Век Просвещения - Петр Олегович Ильинский
Вроде все правильно сделали, кордоны выставили, излишнюю торговлю в Первопрестольной строго воспретили и врачам приказали совершать объезды по слободам и фабрикам, как регулярные, так и внезапные. И сказки чтобы представляли немедля о больных и новопреставленных. В точности все петербургские инструкции выполнил, прямо до самой последней завитушки. Так кому это теперь докажешь? – даже слушать не станут, плюнут, размажут, растопчут, а твоим рапортом тут же и подотрутся. Без лишних слов. То есть молча.
Хотел сам посмотреть бумаги да доносы, проверить – мутно, без очков не разобрать. Ах, попустил меня Господь держаться за это место преславное, править старой столицею. Нет греха пронырливее тщеславия – вот и не уберегся. Горе, горе… Так ведь кто такого ожидать мог? Не зря говорят, что по статской части служить бывает труднее, чем по военной. Там-то враг всегда виден и средств у него обыкновенно не боле, чем у тебя: пуля, штык да солдаты добрые. А тут – ничего не ведомо, и что делать – никому не известно. Вернулась, видать, воистину вернулась в город язвенная немочь – и врачи сразу, как один: знали, достоверно знали и заранее предупреждали. И сто сорок советов вразнобой. Кого слушать, как рассудить? Ждать ли чего из Петербурга, но откуда им там виднее нашего? Что же теперь? Надо ведь, надо что-то делать, угомонить всех, к порядку призвать и спокойствию. И по санитарной линии тоже дать наставление. Только где те слова взять, из какого потаенного погреба? Ах, много подсказчиков, полна горница, да как поспрошаешь с пристрастием, то никто из них ни в чем не уверен.
А может, опять пронесет? Как о прошлом годе? Тогда ведь тоже стращали эпидемией, ждали мертвецов тысячами. Но убереглись, хотя и трепетали, как и ныне, крупной дрожью, листом осиновым. Вот и сейчас как-нибудь само собой спадет, переможется. Правильно, уповать в такой час потребно скорее всего, непременно уповать на милость божию. Тем паче Великий пост на носу – и не случайно, ко времени послано нам великое испытание. Свечку надо поставить, и не одну, пусть распорядятся, пусть заложат тройку, прямо сейчас мчат в собор, в Кремль, без малейшего промедления. И молиться, молиться, молиться…
58. План
Все советуют: жестокий и сплошной карантин. Это правильно. Кажется, во Франции именно это и сделали. Пусть проверят, поднимут документы, пошуруют хорошенько в архивах дипломатических. Хотя какая нам от того польза – только на чужом опыте никуда не уедешь. И обязательно всех беглецов изловить до последнего человека. Так, допустим, а если она пойдет расширяться? Тоже карантин? А зарабатывать-то им где? Кормиться, значит. Там ведь столько людей… Если все голодные, то легко может дойти до бунта. Надо инструктировать – действуйте с разумением, без полной уверенности ничего не объявляйте. А кто, кстати, будет-то действовать с разумением? Старик в свое время был полный герой, надеялась, что и теперь сдюжит, да и убирать его нельзя, плохое впечатление, особенно на фоне нынешних великих побед. Пусть проверят, кто там еще в Москве обретается. Если нет толковых, отсюда пошлем.
Да что это за страна такая, что во втором по величине городе может не оказаться достойных чиновников! Впрочем, полицмейстер тамошний был недавно на приеме, вроде отвечал разумно, работу, кажется, знает. Но если назначить полицмейстера, тоже получится неверное истолкование, старик, опять же, сочтет за обиду, и остальные заодно. Ох, непрочно, все еще очень непрочно. Значит, так – дать именное повеление сенату, кстати, вот, где кого-нибудь можно найти, должны быть среди них горячие головы, охочие до важных дел, которых им до сих пор не дают. Сказать секретарю, пусть приготовит список, авось, кто всплывет. И доктора того, что был в Киеве, надо тоже послать, а то вон, пишет в донесениях губернатор, не могут-де доктора прийти к единому мнению, поскольку случаи той заразы были до последнего времени чрезвычайно редкими и «немногие имели возможность непосредственно лицезреть ее клинические признаки и особенные черты». Ну, господин медицинский советник им все быстро объяснит, москвичам-то.
59. Содружество
Следующий месяц был самым счастливым в моей жизни, пусть мне, впрочем, не мне одному, пришлось работать, не покладая рук. Зато почти каждый день мы видели, как наши труды приносят благотворные плоды. Неожиданно власть в городе принял сенат, по-видимому, согласно поступившим из столицы распоряжениям (иначе и быть не могло). Нас снова собрали на совещание и в корректных, но не оставляющих сомнений выражениях напомнили, кому мы обязаны разрешением пользовать больных в пределах государства российского. Я ничуть не возражал. Впрочем, не возражали и те из моих коллег, которые до того не проявляли никакого рвения в борьбе с мором.
Приказ мгновенно сделал из них хороших строевых солдат, даже сообразительных. Например, мы единогласно внесли предложение освободить от этой повинности акушеров и попросили назначить нового городского врача. Конечно, им стал тот самый голландец, столь удачно сочинивший заключение нашего первого консилиума. Да, нам от этого стало легче. Да, он был рад. И власти тоже были довольны. Но стыдиться здесь нечего. Почему когда врачи и полиция работают вместе – а мы работали вместе, и этот месяц, и потом, – это обязательно плохо? Да, врач не должен быть доносчиком, а полицейский не имеет права шпионить в медицинском кабинете и вызнавать врачебную тайну. Но исключительные обстоятельства требуют исключительных мер. Просто они должны вовремя вводиться и вовремя отменяться.
Своевременность – вот лекарство от любых злоупотреблений власти. То есть временность. Ни один указ власти, пусть самый продуманный и мудрый, не должен быть вечным.
Первым делом надо было установить, чума ли это. Труд немецкого доктора размножили и раздали участникам инспекций. Мы начали обходить одну фабрику за другой, проверили все тюрьмы и приюты. Снова был издан запрет на продажу иноземных товаров, в первую очередь, оттоманских, закрылись помывочные дома, стало невозможно хоронить людей в пределах города. Да, нам удалось обнаружить несколько десятков больных, да, почти никто из них не выжил, но в городе еще не было мора, и после первых сумасшедших дней мы понемногу начали успокаиваться.
60. Подтверждение
Доктор Лемке получил экстренное предписание повернуть с прямой дороги на Петербург и срочно ехать в Москву. Доктор Лемке не удивился. Императрицей ему была также пожалована крупная сумма денег за «беспримерные усилия в борьбе с моровой язвой в Малороссии и за ее ученое описание». Доктор Лемке обратил внимание, что слова «чума» в высочайшем письме не имеется. Он менял лошадей
