Королевские сестры - Виктория Холт
Тот факт, что Мария Терезия, королева Франции, только что умерла, делал этот брак вдвойне желанным. Овдовевший Людовик, нуждавшийся в жене, создавал опасную ситуацию, ибо все знали, что Яков был бы счастлив видеть свою дочь супругой католического короля Франции.
Но все обошлось; она была благополучно выдана замуж за протестанта Георга. И потому люди с ликованием плясали вокруг костров, провозглашая невесту прекрасной, а жениха — галантным, пока Анна и ее муж сидели бок о бок, с аппетитом уплетая угощения.
Они не испытывали друг к другу ни малейшего сомнения. Они были так похожи: миролюбивые, основательные люди, любившие предаваться плотским утехам — еде, питью и тем, что им еще предстояло открыть.
Какой разительный контраст представляла собой Анна в сравнении со своей дрожавшей сестрой! Когда королевская рука Карла II задернула полог над их ложем, когда он отпустил свои скабрезные шутки о предстоящих им обязанностях, Анна и Георг повернулись друг к другу и обнялись.
Все было естественно, просто, приятно и не вызывало экстаза. Это стало символом той жизни, которую им предстояло разделить.
МИССИС МОРЛИ И МИССИС ФРИМЕН
Теперь, став замужней женщиной, Анна должна была обзавестись собственным двором. Герцог Йоркский не хотел, чтобы она была слишком далеко от него, а Карл, восхищенный успехом брака и видя, что Анна с каждым днем становится все счастливее, — ибо он не выносил слез и помнил слезы ее сестры Марии, да и кто бы мог их забыть? — сказал, что счастливая пара должна получить Кокпит.
Кокпит находился рядом с Уайтхоллом и был построен Генрихом VIII как отдельный от дворца павильон, где он предавался своей любви к петушиным боям. Это была приятная резиденция, и Анна была от нее в восторге. Рядом находился Сент-Джеймсский дворец, где часто бывал ее отец, и он тоже был рад, что его любимая дочь теперь так близко: как он говорил, ему достаточно было лишь пересечь парк, чтобы навестить ее.
Сара была несколько обеспокоена, ибо она оставалась на службе у герцогини Йоркской, и хотя это означало, что она сможет часто видеть Анну, теперь, выйдя замуж, принцесса уже начинала больше полагаться на мужа, чем на подругу.
Сара оказалась перед настоящей дилеммой. И ей, и Джону герцог Йоркский принес много добра, и не стоило забывать, что он был предполагаемым наследником престола. Король в последний год хворал, и хотя он все еще был мужчиной полным сил, своим главным удовольствиям он предавался с не меньшим рвением, чем десять лет назад. Яков мог скоро стать королем Англии, и насколько же лучше было состоять на службе у королевы Англии, чем у принцессы, которая даже не была следующей в линии наследования.
Герцогиня была добра к Саре во время ее замужества, но Анна была готова — или была готова до замужества — во всем следовать советам Сары.
Что же делать? Посоветоваться с Джоном. Джон станет блестящим солдатом, но своей дипломатии Сара доверяла больше, чем его. Она знала, что он скажет: «Оставайся как есть. У нас все хорошо».
Отказаться от Анны? Это было немыслимо, и все же, возможно, через несколько лет Яков, герцог Йоркский, станет королем, а Мария Моденская — королевой.
Когда Сара была чем-то встревожена, она любила гулять в одиночестве, поэтому она накинула плащ и покинула дворец.
Пересекая парк, она вспомнила, как еще недавно здесь собирались люди, чтобы посмотреть, как Его Величество играет в пел-мел. Говорили, что никто не мог так ударить по шару, как он, и народ аплодировал, когда он посылал свой шар на пол-аллеи, словно, как говорили, тот был выпущен из кулеврины. Теперь он уже не мог этого делать. Возможно, игра ему наскучила; более вероятно, что он просто постарел.
Там, в парке, Саре пришло в голову, что близки что близки знаменательные события. Величие человека зависит от его способности быть на шаг или два впереди других, в правильном направлении, как раз перед тем, как всем остальным станет очевидно, что это направление верное.
Она вышла на улицы. Очень старые люди, помнившие, каково было до Реставрации, дивились лондонским улицам того времени. Повсюду царило веселье — если можно назвать веселыми раскрашенных женщин. Они прогуливались со своими кавалерами, обнявшись, беззастенчиво выставляя напоказ свои чувства. С реки доносилась музыка, пьянство и танцы. Сколько же борделей было на этом коротком отрезке реки? Это был Лондон эпохи Реставрации. И как же, должно быть, все было иначе при Кромвеле и пуританах! Никаких театров, никаких раскрашенных женщин, мрачно одетые мужчины, никаких объятий на улицах, ибо пение, танцы и любовные утехи были преступлениями.
«Перемены! — подумала Сара. — И все потому, что король сменил протектора».
Она прошла мимо группы людей. Мужчина размахивал руками и кричал:
— Нет папизму! Вы знаете, что это значит, друзья мои? Вы почуете дым костров Смитфилда, если мы вернем папистов.
Сара остановилась и прислушалась, глядя на эти суровые, решительные лица.
«Нет папизму!» — этот крик можно было слышать на улицах каждый день. Король хворал. Вот почему люди так постоянно кричали: «Нет папизму!». Они имели в виду: «Нет Якову!». Никакой католический герцог Йоркский не должен быть их королем.
Если бы только можно было заглянуть в будущее. Это было невозможно, можно было лишь гадать. Но гадать можно было умно и проницательно.
Герцог и его герцогиня уже побывали в изгнании. Она подумала о своей прекрасной темноглазой королевской госпоже, Марии Моденской, с ее иностранным акцентом. Она была явной итальянкой, а итальянцы — паписты.
Когда Сара повернула обратно ко дворцу, она уже приняла решение.
***
— Сара, вы несчастливы. Не говорите мне, что это не так, я слишком хорошо вас знаю.
— Вижу, от вас бесполезно скрывать мои страхи, мадам.
— Джон был вам неверен.
— Нет, — сказала Сара. — Никогда.
— Он бы не посмел, — лукаво предположила Анна.
— Он слишком умен, чтобы не понимать, какой глупостью это было бы.
— Да, он
