Юрий Никитин - Князь Владимир
– Да это так… мы с Гамаилом старые времена вспомнили.
Глаза Гамаила хитро блестели. Поймал-таки на том, что знал больше, чем доверенные воеводы. Владимир сказал досадливо:
– Ладно, Гамаил. Поможете или не поможете, это все одно не повлияет на мое отношение к городу и к вашей общине. Пусть живет и торгует, как и ляшская или исламская. У нас все боги стоят вровень!
Он еще не знал, что уже сейчас, вот этими словами, закладывал краеугольный камень своей политики на годы.
Но Гамаил, похоже, чуял.
Глава 12
Поздно вечером в покои Ярополка пришел Блуд. Усталый, чем-то раздраженный, коротко поклонился великому князю, неприязненно взглянул на Юлию.
– Говори при ней, – велел Ярополк.
– Дело ратное, – буркнул Блуд.
– Она знает разные дела.
Блуд заколебался, явно говорить не хотелось, но перемог себя:
– Земское войско разбежалось… Твои дружинники гонят ополченцев на валы, но те утекают как вода меж пальцев. Отзови дружину! Пусть сражается, а не шастает по Оболони, Подолу, Предградью…
– Они собирают народ на оборону.
– Не собирают, а сгоняют… А с такими оборонцами как бы не проснуться в захваченном новгородцами городе.
Ярополк ощутил, как его обдало холодом.
– Но дружинников у меня не так уж много. Я говорю о надежных, из старшей дружины.
– Лучше мало, да лучше. Неспокойно, княже. Надо удвоить стражу у Жидовских ворот, а у Ляшских держать целый отряд. По ночам посылать стражу вдоль стен. Стеречь все опасные места.
– Ждешь ночного приступа?
– Хуже, – отрезал Блуд, он люто зыркнул на Юлию. – Кияне могут где-нибудь снять оборону на стене! А то и того хуже – открыть ворота. С каждым днем наша оборона слабнет. Владимир лют! Ворвется – никого не пощадит. С меня шкуру спустит и соломой набьет, тебя тоже казнит страшно…
Юлия вскрикнула пораженно:
– Брата?
Блуд оскалил зубы в волчьей усмешке:
– А чем мы хуже Царьграда?
Юлия с неудовольствием отвела взор. Губы ее оскорбленно поджались. Грубый воевода не упускал случая напомнить, что из Царьграда на Русь пришло больше грязи, чем света. Да и свет ли их новая вера в Христа – это еще надо посмотреть, а вот лицемерие, коварство, интриги, заговоры – это из Царьграда, на Руси такого отродясь не бывало!
– Да уж, этот изверг своего не упустит, – согласился Ярополк. Он зябко передернул плечами.
– На мир надеяться трудно, – подтвердил Блуд. – Он не забыл, как вы с братом над ним измывались! Объедки швыряли, собак натравливали… А как его пороли по твоим наветам? Сам палец прищемишь, а на него свалишь. Если я это помню, то уж он, безвинно поротый, не забудет вовек.
Ярополк в бессилии развел руками:
– Что я могу теперь? Детство не вернешь. Только и то, что Господь велит прощать врагов.
Во взгляде верного воеводы промелькнули странные искорки.
– У него другой Господь… А тот велит: око за око!
Юлия дернула за шелковый шнур. Появился гридень, поставил на стол амфору с вином. Блуд отрицательно покачал головой. Ярополк подал ему чашу, сам налил. Блуд кивнул, выпил. Юлия поджала губы. Их взаимная неприязнь была у всех на виду.
Блуд со стуком поставил пустую чашу на стол:
– Княже, готовься уходить из Киева.
Ярополк подскочил, едва не опрокинул стол. Глаза великого князя налились кровью.
– Что?
– Готовься уходить из Киева, – повторил Блуд бестрепетно. – В Киеве неспокойно. Город нам не удержать, если кияне станут на сторону этого новгородца. А они уже почти на его стороне. Если велишь, я пойду готовить людей.
Ярополк рухнул на лавку, в отчаянии обхватил русую голову. Руки у него были крупные, ладони широкие, как у Святослава, только не такие темные от солнца, как у его отца.
– Куда?
– В Родень, – ответил Блуд с твердостью в голосе. – Там соберем все силы. Свои и земские. Дождемся помощи от печенегов, они придут радо: ты им немало наших земель отдал! Туда и ромейские войска прибудут, хотя, по правде сказать, у меня нет на них надежды…
– У меня тоже, – признался Ярополк. – Разве что на печенегов… Пошлю к ним гонцов еще. Не за меня, так за себя должны сражаться! То, что пожаловал я, Владимир отберет.
Блуд кивнул:
– Только на них и надежда. Когда тонешь, и за змею схватишься, не токмо за печенега!
Снова в его темных, как вода лесного болота, глазах промелькнули странные искорки, а в голосе Ярополку послышалась хорошо укрытая издевка. «Ладно, – сказал он себе угрюмо. – Дайте только выбраться из этой междоусобной войны, я вам всем припомню, кто как кланялся в трудные времена!»
