Семь престолов - Маттео Струкул
Дон Рафаэль любил сражаться, но именно о мирной жизни он мечтал много лет. Когда король Ферранте наконец-то сказал, что отпускает его и что он может поселиться, где хочет, не было на свете человека счастливее.
Идальго выбрал Флегрейские поля, потому что там он предавался любви с Филоменой и еще потому, что он не знал места прекраснее.
Однако сейчас нельзя было терять ни минуты. Дон Рафаэль вернулся в дом.
— Филомена! — крикнул он супруге. — Сюда скачет группа всадников, оставайтесь в своих комнатах. Я хочу выяснить, что им нужно.
Идальго подошел к хорошо знакомому сундуку, открыл его и вытащил скьявону, которую в свое время ему подарил Франческо Фоскари, венецианский дож. Дон Рафаэль вынул меч из ножен и вышел посмотреть, что происходит.
Когда же он вернулся на границу своих владений и понял, кто именно приближается к его дому, то разразился смехом. Совсем он постарел, не узнал знамен короля! Это Ферранте приехал навестить его, а идальго уже поднял тревогу.
Дон Рафаэль поспешил обратно к дому.
— Филомена! — крикнул он. — Скорее! Это король Ферранте едет к нам в гости. Велите накрыть стол в саду. Пусть принесут воду и вино. А, и еще оливки и сыры!
Его супруга показалась на балконе.
— Не переживайте, любимый, будет готово в мгновение ока, я все сделаю!
Успокоенный этими словами, дон Рафаэль остался ждать короля в просторном дворе перед домом. Он позвал слуг и приказал им позаботиться о лошадях почетных гостей. Когда наконец король и его люди подъехали к дому, Ферранте расхохотался, глядя на дона Рафаэля с мечом в руках.
— Что же это? Идальго из Медины-дель-Кампо вооружается против своего короля? Дон Рафаыь, от вас я тамого не ожидал! Как поживаете, дружише? — Ферранте спрыгнул с коня и обнял своего старого учителя. — Не беспокойтесь, вам нечего бояться. Дайте мне попить и поесть и расскажите, как зреют ваши персики. Клянусь Богом, я не собираюсь нарушать вашу идиллию. Я хотел лишь повидаться с вами!
— Ваше величество, признаюсь, в первый миг я вас не узнал, — сказал дон Рафаэль. — Зрение у меня…
— Уже не то, что раньше? А в Трое вы только так косили неприятеля, я хорошо помню!
— Сердце по-прежнему твердо, а вот глаза теперь подводят.
— Нам хватит и сердца! — улыбнулся Ферранте. — Ну же, ведите меня к столу и угостите стаканчиком лакрима кристи. Если вы не проткнете меня этой огромной скьявоной, я обещаю рассказать вам все новости королевства.
— Конечно, ваше величество, проходите, — сказал дон Рафаэль, указывая путь.
Значит, все в порядке? Флегрейским полям не грозит война? В глубине души дон Рафаэль очень надеялся, что это именно так.
ГЛАВА 111
СТРЕМЛЕНИЕ К МИРУ
Неаполитанское королевство, Терра-ди-Лаворо
Пока его рыцари лакомились сырами, мясом козленка и королевским пирогом с голубями, король смаковал лакрима кри-сти густого рубинового цвета. Насыщенный вкус вина приводил его в восторг и все сильнее развязывал язык.
Стало ясно, что Ферранте приехал навестить своего учителя фехтования, чтобы посоветоваться с ним насчет ситуации, в которой оказался. Король утопил в крови восстание баронов, одержал победу в битве при Трое и в еще нескольких сражениях, менее крупных, чем окончательно отбил у неаполитанской знати охоту восставать против него. Однако теперь настал момент расплатиться с Галеаццо Марией Сфорцей за оказанную любезность. Точнее говоря, Ферранте уже начал возвращать ему долг, причем с большими процентами.
— Понимаете, дон Рафаэль, никто не отрицает, что несколько лет назад Франческо Сфорца оказал нам неоценимую услугу, прислав своего брата Алессандро с двумя тысячами солдат во время войны с баронами-предателями и Жаном Анжуйским, — говорил король. — Я ни в коем случае не собираюсь ставить это под сомнение. Однако Галеаццо требует то, чего у меня нет. Несколько месяцев назад, когда Бартоломео Коллеони вторгся в Романью, угрожая границам Миланского герцогства, я сразу же отправил нашего Роберто Орсини с двенадцатью отрядами рыцарей. После этого я также приказал Альфонсо д’Авалосу и Альфонсо Второму Арагонскому, герцогу Калабрии, присоединиться к ним. Всего я выделил четыре тысячи человек на помощь Галеаццо Марии Сфорце в Романье, однако ему все мало. Мы первыми встали на защиту Милана вместе с Федерико да Монтефельтро, капитаном войска Итальянской лиги. Не удовлетворенный этим, герцог Миланский заявил, что я должен дать ему двадцать тысяч дукатов для войны против Бартоломео Коллеони во имя нашего союза. Я смог выделить только пятнадцать тысяч, за что он назвал меня предателем. И поверьте, герцог не стеснялся в выражениях. Вот уже не первый месяц он твердит, что я не хочу помогать ему, но это неправда. Мои поступки ясно говорят об обратном. Не считая того, что победа в битве при Риккардине положила конец воинственным поползновениям Коллеони, то есть проблема решена.
— Ваше величество, не может быть никаких сомнений в том, что вы проявили безграничную щедрость, — заверил дон Рафаэль. — Ни один честный человек не осудил бы вас.
Ферранте кивнул:
— Сказать по правде, мне тоже так кажется, и ваши слова тому подтверждение. По-моему, это как раз молодой Сфорца ведет себя нечестно. Не говоря уже о том, что вместо того, чтобы развязывать сражение; он мог бы просто приехать в Романью, показать свою военную мощь, а потом спокойно вернуться в Милан.
— Я слышал, герцоги Савойские объявили ему войну.
— Это правда. Пьемонтцы очень коварны. Они убедили его взять в жены Бону, а в это время уже готовили наступление. С тех пор как молодой герцог перестал слушать советы своей матери, Бьянки Марии, он совершает одну ошибку за другой. Милан превратился в бочку с порохом, готовую взорваться в любой момент.
— Mala tempora currunt![24]
— Боюсь, именно так.
— Но я хочу сказать вам кое-что, ваше величество.
— Слушаю вас. Да вы уже, наверное, поняли, что я явился в ваш чудесный дом без предупреждения как раз потому, что хотел поинтересоваться вашим мнением.
— Подобными словами вы оказываете мне честь. Итак, мне кажется, дела обстоят следующим образом. Во-первых, сегодня вы, вне всяких сомнений, опытный правитель из участников Итальянской лиги. Как вы и сказали, Галеаццо Мария, к сожалению, сделан совсем из другого теста, чем его отец, а перестав прислушиваться к матери, о которой рассказывают настоящие чудеса, он проявляет все типичные недостатки юности: легкомыслие, высокомерие и неумение себя вести. Не говоря уже о том, что он остается внуком Филиппо Марии Висконти —
