История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт
Такие угрозы, предсказания и пророчества о падении и уничтожении евреев часто звучали в течение этих недель. После ноябрьских погромов Геринг, например, заявил: «Если в обозримом будущем Германский рейх вступит во внешнеполитический конфликт, то разумеется, что мы в Германии в первую очередь подумаем о том, чтобы рассчитаться с евреями по полной»[115]. Подобные высказывания означали переход красной линии: делая смысл высказывания одновременно очевидным для своего народа и двусмысленным для посторонних, они расширили пространство того, о чем вообще можно было думать и говорить. Более того, в свете таких перспектив возможные возражения против новой активизации антиеврейских действий, ранее считавшихся немыслимыми, теперь выглядели откровенно мелочными.
Эти риторические экзерсисы достигли своего апогея 30 января 1939 года, когда Гитлер объяснил в рейхстаге основы и цели антиеврейской политики своего режима. Он начал с оправдания экспроприации собственности евреев в пользу арийцев: «То, чем этот народ владеет сегодня, он приобрел за счет не столь хитроумного немецкого народа путем самых злостных манипуляций. Сегодня мы лишь воздаем за то, что этот народ навлек на себя сам». Однако если западные державы не готовы принять евреев, то еврейская проблема в Европе не может быть решена, поскольку «Европа не успокоится, пока не будет решен еврейский вопрос. <…> В мире достаточно места для расселения». Но если евреев не выдворить и не поселить где-нибудь подальше, «рано или поздно это приведет к катастрофе невообразимых масштабов». Затем Гитлер прямым текстом объяснил, в чем именно заключается угроза: «Если денежному международному еврейству в Европе и за ее пределами удастся ввергнуть народы в новую мировую войну, то результатом будет не большевизация земли и тем самым победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе».
Гитлеровское «пророчество», на которое он неоднократно ссылался в последующие годы, содержало три ключевые идеи. Во-первых, Гитлер объяснял упадок Германии, а также кризисные последствия политического и культурного модерна деятельностью евреев. Во-вторых, он подчеркивал деятельность евреев как причину войны, к которой Германия готовилась уже много лет. И в-третьих, заявления Гитлера открыли перед сторонниками нацистского режима перспективы антиеврейской политики. Не то чтобы они уже знали, как действовать дальше. Скорее, концепция «искоренения еврейской расы в Европе», будучи публично озвученной, приобрела собственную динамику. С тех пор ни один нацистский функционер, говоря о евреях, не мог этого не упомянуть[116].
КАНУН ВОЙНЫ
Сразу после вторжения в Судетскую область Гитлер отдал приказы о следующей экспансии. Они затрагивали три региона: Мемельский край – небольшую полоску земли на границе с Литвой, до 1918 года принадлежавшую Восточной Пруссии, а с 1924 года автономную[117]; Данцига, который после Версальского договора находился под защитой Лиги Наций в качестве «вольного города»; и, что, безусловно, наиболее важно, Чехословакии, или того, что от нее осталось после Мюнхенской конференции. Однако Чехословакия была хорошо вооруженным, промышленно развитым государством, и в отличие от Австрии и Судетской области, Германия не могла рассчитывать на то, что большинство населения будет приветствовать ее как освободителя. Вторжение, вероятно, привело бы к кровопролитной войне с Чехословакией, в которую не исключено вмешательство западных держав.
Поэтому Гитлер использовал внутриполитические противоречия между чехами и словаками как рычаг для разделения страны. Германское правительство поддерживало сепаратистское движение в Словакии и призывало судетских немцев провозгласить независимость, что они в итоге и сделали в марте 1939 года. Когда чехословацкое правительство послало туда войска, возникла ситуация, к которой стремился Гитлер. Правительство рейха вызвало президента Гаху в Берлин и оказало на него такое сильное политическое и физическое давление, что он в конце концов подписал документ о подчинении, «с доверием» передав судьбу Чехии «в руки фюрера Германского рейха»: формально это была просьба о помощи. Утром следующего дня, 15 марта 1939 года, германский вермахт вошел в Прагу; 16 марта Гитлер провозгласил в Праге Протекторат Богемии и Моравии.
В то время как Судеты, как и Австрия, были аннексированы Германским рейхом, а Словакия стала отдельным, но зависимым от Германии государством, чешскую часть бывшей Чехословакии немецкое правительство объявило германским «протекторатом». Тот факт, что эта территория сохранила свою собственную администрацию, как и автономный статус Словакии, должен был дать понять внешнему миру, что народы, входящие в сферу власти Германии, сохраняют определенную степень автономии. С другой стороны, само понятие протектората отсылало к колониальным традициям, сравнимым с положением Алжира в сфере власти Франции.
Благодаря присоединению Чехии рейх значительно увеличил свой экономический и военный потенциал. Запасов чешской армии было достаточно для вооружения двадцати дивизий; стоимость одного только найденного военного оборудования составляла 77 миллионов рейхсмарок. Высокоразвитая оружейная промышленность страны, которая ранее входила в десятку важнейших промышленных государств мира, а также обширные золотовалютные резервы дали полностью перегретой германской военной экономике огромный толчок – и без единого выстрела.
Март 1939 года был не просто очередным этапом в экспансионистской политике Германии. До вторжения в Прагу немецкая ревизионная и экспансионистская политика еще противостояла жесткой критике за счет того, что Рейнская область, Саар, Австрия и Судетская область были территориями с преимущественно немецким населением. Однако у вторжения во Вторую республику Чехо-Словакию (которую по-немецки называли «остатком Чехии») такого оправдания не было. Все видели, что это был акт чистого насилия, продиктованного исключительно военными, великодержавными политическими и экономическими соображениями. С этого момента германская сторона больше не оправдывала свои экспансионистские амбиции «репатриацией» соотечественников, а обосновывала их правом великой державы действовать в сфере своего влияния по своему усмотрению – ровно так же, как это делали британцы в Индии, французы в Северной Африке и американцы в Центральной и Южной Америке.
