Семь престолов - Маттео Струкул
— Следите за своими словами. Сколько раз мне нужно повторить, что я не нуждаюсь в ваших советах? Я благодарен вам за все, что вы сделали, но это уже давно в прошлом.
— Если бы вас только слышал ваш отец…
— Но его больше нет с нами, верно? Да и если бы он был здесь, уверяю вас, он бы поддержал меня.
— Сильно в этом сомневаюсь. Франческо, в отличие от вас, умел выслушивать чужое мнение. Это был достойный, смелый и умный человек. Вы же — его-самая большая неудача, да и моя тоже. Вы приложили все усилия, чтобы разорвать помолвку с Доротеей Гонзага. А когда она умерла, решили жениться на девице из династии герцогов Савойских, прекрасно зная, что это большая ошибка!
— А почему это большая ошибка? Вы хоть раз видели Бону? Нет. А осыпаете ее проклятиями.
— Неужели вы забыли, как ее семья держала вас взаперти в церкви в Новалезе, когда вы всего лишь ехали из Франции в Милан, чтобы попрощаться с умершим отцом?
— Опять эта история? Нет, вы не понимаете! Конечно, герцоги Савойские не были особенно любезны с нами, но, в конце концов, мы-то сами что сделали для них? Ничего! Да и Бона совершенно не похожа ни на трусливого эпилептика Амадея Девятого, ни на этого болвана Филиппо! Это женщина невероятной красоты, любезная и обходительная, идеальная мать для будущих наследников. Кроме того, хоть вы и наговариваете на нее, она не станет возражать против того, чтобы я признал детей Лукреции.
— Вот как! И вы думаете, что она согласится на это как ни в чем не бывало? Что она не будет страдать, зная, сколько у вас любовниц? Да что за женщина может пойти на такое!
— Точно не такая, как вы. Я хорошо знаю, как вы обходились с любовницами отца.
— Как вы смеете! Не говорите о том, чего не понимаете, неблагодарный! — закричала Бьянка Мария, переполненная гневом. — Я уже сбилась со счета, перечисляя все ошибки, которые вы совершаете. Вы собираетесь привести в собственный дом врагов — герцогов Савойских! Вы публично осмеяли короля Неаполя, Ферранте Арагонского, лишь потому, что он одолжил вам меньшую сумму денег, чем вы просили, а теперь из-за этой безделицы рискуете получить в его лице нового врага. А что сказать о ваших неуклюжих попытках привлечь на свою сторону папу римского? Неужели вы не понимаете, что он венецианец, а потому всегда останется ненадежным и двуличным человеком? Думаете, он поддержит вас в войне против Венецианской республики? Не понимаю, зачем я вообще теряю с вами время.
— Замолчите! — воскликнул герцог. — Замолчите или, Бог свидетель, я за себя не отвечаю!
— Вы осмелитесь поднять руку на собственную мать? — с вызовом спросила Бьянка Мария, смерив его ледяным взглядом.
Галеаццо Мария сжал кулаки.
— Конечно, нет, — ответил он, но слова расходились с тем, что говорили его глаза. — Я вижу, что вы не испытываете ни капли уважения ко мне. Но не понимаю, почему же вы никак не оставите своих попыток заставить меня одуматься, — заявил герцог, теперь уже с жестокой ухмылкой.
— Знаете, что я вам скажу? Вы правы. Я только теряю время. Я ухожу и не хочу больше ничего знать ни о вас, ни тем более о вашей новой жене.
— Ваши слова наполняют мое сердце радостью.
— Замечательно, значит, решено! Я уезжаю в Кремону. Со мной поедет Ипполита, вижу, что вы так же уважаете ее, как меня. Я не буду искать встречи с вами, обещаю. Вы для меня словно умерли!
— Прекратите ваш глупый спектакль, это я не собираюсь больше видеться с вами.
Бьянка Мария взглянула на сына в последний раз. Он принес ей столько боли, сколько нельзя и вообразить.
Она сказала свои последние слова. Назад дороги нет.
ГЛАВА 110
ФЛЕГРЕЙСКИЕ ПОЛЯ
Неаполитанское королевство, Терра-ди-Лаворо
Дон Рафаэль смотрел вдаль: раньше ему не доводилось видеть ничего, похожего на эти места. Теперь он понимал, почему Альфонсо V Арагонский полюбил эту землю и почему его сын был готов сражаться до последней капли крови, чтобы сохранить за собой право владеть ею. Область Терра-ди-Лаворо — Земля труда, в прошлом звавшаяся Campania Felix[23], — была настоящим уголком рая. Сразу за оградой дон Рафаэль видел невероятную вулканическую долину с темной мягкой почвой, податливой для земледелия и щедрой на урожай. Зажатая между каменистыми флегрейскими склонами, она природным амфитеатром простиралась до самого горизонта. Солнце пылающим золотом освещало голубое небо, на котором не было ни единого облака, чтобы оттенить белизной эту бесконечную синеву.
Дон Рафаэль перевел взгляд на свои угодья. Здесь были оливковые деревья с крепкими узловатыми стволами и упругими мясистыми плодами, которые прятались среди вытянутых листочков. Идальго с удовольствием вдохнул их насыщенный, слегка резкий аромат. Дальше тянулись фруктовые деревья, и их ветви склонялись под тяжестью сочных красножелтых персиков.
Взгляд дона Рафаэля скользнул по фасаду дома, где он в свое время решил поселиться с Филоменой и их пятью детьми. Арки из белого туфа, балкон на каменных опорах, лестница, ведущая на второй этаж, а с двух сторон — постройки пониже, отведенные под хлев и сарай для инструментов.
На балконе показалась Филомена. Дои Рафаэль посмотрел на нее с восхищением, как делал каждое утро: это был своеобразный молчаливый ритуал, в котором идальго никогда себе не отказывал. День за днем он мысленно благодарил Господа за его дар — встречу с этой таинственной и прекрасной женщиной. Подумать только, именно она вот уже больше двадцати пяти лет назад открыла ему секрет, позволивший завоевать Неаполь.
Жена поймала его взгляд и улыбнулась. Несмотря на прошедшие годы, ее волосы по-прежнему оставались угольночерными и блестящими. В бездонных колодцах глаз можно было утонуть, пышную грудь обтягивало простое крестьянское платье.
Если и существовало в мире воплощение Венеры, то это точно была Филомена.
Дон Рафаэль глубоко вздохнул.
С тех пор как он удалился на покой, оставив в прошлом дни славных битв, время для него тянулось медленно, подчиняясь ритмам солнца и нуждам животных и растений.
Идальго собирался было пойти в хлев, чтобы обсудить с крестьянами предстоящие работы, как вдруг увидел вдалеке, в нескольких милях от ограды, нечто, похожее на группу всадников.
По привычке дон Рафаэль потянулся к поясу, но не обнаружил там ни меча, ни кинжала. Филомена давно заставила его пообещать, что он прекратит ходить повсюду с оружием. Она вечно твердила, что он давно отвоевал свое и после
