсайде, встречался там с главарями шаек, мелкими воришками и фальшивомонетчиками, покупая у них грязные новости, которые ему требовались. Мел вилл никогда не заходил в таверну «Белый олень», когда писал свои мерзости про Девилс-Эйкр, потому что Руби не допускала типов вроде него в свое заведение. Вместо этого он болтался по пользующимся не самой лучшей репутацией пивным и тавернам вокруг Вестминстера, выискивая своих информаторов, чтобы иметь возможность представить читателям то, что он называл «честным отчетом» о каком-то определенном преступлении. Джек Тислуайт, как правило, набирал колонку Мелвилла, и Сара часто слышала его рассказы об этом за чаем, когда начиналась игра в карты, подогретая парой глотков из чьей-нибудь фляжки. А потом наборщики начинали хвастаться тем, как много всего знают, и это на основании историй, которые им приходилось набирать.
Судя по всему, последняя сенсация Мелвилла касалась убийства Херберта Пейси, несчастного клерка с пристани Темпл, совершенного две недели назад. Джек говорил, что он подделывал записи в книгах и закрывал глаза на определенные — выборочные — вещи. «Грегори, — говорил он, поскольку любил называть своих начальников по имени в присутствии других наборщиков, хотя еще не дошел до того, чтобы звать мистера Хардинга Септимусом, — обязательно доберется до сути происшедшего и состряпает большую историю». История всегда должна быть большой; все, к чему прикасался Джек, не могло быть другим, и он был ничем не лучше мистера Мелвилла. Они оба просто обожали ворошить осиные гнезда, а по тому, что Мелвилл носил плотно обтягивающие штаны и обильно смазывал маслом волосы, было ясно, что он рассчитывает завоевать внимание женщин своей храбростью и упорством в преследовании злодеев, пока их не запрут в исправительном доме или в Ньюгейте. Больше всего на свете наборщики любили смотреть, как вешают преступников; они отправлялись к тюрьме Ньюгейт вместе с остальными зеваками и даже гордились этим, потому что именно газетчики вроде них помогали восторжествовать справедливости.
Сара не любила смотреть на то, как вешают людей, и старалась держаться подальше от Центрального уголовного суда по понедельникам, когда совершались казни. Толпа начинала собираться уже в воскресенье, стоило длинному фургону с виселицами выехать из-за каменных стен тюрьмы. Он останавливался около черной двери, из которой на следующее утро появлялся приговоренный преступник в кандалах, плетущийся с опущенной головой. Казнь была таким же развлечением и праздником, как хорошие петушиные или собачьи бои. Мистер Хардинг говорил, что повешение отличается от них только тем, что никто не делает ставок, ведь исход известен.
Джек рассуждал об убийстве Пейси весь день, нарушив обычную тишину в комнате наборщиков. Сара даже пожалела, что она не мужчина и не может сказать ему, чтобы он заткнулся. Он повторял, что Грегори пишет грандиозную статью об огромных прибылях лондонских купцов, получающих ценные грузы с Востока: сандаловое дерево, опий и камни, записи о которых не появляются в официальных документах портовых властей. Он сказал, что мистер Мелвилл озабочен вопросами справедливости, выступает против нарушения моральных принципов, коим считает подобное накопление прибылей. Сара в это не слишком верила, но ее мнением никто не интересовался. Когда на третий этаж явился второй посетитель за этот день, Джек начал хвалиться еще пуще.
Миссис Коречную редко видели в комнате наборщиков. После смерти мужа и публикации ее статьи «Выдающиеся женщины» она всю зиму не печаталась в «Меркьюри». Сара считала, что Лили Коречная гораздо более выдающаяся женщина, чем те, о ком она прочитала в колонке Мистера Эванса, что ее даже сравнивать нельзя с тошнотворной поэтессой Элизабет Браунинг[13], Кристиной Россетти[14] или художницей по имени Лиззи какая-то.
Лили вошла в главную дверь, платье на миссис Коречной было роскошное — из мериносной шерсти цвета слоновой кости, с украшенным вышитыми цветами корсетом, — и все наборщики принялись исподтишка на нее пялиться. Сара решила, что у Лили Коречной восхитительная походка, словно она королева, которая твердо знает, чего хочет, даже когда бывает печальна, как, наверное, была печальна Мария Магдалина, увидевшая распятого Христа. Историю о ней Сара узнала из маминой книжки; впрочем, Мария Магдалина вовсе не являлась святой. На самом деле Саре казалось, что она была уличной девкой, потому что мама называла ее «падшей».
Миссис Коречная не могла не слышать, как Джек болтает про грандиозную историю Мелвилла, и потому остановилась посреди комнаты, чтобы его послушать. Он тут же принялся смущенно приглаживать волосы, Сара не сомневалась, что миссис Коречная это тоже заметила, потому что она мимолетно улыбнулась, как будто знала, что победа будет за ней. Когда он закончил бахвалиться, она сказала самым добрым и нежным голосом:
