Крестоносец - Бен Кейн
Суматоха и гомон наполнили конюшни, пока мы готовились к выезду. Ронси и охотничьи лошади топтались и тихо ржали в нетерпении поскорее пуститься в путь. Оруженосцы в последний раз проверяли седла и упряжь. Рис тоже был тут — хлопотал у моего скакуна и одного из запасных коней, предназначенного для самого валлийца. Сокольничие ждали, усадив птиц в колпачках на облаченные в перчатки руки. Псари держали на сворке тявкающих собак. Рядом с конями стоял отряд тамплиеров в полном вооружении — на случай внезапного нападения турок. Ричард не хотел брать храмовников, но королева и Джоанна настояли. Печальных примеров хватало.
Я разговаривал с де Бетюном и де Шовиньи: мы бились об заклад, какой из королевских соколов первым возьмет добычу. Нас прервал Рис:
— Сэр, там всадник.
Его голос заставил меня насторожиться. Конник скакал к нам со стороны берега, причем гнал так, словно речь шла о жизни и смерти. У меня екнуло сердце. Какими бы ни были новости, добра они не сулили. Я сразу отправился к королю.
Ричард красноречиво расхваливал недавно приобретенного балобана. Беренгария и Джоанна слушали: первая — со значительно меньшим вниманием, чем вторая. Тем не менее Джоанна заметила мое приближение и одарила меня ласковым взглядом.
— Прощу прощения, сир, но едет гонец, — сказал я.
Заслышав стук копыт, король посмотрел с любопытством.
— Будем надеяться, это не новые известия о Джоне, — бросил он Джоанне полушутя-полусерьезно.
Всадник подъехал ближе.
— Так это же граф Шампанский, сир, — с удивлением заметил я.
— Племянник мчится так, словно сам дьявол сидит у него на хвосте, — проговорил король, нахмурившись.
Генрих подлетел на полном скаку и натянул поводья прямо перед нами.
— Ужасные новости, сир. Конрад Монферратский убит! Зарезан!
Ричард смачно выругался. Королева испуганно вскрикнула, Джоанна, лицо которой исказилось от ужаса, подхватила подругу. Я был потрясен: до Конрада мне было мало дела, но его смерть ставила под удар само существование королевства.
— Рассказывай! — велел король.
Сойдя с коня и отвесив быстрый поклон Ричарду и дамам, Генрих заговорил:
— Это произошло три дня назад, сир, ближе к вечеру двадцать восьмого апреля. Конрад собирался обедать с Изабеллой, своей женой, но та задержалась в банях, и он решил проведать своего друга, епископа Бове, в надежде потрапезничать с ним.
Царила глубокая тишина. Все, кто находился поблизости, внимательно слушали.
— Однако епископ уже отобедал, — продолжил граф. — Тем не менее он уговаривал Конрада остаться, говоря, что его слуги тотчас накроют на стол. Но Конрад решил ехать домой. Изабелла скоро вернется, сказал он, и они отобедают вместе, как и собирались изначально. Он ушел вместе с двумя сопровождавшими его рыцарями. Близ лавки менялы к нему подошли двое, одетые монахами. Достав спрятанные кинжалы, они напали на Конрада и нанесли ему несколько ударов в живот. Смертельно раненный, он свалился с лошади.
— Господи Иисусе! — промолвила Джоанна.
— Что с убийцами? — осведомился король.
— Одного обезглавили на месте рыцари Конрада. Другой укрылся в соседней церкви, но его поймали и допросили. Он признался, что является ассасином.
Изумленный ропот. Как многие другие, я знал об ассасинах, но лишь в самых общих чертах. Эти люди, принадлежавшие к загадочной сарацинской секте, жили высоко в горах на северо-востоке Утремера и славились своим умением безжалостно убивать. Известие о том, что их занимают отношения между христианскими правителями, было, по меньшей мере, тревожным и пугающим, и это еще слабо сказано.
— В высшей степени странно, — произнес Ричард. — С какой стати Старцу желать смерти Конраду?
— Старцу? — переспросила Джоанна.
— Рашид ад-Дин Синану, госпожа, — подал голос Абу. — Предводителю ассасинов, известному своей безжалостностью.
Я испугался, что Ричарда разозлит такое вмешательство в разговор, но он кивнул Абу.
— Так есть причины? — спросил король.
— Возможно, дядя. В прошлом году Конрад захватил в Тире корабль, — сказал Генрих. — Груз принадлежал ассасинам. Конрад прибрал его к рукам, а людей Старца велел утопить. Вот вам и причина.
— Трон еще не остыл от седалища Ги, а следующий его обладатель уже мертв. — Ричард задумчиво покачал головой. Потом сделал это снова, услышав от Генриха, что герцог Гуго попытался захватить Тир буквально на следующий день после убийства.
— Помешала только предусмотрительность Изабеллы, приказавшей запереть перед герцогом ворота цитадели, — сообщил граф Шампанский. — Гуго затребовал сдачи. Изабелла ответила, что передаст крепость только тебе, сир, или законному королю Иерусалимскому.
— Совсем еще девчонка, однако норовистая, — одобрительно заметил король.
— Это еще не все, дядя. — В голосе Генриха появились виноватые нотки. — Епископ Бове и герцог Гуго утверждают, что под пыткой второй ассасин показал, будто это ты заплатил за убийство Конрада.
Ричард возмущенно фыркнул:
— Ты шутишь!
— Увы, нет, дядя. Оба повсюду рассказывают об этом.
— Если бы я хотел убить человека, то сделал бы это своими руками или поручил своему палачу, — процедил Ричард. — Господь на Кресте, я не стал бы посылать подлых, трусливых сарацин делать за меня мою работу. Да и какая мне выгода в смерти Конрада? Любой дурак увидит, что никакой!
— Я знаю, дядя, — произнес Генрих. — Мы все знаем.
— Я будто своими ушами слышу, как Филипп распускает эту сплетню, — сказал Ричард.
Мне почему-то пришел на ум герцог Леопольд и его обида из-за флагов на стенах Акры. Он тоже с удовольствием будет сеять лживую молву.
— С этой неправдой пока нельзя ничего поделать, Ричард, — прорезался тонкий голосок Беренгарии. — Но ты можешь позаботиться о скорейшем избрании нового короля.
— Она права, брат, — сказала Джоанна и посмотрела на Генриха.
Прочитав ее мысли, Ричард хмыкнул:
— Вы обе — мудрые женщины. Пойдем, племянник.
По мере того как король и Генрих удалялись, сблизив головы в разговоре, мне удалось подобраться поближе к Джоанне. Вокруг царила такая суета, что никто не заметил, как я прошептал ей на ухо:
— Тело Конрада еще не остыло, а ты уже предлагаешь снова выдать Изабеллу замуж?
— Самой ей править нельзя. На троне должен сидеть мужчина — это нужно пуленам, это нужно королевству. Желания женщины, Изабеллы, в таком деле не станут принимать в расчет. — Взгляд Джоанны был печальным. — Вот что я стараюсь до тебя донести.
Я молча воззрился на нее. Боль была такой, словно в меня вонзили клинок и провернули его. Никогда она не станет моей. Ей изначально предначертано стать женой другого.
Ей я ничего не сказал — не о чем было говорить. Чуть погодя она ушла, вернувшись с Беренгарией в их
