Урарту - Андрей Евгеньевич Корбут
Когда я выходил из ее покоев, меня встретил Манук, министр двора, — высокий статный мужчина лет сорока или меньше, с вытянутым лошадиным лицом и надменным взглядом.
Министр поманил меня к себе и, оглядываясь по сторонам, как будто за ним гнались, сообщил почти шепотом:
— Баграт сегодня пробыл у царя все утро. О чем они там говорили — не скажу, но разговор шел об Ассирии, старших сыновьях Син-аххе-риба, неоднократно упоминались твое имя и какого-то местного писца из архива…
— Анкара?
— Прости, мой дорогой друг, но я не запомнил.
— И где сейчас Баграт?
— Он покинул дворец в сопровождении десятка стражников.
Уже смеркалось, когда я покинул дворец. Надвигалась буря, ветер трепал на мне одежду и срывал на землю зависшие в воздухе капли дождя, тучи, казалось, поглотили не только небо, луну и звезды, но даже скалы, которые окружали Русахинили, временами слышались раскаты грома и где-то далеко за городом сверкали молнии. Я ехал домой на колеснице в сопровождении двух солдат, выделенных мне Геворком. Улицы Русахинили, в отличие от Ниневии, были освещены плохо, и нам приходилось выбирать дорогу, чтобы колесо не угодило в какую-нибудь яму. Дожди шли всю неделю, и лужи были повсюду.
— Стой! — поднял руку стражник, ехавший впереди.
Трудно сказать, что вызвало его подозрения: чья-то промелькнувшая тень или возникший на нашем пути темный силуэт, а может быть, предчувствие опасности, поджидавшей нас за ближайшим поворотом.
Мой возничий подчинился, придержал лошадей. Второй стражник, ехавший позади, обогнал колесницу, чтобы разобраться, что случилось. Просвистевшая где-то рядом стрела заставила меня невольно пригнуть голову. Оба моих охранника рухнули на землю почти одновременно. Кони, избавляясь от убитых наездников, встали на дыбы, заржали, в испуге шарахнулись в разные стороны. Из ближайшей к нам калитки выскочили какие-то люди. Два или три меча ударили моего возничего в спину, в живот, в печень. А кто-то огромный сгреб меня в охапку, набросил на голову мешок и хватил чем-то тяжелым по самой макушке…
Я пришел в сознание, когда меня окунули в корыто с водой, а где-то над самым ухом послышался глухой голос:
— Очухался… Где писец Анкар?
Меня выдернули из воды и бесцеремонно поставили на ноги.
— Кто ты такой, чтобы вести себя так дерзко с мар-шипри-ша-шарри, — пошатываясь, огрызнулся я. И тотчас получил хороший тычок в зубы, который отправил меня на пол.
Все происходило в каком-то сарае. Пахло сеном и конским навозом. По крыше стучал дождь.
— Разве хороший учитель сам не должен подавать пример послушания? — насмешливо спросил все тот же голос, из чего я заключил, что этот человек знает меня не первый день.
Я заставил себя приоткрыть заплывшие от побоев глаза и увидел перед собой двух человек, еще двое стояли за моей спиной.
— Тебе лучше проявить уважение и поговорить с нами, — заговорил на этот раз кто-то другой.
— Что ты хочешь от меня услышать? — я готов был сдаться.
— Нам нужен Анкар. Писец Анкар. Это твои люди похитили его вчера из дома?
— Он кем-то похищен? — сплевывая на пол кровь, вполне искренне удивился я.
— Да, он впервые слышит об этом, — сказал тот, кто, вероятнее всего, знал меня.
— Тогда покончим с ним, — отозвался второй. — Оставлять в живых его все равно нельзя… Ты убьешь его сам, Нинурта? Или это сделаю я?
С этими словами он вытащил из ножен меч и шагнул ко мне, чтобы оборвать мою жизнь.
Нинурта! Так вот откуда мне был знаком его голос! Я ведь знал его, встречался с ним в Ниневии. Мой единственный шанс на спасение…
Но, похоже, помощнику Бальтазара предложение расправиться со мной тоже не понравилось:
— Ты шутишь? Убить мар-шипри-ша-шарри!
Было в его словах что-то такое, что оставляло мне надежду.
— Нинурта, — прохрипел я. — Нинурта, не дай ему убить меня...
Не знаю, мой ли призыв о помощи подтолкнул его к действиям или что-то иное, но, как бы там ни было, Нинурта загородил меня собой.
— Ханат, лучше отойди!
Они готовы были схватиться, но тут снаружи послышался шум, а затем в сарай ворвался их сообщник:
— Здесь Геворк со своей стражей!
— Пора уносить ноги, Ханат, — упрямо сказал Нинурта.
Я был обязан ему жизнью…
Моим похитителям удалось скрыться от погони. Домой я приехал со сломанными ребрами, без нескольких зубов, но живой.
Ашшуррисау и Егия ждали меня.
— Мы искали тебя три дня. Перерыли весь город, — оправдывался Егия.
— Гонца уже допросили? — вспомнил я о своем пленнике.
Ашшуррисау улыбнулся.
— А как иначе бы мы тебя нашли…
Меня больше интересовало другое.
— Что он рассказал? Кто его послал?
— Увы, но все, что он знал, — где находится этот сарай… И, если честно, мы уже не думали увидеть тебя живым.
— Одного из похитителей я знаю. Он из Ниневии. И служит Бальтазару.
Егия вдруг заторопился и быстро ушел, оставив меня и Ашшуррисау наедине. Лазутчик, проводив торговца внимательным взглядом, сказал тогда:
— Ты задаешься вопросом, кто подменил гонца, а я — почему рядом с тобой не было ни людей Баграта, ни Егии. Какие такие срочные дела нашлись у нашего ювелира, что ему понадобилось покинуть Русахинили именно в тот день, когда в нем действительно возникла необходимость?
5
Весна 683 г. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Жрец и лекарь Адад-шум-уцур вернулся в Ниневию из Табала в начале месяца айар, после того как Син-аххе-риб сообщил сыну, что дома тяжело заболела их любимая Ашхен.
Все началось с обыкновенной простуды, но затем болезнь обострилась, и шестилетняя дочь Ашшур-аха-иддина стала таять на глазах, похудела, осунулась, под глазами откуда-то взялись большие синеватые круги, исчез румянец с лица. Во дворце больше не слышали ее смеха. Днем ее одолевала сонливость. Ночи превратился в пытку: малышка ворочалась до самого утра, то задыхаясь, то заходясь от сильного кашля. На затылке полезли волосы.
— Может, ее отравили? — с тревогой спросил Син-аххе-риб, когда жрец вышел из комнаты Ашхен.
Адад-шум-уцур, хмурясь, покачал головой:
— О мой повелитель, злые духи еще более изощрены, нежели твои враги. Ашхен тяжело больна. Боюсь,
