Нил Стивенсон - Смешенье
– Теперь, когда с кормлением насекомых покончено, надо будет снова отрастить волосы, – задумчиво проговорил Джек, когда они выезжали из города на Катхияварскую дорогу. Это значило, что путь их лежит на юго-запад.
– Я без труда раздобыл бы вам европейскую одежду, но не хотел задерживаться в Обители Самума! – крикнул Сурендранат, цепляясь за поручни носилок, кренящихся от шквалистого суховея. Листья экзотических растений, скрученные и шипастые, словно раковины морских моллюсков, летели над головой и катились кубарем по дороге. Джек и Патрик верхами ехали по бокам паланкина; сзади три приказчика вели в поводу двух навьюченных ишаков.
– Когда повернёшься спиной к ветру, здесь не так и плохо, – сказал Патрик, но лишь потому, что гордился умением во всём находить хорошую сторону. И впрямь улица, ведущая к воротам, была бы вполне живописна, если бы песок не забивал глаза: по обе её стороны тянулись сады богатых баньянов и моголов, мечети, пагоды и колодцы.
– Когда повернёшься спиной к Ахмадабаду, будет ещё лучше, – заметил Сурендранат. – Катхиявар – относительно спокойный край, там хватит и обычного проводника-гадхви. Дальше на северо-запад вам надо будет переодеться в европейское платье, чтобы отпугивать маратхов.
– На северо-запад… так мы в Шахджаханабад? – спросил Джек.
– Он предпочел бы услышать «Дели», – сказал Патрик, когда Сурендранат не ответил.
– Ну разумеется, ведь он индус, а Шахджаханабад – могольское название, – заметил Джек. – Ирландцу ли не знать!
– Англичане переименовали чуть ли не все наши города, – процедил Патрик.
– В этом году за сезон муссонов с Запада доставили много дорогих товаров, и все они мёртвым грузом лежат на суратских складах, – объяснил Сурендранат. – Из-за Шамбхаджи и его мятежников дорога в Дели очень опасна. Так вот, я слышал от моряков, заплывавших далеко на юг, что там живут на льдинах диковинные птицы. Проголодавшись, они собираются у края льдины, глядя на рыб, но страшась притаившихся хищников. Птицы не знают, есть ли рядом хищник; они ждут, пока одна из них, самая смелая, прыгнет в воду. Если она вернётся с набитым брюхом, все прыгают разом. Если не вернётся, ждут дальше.
– Сравнение понятно, – сказал Джек. – Суратские торговцы – птицы на льдине, ждущие, кому хватит отваги или глупости первым отправиться в Дели.
– Этот торговец получит гораздо больше прибыли, чем все остальные, – подбодрил Сурендранат.
– Если, конечно, его караван доберётся до Дели, – уточнил Патрик.
Вскоре после этого они проехали в ворота и двинулись на юго-запад к Катхиявару – полуострову, выдающемуся в Аравийское море между устьем Инда на западе и Индостаном на востоке. Ахмадабад стоит на реке Сабармати, которая течёт по восточной границе Катхиявара и впадает в длинный и узкий Камбейский залив.
Ветер утих, как только они выбрались из долины Сабармати в холмистое редколесье на пути в Катхиявар. Заночевали в придорожном лагере, какие возникают по всей Индии, как только тени начинают удлиняться, а животы у путников – урчать. Он напомнил Джеку цыганские становища в Европе. Люди и впрямь походили на цыган и говорили на сходном языке, только в Европе они были презренные бродяги, а здесь – хозяева. Гуляя по лагерю, Джек видел не только нищих и факиров, но и богатых баньянов, а также чиновников – моголов.
И те, и другие, заметив Джека, подзывали его жестами. Он почувствовал себя неуютно, как в Амстердаме или Ливерпуле, где, стоит зазеваться, угодишь в лапы к вербовщикам. Опыт подсказал, что сейчас лучше всего побыстрее вернуться в маленький лагерь Сурендраната.
– Сдаётся, тут много таких, кто не прочь устроить нам проверку на сообразительность, – сказал Джек Патрику.
Ирландец кивнул. Однако их разговор подслушал Сурендранат. Он сидел в паланкине, задёрнув алые занавески, и о его присутствии легко было забыть.
– Что такое проверка на сообразительность? – спросил он, раздвигая полог.
– Это у нас шутка такая, – раздражённо ответил Патрик. Джек счёл за лучшее объяснить.
– Вспомни время, когда фортуна забросила нас в Сурат.
– Я вспоминаю его каждый день, – отвечал баньян.