Тавр тихонько проскользнул в шатер к Владимиру, кивнул успокаивающе гридням, что и здесь мерили его подозрительными взглядами, а руки держали на рукоятях ножей.
– Княже, проснись…
Он легонько тронул Владимира за плечо. Тот поднял голову от стола, за которым спал сидя, затуманенные сном глаза сразу стали ясными, блестящими, как горючий камень.
– Есть вести?
– Блуд передал через Кременя, что Ярополк готов бежать из Киева.
– Куда?
– В Родень.
– Так-так…
– Блуд считает, что не стоит мешать ни бегству из Киева, ни входу в Родень.
– Сам не дурак, понимаю. А какие резоны привел он?
– Ярополк уйдет со старшей дружиной, а та будет драться за князя отчаянно! Вспомни, кто в твоем войске. А у Ярополка – лучшие витязи земли Русской! Богатыри, с которыми победоносный Святослав ходил на хазар, болгар, ромеев. Этих, закаленных и прошедших огонь и воду, нам просто не одолеть в открытом бою.
Владимир помрачнел, напрягся, голос дрогнул от сдерживаемой ярости.
– Да, у Ярополка – витязи, у меня – мужичье лапотное. Но тем выше будет наша победа! Победа во всей войне, а не в каком-то крохотном бою. Вели вывести отряды из лесов и оврагов вдоль Днепра. Скажи, что там делать нечего, перебрось ближе к Жидовским воротам. Вроде нахрапом брать будем. А Блуду передай, что теми оврагами вдоль берега дойдут хоть до Триполья, я препятствовать не буду.
– Сделаю, княже.
– Лазутчиков и дозорцев все же разошли! Вдруг да удобный случай напасть подвернется? И все решить разом?
Тавр исчез. Владимир поднялся из-за стола, захрустел суставами. С плеч свалилась гора, он слышал, как грохотали тяжелые камни.
Войдан лично отобрал дружинников, которые должны были охранять линию облоги в том месте, где должны были просочиться из осажденного Киева люди Ярополка. Затаившись, новгородцы наблюдали, как по ночам выходят из города темные фигуры, крадутся вдоль ручья, ныряют в овраг, долго пробираются в грязи и пыли, топча чертополох, проваливаются в сусличьи норы, выходят уже подле леса, сразу ныряют в чащу.
У Войдана чесались руки: ударить, разгромить, разметать. Накапливаясь в лесу, люди Ярополка начинали чувствовать себя в безопасности. Вот тут бы и напасть, показать им, что не такие уж они и непобедимые, что выучка профессиональных солдат стоит больше, а уж он постарался из новгородского сброда отобрать самых способных и превратить их в единый боевой отряд. Пусть пока небольшой, но уже способный на равных сражаться со старшей дружиной, о которой ходит столько слухов и небылиц! А завтра его отряд будет намного больше.
Коней дружинники Ярополка выводили умело, замотав им морды, чтоб ненароком не ржанули, копыта завязывали тряпками. Так и скользили темные и беззвучные, как призраки, уверенные, что обманули сонных и ленивых новгородцев.
Войдан пытался угадать, когда же повезут черные сундуки Ярополка. Несметна казна великих киевских князей. В стольном граде накапливалась дань не только с окрестных племен, даже Царьград платил Руси ежегодную дань, начиная с походов доблестного Олега!
Однажды провезли даже крытый возок. Княгиня Юлия, понял Войдан. Возок по большей части пронесли на руках дружинники Ярополка: даже обмотанные тряпками колеса могут застучать по колдобинам. Ее сопровождали рослые угрюмые воины. По тому, как ехали, держали копья, Войдан понял, что сопровождать жену Ярополк отправил самых лучших воинов.
– Можно бы сорвать яблочко, – сказал он Владимиру мечтательно. – Из Киева просочилось несколько больших отрядов, а Ярополк еще там! Бери голыми руками.
– Яблоко, созрев, само упадет в наши ладони, – ответил Владимир. – Пусть уходит… Увидишь, что не из братской жалости я его отпускаю! В Царьграде я тоже кое-чему научился. Я не доблестный дуболом Святослав, не его гордые сыновья, у которых ума меньше, чем в сапогах, которые носят. Для меня победа тем блистательнее, чем меньше за нее уплачено!
Кремень ломал голову, зачем его среди ночи тайно вызвал боярин Тавр. А когда увидел, как по лагерю пробирается, пряча лицо от света костров, Твердило, беглый холоп киевского купца Смарагда, вовсе растерялся.
В шатре Тавра уже собралось восемь человек. Кремень быстро мазнул по ним взглядом, ничего снова не понял. Все слишком разные, даже из разных дружин, кто из пешего ополчения, а один вовсе из обоза. Только и того, что все либо изгои, либо беглые из Киева…
