Галина Петреченко - Рюрик
- Мама, а почему ты, христианка, решила участвовать в нашем празднике?
Руцина, держа в руках своё золотое платье с изображением солнца на груди, выпрямила спину и строго посмотрела на взрослую дочь. Рюриковна не сводила глаз с настороженного и озадаченного лица матери - она решительно ждала от неё ответа.
Руцина вздохнула и тихо сказала;
- Я сменила бога, дочь, но не племя, которое дало мне мужа-князя и дочь-княжну. - Она с любовью посмотрела на сосредоточенное лицо Рюриковны, на её нахмуренные брови и грустно добавила: - Мой бог-страдалец ещё займёт своё место в сердцах моих соплеменников, я в это свято верю, дочь. Но ты со своей молодой, горячей душой не осуждай ни меня - христианку, ни отца-язычника. На отца ты вообще должна молиться и Святовиту и Христу, решительно заявила вдруг Руцина и в ответ на невысказанный вопрос дочери пояснила: - Он дал жизнь тебе и сохранил её твоей матери. - Она подсела на постель к Рюриковне, нежно обняла её, поцеловала в голову и горячо предложила: - Знаешь, сегодня мы с тобой станцуем для него… танец жизни! Вот увидишь, его душа оживёт! А это и есть для него начало начал! убеждённо воскликнула Руцина, глядя на дочь. - Ведь солнце - основа жизни днём, а луна даёт нам свой свет, свои сны и свою мудрость ночью. Ведь когда-то наши предки жили на ней, как говорят древние легенды. Вот и соединим начала двух светил в одном танце! Он поймёт! Он не может не воспрянуть духом после этого! Ты поняла моё желание?
Руцина тряхнула рыжеволосой головой, представляя себя вместе с Рюриковной в их новом танце. Но это будет не тот танец, о котором просил Бэрин. Хотя… может, именно на богатую выдумку Руцины и понадеялся верховный жрец, когда послал Эфанду к старшей своей сопернице…
Рюриковна выглянула в маленькое оконце и подняла глаза на солнце. Дневное светило стояло ещё высоко и ещё жаром обдавало новгородскую землю. За окном желтели берёзы, краснели осины, пылали яркими гроздьями рябины и тихо шелестели разноцветной листвой задумчивые клёны…
На обрядовой поляне уже приступили к жертвоприношению в честь Святовита, и длинной вереницей потянулись рароги-варяги с дарами к параситам верховного жреца. Первым вышел в центр поляны Рюрик - он вёл на поводке бурого скакуна с завязанными глазами.
- За победу впереди, за победу позади прими, Святовит, дар от князя рарогов! - медленно сказал он и передал драгоценную уздечку параситу Кору…
А в другой клети княжеского дома готовилась к вечернему выступлению Хетта. Смуглолицая стройная кельтянка с распущенными черными волосами, облачённая в красный сарафан и коричневую кожаную сустугу, плотно облегавшую её стройную ещё фигуру, сидела на маленьком стуле с кантеле в руках и, перебирая короткие струны, тихонько напевала древнюю кельтскую песню. Она не давала пока ещё волю своим чувствам, а лишь перебирала в памяти множество легенд, положенных на собственную мелодию, и искала среди них ту, которая больше всего отвечала бы пожеланию Бэрина. И вот в памяти Хетты всплыл поздний вечер и бабка-кельтянка, напевающая легенду о Руге, смелом и отважном витязе, предводителе кельтов, попавшем на чужбину и тосковавшем по родным степям, о том самом Руге, который нашёл в себе силы собрать на чужбине новое войско и пробраться к себе на родину. "Да, - решила Хетта, надо пропеть Рюрику эту легенду, но не всю…" - и стала думать, какие четверостишья включить, а какие не пропевать, чтоб не ввергнуть князя снова в ненужное смятение…
И только Эфанда, сидя в своей клети, никак не могла решить: повеселить ей Рюрика своим даром или нет. Она перебирала лежавшие на одре свои наряды и в грустной задумчивости переводила взгляд с одного платья на другое. Она не верила, что праздник сможет изменить состояние души её повелителя. Она не смотрела в оконце, не слушала вести, которые приносили слуги с обрядовой поляны, где пока присутствовали только мужчины племени, принося жертвы великому божеству. По цветам в маленьком кувшине она определяла, пора собираться на вечернюю часть торжества или можно ещё подождать. Вот она посмотрела на цветы, на их подтянувшиеся кверху лепесточки и вдруг вся подобралась, вытянула вверх одну руку, затем другую, изящным движением изогнула пальцы, и вот из её рук получился прелестный букет цветов… Она встала, прошлась лёгкой, мягкой походкой по клети, затем вновь вскинула руки вверх и… улыбнулась. Голова её сама величественно и нежно поворачивалась то на север, то на юг, увлекая за собой умелые, послушные руки, и Эфанда ожила! Да, она станцует ныне для своего единственного любимого танец цветов! Только бы не забыть предупредить Хетту, чтобы она успела подобрать ей на кантеле подходящую мелодию…
* * *Закончилась первая часть торжества, и всё население нового города с особым воодушевлением приступило ко второй, более весёлой и любимой части праздника. Настал час потех, военных состязаний, игр и хороводов. Но не все сразу. Вначале будут состязаться меченосцы, затем секироносцы, потом стрелки из лука и только потом… Но стоп! На обрядовой поляне появились судьи: Рюрик, Бэрин и Гюрги.