– Ты остался, чтобы заняться торговлей. Мы бежали в глубь страны от искавших нас наёмных убийц и довольно скоро добрались до могольской заставы. Индусов и магометан пропускали за небольшой бакшиш, но нас, поняв что мы – европейцы, отделили и загнали в палатку. Оттуда нас по одному выводили на ближайшее поле. Каждому давали в руки незаряженный мушкет, пороховницу и подсумок с пулями.
– И как ты поступил? – спросил Сурендранат.
– Вылупился на них, словно деревенщина.
– И я тоже, – добавил Патрик.
– Вы не прошли проверку на сообразительность.
– Я бы сказал, что мы её прошли. Ван Крюйк поступил так же. Мистер Фут попытался зарядить мушкет, но в обратном порядке – сперва пулю, затем порох. А вот Вреж Исфахнян и мсье Арланк зарядили мушкеты и сделали по выстрелу в индусского идола, которого моголы использовали в качестве мишени.
– И их забрили, – догадался Сурендранат.
– Насколько нам известно, сейчас они служат в войске местного князя, – сказал Джек.
– Это произошло к северу от Сурата?
– Нет. Неподалёку от Обители Праха.
– Так они в войске Ужаса Идолопоклонников?
– Нет. Застава была пограничная. Моголы, устроившие нам проверку на сообразительность, служили в войске…
– Губителя Недругов! – воскликнул Сурендранат.
– Его самого, – сказал Джек.
– Нам необычайно повезло, – заметил баньян. – Ибо, как вы знаете, земли Губителя Недругов лежат на пути к Дели.
– Это значит, что Губитель Недругов не очень-то справляется с маратхами, – сказал Джек.
– Это значит, что если мы разыщем Врежа Исфахняна и мсье Арланка, то узнаем от них много ценного!
Джек решил, что сейчас самое время расставить ловушку.
– И впрямь, сдаётся, что наша команда, даже в нынешнем жалком состоянии, может быть очень полезна тебе или другому купцу, который наймёт нас и первым доберётся до Дели.
Резкий шуршащий звук, с которым Сурендранат задёрнул полог носилок. И тишина, в которой Джек различил странное бульканье – как будто баньян силится подавить мучительный смех.
На следующий день они спозаранку тронулись в путь и преодолели несколько миль до границы с владениями Сокрушителя Миров.
– Сокрушитель Миров истребил местных маратхов, но повсюду орудуют разбойничьи шайки, – сообщил Сурендранат.
– Напоминает мне Францию, – пробормотал Джек.Удачное сравнение, – ответил Сурендранат. – И, кстати, даже не сравнение. Сокрушитель Миров – француз.
– Всюду чёртовы лягушатники! – воскликнул Джек. – А есть на службе у Великих моголов другие эмиры-европейцы?
– Кажется, Сеятель Громов – неаполитанский артиллерист. Он владеет частью Раджастана.
– Так нам раздобыть европейскую одежду? Чтобы отпугивать разбойников? – спросил Патрик.
– Нет надобности – в Катхияваре ещё чтят древние обычаи. – Сурендранат вылез из паланкина и вступил в переговоры с некими индусами, сидящими на корточках у дороги. Через некоторое время один из них встал и занял позицию во главе каравана.
Из солончака торчала палка. Ярдом дальше – другая. Третья палка была привязана к верхушкам первых двух, четвёртая – у самой земли. Между верхней и нижней палкой протянулись мили алых нитей. Женщина в оранжевом сари, сидя на корточках перед конструкцией из жердин, орудовала палкой поменьше, протаскивая нитку через вертикальную основу. Двумя ярдами дальше наблюдалось то же самое, только палки, цвета и женщина были другие. Вторая женщина болтала с третьей, которая тоже сумела раздобыть четыре палки и нить.
Всё это повторялось до самого горизонта по обе стороны дороги. Некоторые ткачихи работали с грубыми некрашеными нитями, но большей частью ткань была ярких, горящих на солнце цветов. Синие, зелёные, красные полосы протянулись там, где женщины выполняли большой заказ. На других участках каждая ткала из нитей своего колера, и на акре-двух цвет ткани на станке ни разу не повторялся. Перемещались только мальчишки-водоносы, тощие, согнутые под своей ношей подносчики ниток да запряжённые буйволами арбы, на которые складывали готовую ткань. Разъезженная дорога тянулась между рядами ткачих к Диу, португальскому анклаву на южной оконечности Катхиявара. Был третий день пути из Ахмадабада. Гадхви по-прежнему шагал впереди, напевно бормоча себе под нос и временами съедая пригоршню чего-то из перекинутой через плечо сумки.
Из тысяч кусков ситца, выставленных на всеобщее обозрение, один бросился Джеку в глаза, словно знакомое лицо в толпе – голубой, как Элизино платье. Он решил, что лучше будет завести разговор.
