А. Глинкин - Дипломатия Симона Боливара
Испанская Центральная хунта и Регентский совет оказались менее сговорчивыми. Правда, им тоже пришлось пойти на некоторые торговые уступки англичанам, но время их действия было ограничено периодом войны с Наполеоном. Союзник Англии, несмотря на свое отчаянное положение, проявлял строптивость. В то же время английский деловой мир увидел в декрете Верховной правительственной хунты Венесуэлы об открытии всех портов этой страны для свободной торговли с дружественными и нейтральными нациями начало крушения испанской торговой монополии в Южной Америке.
Через два дня после прибытия миссии Боливара в английскую столицу маркиз Уэлсли направил своему брату, сэру Генри, занимавшему в 1810 году пост английского посла при Регентском совете в Кадисе, депешу, рекомендуя использовать это обстоятельство в интересах Британии.[50] Поддерживая неофициальные отношения с посланцами Венесуэлы, Лондон рассчитывал побудить испанских правителей в Кадисе стать более покладистыми.
Английская пресса, члены парламента и общественное мнение открыто выражали симпатии к испано-американским патриотам. Одна из первых статей по этому вопросу увидела свет при содействии Миранды. Она называлась «Освобождение Южной Америки». Ее напечатал литературно-общественный журнал «Эдинбург ревью» еще в 1809 году. С тех пор кампания английской печати в поддержку антиколониальной борьбы в испанской Америке не стихала. Особенно часто и решительно выступали газета «Морнинг кроникл» и печатный орган бразильско-португальской антимонархической эмиграции в Лондоне «Коррейо Брасиленсе». В марте 1810 года Миранда начал издавать свой собственный журнал на испанском языке «Эль Коломбиано», ставший рупором идей освобождения испанской Америки.
Приезд венесуэльской дипломатической миссии в Лондон вызвал сенсацию в английской столице. Боливара и его коллег принимали как посланцев огромного континента, сулившего заманчивые перспективы. В гостиницу «Морин», где остановились каракасцы, потянулись высокопоставленные английские визитеры. На устраиваемых приемах Боливар с присущим ему красноречием раскрывал перед ними картины великолепного будущего Америки, освободившейся от испанского ига, В одном из сообщений, направленных в Каракас, он докладывал: «Ежедневно мы встречаемся с проявлениями сердечного интереса к нашему делу со стороны многих уважаемых граждан». Используя свои связи, Миранда помогал соотечественникам получить доступ во влиятельные политические и дипломатические круги английской столицы.
Вновь, как и десять лет назад в Париже, Боливар принят в высшем свете. Дневники Миранды хранят записи о визитах, званых обедах, светских раутах и беседах. Упоминаются имена племянника короля Георга III герцога Глоусестера, герцога Графтона, брата адмирала Кокрейна графа Борнингтона, члена парламента, сына министра иностранных дел Ричарда Уэлсли, бывшего министра финансов Николаса Ванситтарта.
Жизнь английской аристократии напоминала картины кисти Ватто — роскошная сервировка столов, прогулки в открытых колясках, пикники на лоне аккуратных парковых ландшафтов. В газетах в разделах светской хроники можно было прочитать: на обеде у лорда-хранителя печати подавали лебедя, очень белого и нежного, начиненного трюфелями. Иногда мелкая деталь может быть красноречивее пространных описаний. В архиве Миранды среди множества документов, касающихся пребывания Боливара в Лондоне, находится записка от Джона Турнбула: «Я преисполнен надежды, что Ваши друзья-эмиссары окажут мне честь, приняв дыню из нашего сада, которая, можно полагать, их не разочарует». В Англии того времени контакты на политическом поприще открывали двери великосветских салонов. В свою очередь, общение с избранными приносило политические дивиденды.
Круг лиц, с которыми Боливару и его коллегам удалось при содействии Миранды установить деловые контакты, расширялся. В их числе были такие выдающиеся общественные деятели, как страстный обличитель рабства и работорговли Уильям Уилберфорс и известный педагог Дж. Ланкастер, первым применивший систему взаимного обучения, журналист Иполито де Коста, финансисты Пейлер, Лоунгхем и т. д. На этих встречах Боливар приобретал новых друзей и единомышленников. Близкие отношения с Ричардом Уалсли сохранились на многие годы. В доме Миранды Боливар познакомился с молодым французом Пьером Антуаном Лелье, ставшим его личным секретарем в Лондоне. Воздействие личности Боливара на него было столь сильным, что Лелье отправился сражаться за свободу Венесуэлы.
Информацию о деятельности венесуэльской миссии помимо «Морнинг кроникл» публиковали газеты «Экзэминер», «Эспаньол», еженедельники «Белл» и «Кобет».