Парасит-глашатай приказал всем присутствующим отойти от центра поляны как можно дальше и объявил:
- Сейчас перед вами два знаменитых дружинника князя Рюрика будут оспаривать звание первого меченосца.
Все заволновались, задвигались, загудели, а глашатай назвал первого из соперников:
- Дагар!
Толпа восторженно заликовала, приветствуя любимого военачальника.
- Кьят! - выкрикнул глашатай имя соперника Дагара, и толпа вновь приветственно закричала.
На самом удобном месте на поляне на меховых шкурах восседали жены и наложницы князя рарогов с детьми и настороженно наблюдали за приготовлениями знатных дружинников к короткому, но трудному состязанию. Всего по пять ударов должны были нанести соперники друг другу, и кто из них опередит, тот и получит звание первого меченосца и будет обладать им весь следующий год.
Глашатай ударил копьём о железный щит, и бой начался. Меченосцы разъехались в разные концы поляны и, развернув коней, устремились к означенному для боя месту. Взметнулись мечи, раздались первые удары.
Руцина сидела спокойная, уверенная в победе своего возлюбленного. Хетта же забыла обо всём на свете. Она стиснула кулаки так, что на пальцах побелели ногти, а губы закусила до крови. "Ну же, Кьят, ну! - шептала она. Не поддавайся! Изловчись, не давай себя в обиду! Увернись!" - командовала она всё громче и громче, пока Руцина не успокоила её, взяв за локоть.
Хетта вздохнула, ослабила спину и покраснела. В это время раздались ещё два резких удара, и по ним было трудно определить, кто же из соперников ловчее. Народ восхищался, как умело владели мечом оба всадника. Да, зрелище было достойное внимания.
Рюрик, вначале хладнокровно взиравший на состязающихся, после двух ударов соперников заинтересовался действиями Кьята. Он знал давно этого зрелого кельта, всегда был уверен в его поддержке, но не ожидал, что Кьят достиг равного мастерства с Дагаром.
Начались уловки соперников: кто кого обведёт. И опять было трудно определить, на чьей стороне преимущество. Кьят - сын Геторикса, изгнанного свыше тринадцати лет назад ильменскими словенами, упорно шёл удар в удар и уловка в уловку со знаменитым меченосцев Это было красивое зрелище: ни один из всадников не выказывал, друг другу ни злости, ни ненависти, каждый признавал в другом равного по силе, знающего воина.
Ещё одна блистательная уловка Кьята и последующая за ней не менее удачная обводка Дагара убедили Рюрика, что оба воина достойны звания первого меченосца… И вот последний удар, - оба мужа скрестили тяжёлые мечи и, стремительно отразив нападение, остановились… Вместо восторженного вопля присутствующих, который неминуемо бы раздался в случае явной победы одного из соперников, на поляне царила мёртвая тишина. Зрители настороженно смотрели в сторону судей и ждали решения трёх главных людей племени.
Меченосцы поклонились зрителям, судьям и оба остались в центре поляны, ожидая слова князя.
Рюрик поднялся и торжественно направился к своим гриденям. Пурпурная накидка, скреплённая на правом плече массивной фибулой, красиво развевалась на ветру; тяжёлая серебряная цепочка глухо позвякивала в такт размеренному движению его тела; седовласая голова чуть-чуть наклонена вперёд; довольный, счастливый взгляд князя пробегал то по одному, то по другому меченосцу.
Рюрик встал между дружинниками, поднял их руки вверх и громко молвил, глядя на зрителей:
- Оба соперника достойны звания первого меченосца!
Зрители закричали: "Ура! Молодец, Рюрик! Верно!" - захлопали в ладоши, но, видя, что князь не уходит из центра поляны, решили, что он хочет ещё ЧТО-ТО объявить.
