Женщина в Древней Руси - Александр Петрович Торопцев
Собрались люди на вече, стали думать, как быть. Еда кончилась, взрослые едва стоят на ногах, дети пухнут с голоду, умирают. Но печенеги убьют стариков и воинов, возьмут в рабство детей и женщин, разграбят, сожгут дома. Что делать? Нужно ждать Владимира. Он своих в беде не оставит. А если князь ничем не может помочь? Значит – бой до конца. Так говорили сильные люди. Но печенеги, озверев, возьмут город и всех – даже женщин и детей – убьют! Не лучше ли сдаться, выпросив у врага достойные условия, хотя бы пощадить детей? Дети – это жизнь. Они запомнят врагов, отомстят им. Жизнь – это тоже победа. Над смертью, над голодом. Так говорили некоторые.
Долго спорили белгородцы. Поздним вечером, решив сдаться, они разошлись по домам.
Об этом узнал седой старик, который уже совсем ходить не мог, не дошел до площади, где было вече. Сын рассказал ему о решении земляков. Возмутился дед, хотел побить сына, да силушки не хватило подняться со скамьи, взять в руки колотушку. Повелел он позвать старейшин, сказал им: «Не сдавайте город еще три дня. Надо испробовать все способы. Соберите со всех домов хоть по горсти овса, пшеницы, отрубей. Что у кого осталось…»
Старец долгий век прожил: все мудрое, о чем слышал, что видел, он запоминал. Ходили к нему люди за советом. И сейчас они сделали так, как он повелел.
Принесли женщины на площадь все, что осталось у них. Приказал старец «сделать болтушку для киселя, выкопать колодец, вставить в него кадь». Удивились горожане – не чудит ли старый? Но выхода у них не было, все в точности исполнили они. Затем старик приказал вылить кисель в кадь, упрятать ее в глубокий колодец. И еще один колодец повелел он выкопать и отыскать в городе лукошко с медом, «сделать из него пресладку сыту» и вылить в кадь вторую.
Наутро воеводы пригласили печенегов на переговоры. То-то обрадовались степняки!
Пришли они на площадь. Встретили их красны девицы, румянами накрашенные, с виду очень даже не голодные, бойкие. Воины, воеводы и старейшины тоже были здесь. Усадили гостей за стол. Повели разговоры: «Зачем губите себя? Если будете стоять и десять лет, не одолеете нас. Стены Белгорода крепкие, а пищу нам земля-мать дает. Испробуйте на вкус».
Белгородский воин почерпнул болтушки для киселя из колодца, вылил в латки. Женщины сварили кисель – вкусная, сытная пища! Печенегам понравилась. Но еще больше им мед пришелся по вкусу. Ну и живут же люди в Белгороде!
А жители, не жадные по натуре, налили целую корчагу кисельного раствора и еще одну корчагу сыты из колодцев – в подарок князю печенежскому и его женам, – и с миром проводили послов до ворот.
Князь печенегов позавидовал белгородцам и увел войско в степь широкую кочевать да искать землю, которая сама бы давала кисель и сыту.
Да так и не нашел ее степняк, хотя с голоду от этого не умер.
Царевна-лягушка
Одним из важнейших для исторического познания является всеми с детства любимая сказка. И как жаль, что, быстро взрослея, мы забываем о ней!
В качестве иллюстрации «демографической темы», затронутой в рассказе о судьбе Рогнеды-Анастасии, мы напомним читателям и читательницам один эпизод из всем известной сказки «Царевна-лягушка».
Два старших сына одного царя выстрелили из луков, стрелы полетели в терема, женились они на русских красавицах. Стрела младшего сына, Ивана-царевича, угодила в болото, «и вернула ему стрелу не русская девица, а заколдованная Царевна-лягушка». Российский историк Б.А. Рыбаков совершенно справедливо считает, что «сказочная встреча Ивана-царевича с лягушкой является фольклорным отражением соприкосновения русских дружинников или княжеских данников, вирников и емцов с местным мерянским населением. Вся страна, где скрывается Царевна-лягушка, это – болота, глухие леса с одинаковыми избушками, построенными колдуньями. Царевна-лягушка оказывается в каких-то родственных отношениях с этими колдуньями, схожими с Бабой-ягой»[3].
В этой сказке отражены диффузионные процессы проникновения сначала славян, а затем и русских дружинников в волго-клязьминский ареал, а также и в другие Восточноевропейские области: стрелы старших братьев Ивана-царевича выбрали места посуше. Не нужно иметь слишком уж буйную фантазию, чтобы догадаться о том, как часто летали во все стороны стрелы любви разных дружинников и как много было в Восточной Европе веселых свадеб, и как эти стрелы любви участвовали в формировании новой нации, и как быстро эта нация размывала в себе все чужеземное, в том числе и варяжское. «Земля есть корень всех существ», – было сказано одним из мудрецов Древнего Китая за 1,2 года до того, как в Восточной Европе каким-то варягом была пущена первая стрела любви.
Елизавета-Элисив. Старшая дочь Ярослава Мудрого (Ярицлейва)
В битве при Стикластадире 29 июля 1030 года законный монарх Норвегии, конунг Олав, потерпел поражение от своих противников – соотечественников, недовольных проводимой им политикой укрепления центральной власти, и поддержавшего их датского короля Кнута Могучего – и сам пал в жестокой сече. Много сторонников Олава погибло в сражении. Его сводный брат, Харальд, сын Сигурда Свиньи, пятнадцатилетний юноша, бился изо всех сил, привязав рукоять меча к еще не крепкой ладони, получил несколько ранений, чудом остался в живых.
Верные люди спасли его, перевезли в лес, где известный бонд (крестьянин, зажиточные бонды выступали в той битве против Олава) подлечил юношу, поставил на ноги.
Оставаться в Норвегии Харальд не мог. Кнут Могучий посадил на норвежский престол своего сына. И отправился Харальд в Гардарику (страну городов – так называли в Скандинавии Киевскую Русь), где правил конунг Ярицлейв – Ярослав Мудрый, у которого несколько лет назад уже находил приют Олав. Юноша надеялся, что и ему поможет конунг русов. Он не ошибся.
Ярослав встретил гостя хорошо. Дал ему вместе с Эйливом, сыном Регнвальда, крепкую дружину, доверял им важные ратные дела. Они воевали удачно и смело. Возвращаясь из походов, на пирах, воины шумно вспоминали подвиги, сочиняя боевые висы. Харальд тоже был поэтом – иначе и быть не могло в те века великих песнесказителей и воинов. Он читал свои прекрасные висы и хотел, чтобы слышали его сильный голос Ярицлейв, жена его Ингигерд (Ирина в замужестве) и дочь их Элисив (Елизавета). Он – человек боя, смелый вождь – робел, тщательно скрывая свои чувства ото всех и от Элисив, всякий раз, когда она с улыбкою смотрела на высокого воина-поэта.
Шумные пиры бывали у Ярицлейва. Но шум и суета не могли обмануть, отвлечь опытную Ингигерд от главного. У нее три дочери на выданье. Отвлекаться некогда. Она быстро раскусила Харальда и, как сказано в «Саге о