Прорыв в политическую жизнь Англии — таков был первый позитивный результат миссии Боливара еще до начала переговоров с английским министром иностранных дел. На встречу с маркизом Уэлсли Боливар отправлялся, имея влиятельных союзников. Он мог рассчитывать на поддержку английских капиталистов, учитывая торговые интересы Англии, политический расчет части правящего класса, мыслившей категориями посленаполеоновской эпохи, и сочувствие демократической оппозиции политике тори, отстаивавшей «естественное право» испано-американских патриотов освободиться от колониального гнета.
ПЕРЕГОВОРЫ В АСПЛЕЙ-ХАУС
Во вторник, 24 июля, Боливару исполнилось 27 лет. В Англии он выкраивал время, чтобы позировать художнику Чарлзу Хилю. Лондонский портрет Боливара — один из немногих, написанных с живой модели. По сравнению с предшествующим портретом Боливар выглядит здесь значительно повзрослевшим. Ставшие более послушными волосы открывают высокий лоб, на верхней губе проступает ниточка усов, вдоль лица, придавая ему удлиненную форму, начинают спускаться бакенбарды, огромные черные глаза смотрят вопрошающе строго. Модный сюртук с широкими обшлагами и высоким стоячим воротником подчеркивает стройность фигуры, шею прикрывает белоснежное жабо. По рождению и воспитанию Боливар принадлежал к кругу высшей аристократии. В Лондоне ему не приходилось наскоро учиться хорошему вкусу и изящным манерам. На лондонском портрете Боливара привлекает внимание висящая на шелковом шнурке большая медаль. Если вглядеться, можно прочитать слова: «Без свободы нет нации».
С кем же предстояло Боливару скрестить шпаги на дипломатическом помосте в Лондоне? Личные качества, а также его величество случай играют в дипломатии, как и в жизни, далеко не последнюю роль. При взаимном расположении и симпатиях партнерам на переговорах легче находить компромиссные решения, не поступаясь при этом своими принципами и не нарушая письменных инструкций. Маркиз Уэлсли был почти в два раза старше Боливара, в июне 1810 года он отметил свое пятидесятилетие. За его плечами — огромный опыт парламентской деятельности и колониального управления. В Лондоне говорили, что Уэлсли-старший въехал в 1809 году в здание министерства иностранных дел на белом коне генерал-губернатора Индии. Его семилетнее пребывание на посту главы колониальной администрации в богатейшей английской колонии было ознаменовано завоеванием Майсора и подрывом влияния махараджей. Составители всемирно известной Британской энциклопедии не пожалели красок, рисуя нелицеприятный портрет этого деятеля, на короткий срок взявшего в свои руки бразды правления английской внешней политикой: «Разгульная жизнь в тропиках наложила печать на проявления его энергии и лености. Нерадивость, некомпетентность и непомерная амбициозность (за семь лет обладания фактически королевской властью он начисто избавился от самоконтроля) создавали такой характер, что коллеги Уэлсли вздохнули с облегчением, когда он удалился в отставку в феврале 1812 года».[51] Судьба могла бы быть более благосклонной к Боливару, выбирая ему партнера на переговорах.
Маркиз Уэлсли решил принять Боливара и других членов венесуэльской миссии в своей загородной резиденции, дворце Асплей-хаус, находившемся напротив знаменитого «угла» Гайд-парка, ставшего позднее витриной британской демократии, где каждый англичанин может и сегодня, взгромоздившись на самодельную платформу, проповедовать под охраной блюстителей порядка любые взгляды (кроме оскорбительных высказываний в адрес королевских особ). Первые две встречи состоялись 18 и 19 июля 1810 г.
В исторической литературе можно встретить несколько версий относительно первой встречи венесуэльских посланцев с маркизом Уэлсли в Асплей-хаус. Обстоятельства их появления заслуживают внимания. Они позволяют увидеть, как рождаются легенды из жизни великих людей.
Первую версию выдвинул известный чилийский историк XIX века Мигель Луис Амунатеги, автор подробного жизнеописания Андреса Бельо. Он беседовал с Бельо, когда тот был уже в преклонном возрасте, и опубликовал записанный с его слов рассказ о том памятном событии. Вот этот рассказ: «Как только они предстали перед английским министром, Боливар, слабо искушенный в дипломатическом искусстве, совершил необдуманный поступок и вручил Уэлсли не только свои верительные грамоты, но и пакет, содержавший текст инструкций. После этого он обратился к Уэлсли со страстной речью на французском языке, в которой содержались оскорбительные намеки в адрес испанской монархии и подчеркивалось стремление к полной независимости Венесуэлы от Испании.
