Юрий Хазанов - Знак Вирго

На первой перемене Факел подошел к Юре и заговорил как ни в чем ни бывало:

— Я тебе не дорассказал про ту книжку, помнишь? Значит, они стали охотиться за тем инженером, который смертельный луч изобрел, но он им подстроил ловушку, и тогда Зоя говорит своему капиталисту — помнишь? — «Роллинг, Роллинг, мы погибли!..»

Он еще что-то рассказывал, а Юра опять думал, как не будет отвечать и вообще с ним разговаривать…

Иногда они с Факелом садились на какой-нибудь трамвай и ехали до последней остановки. Там выходили, гуляли, смотрели новые места — как будто путешественники и приехали в другой город. Или в другую страну. Или как будто выслеживают кого-нибудь… Важного государственного преступника… шпиона… врага…

Однажды этот «шпион» завел их куда-то совсем на окраину, и они немного заблудились, а время уже было позднее, нужно торопиться домой. Факел в их путешествия обязательно брал часы, ему отец подарил свои старые. Они не ходили, но все-таки это были настоящие часы.

— …Человек по кличке «Пятнистый», — сказал Факел и, расстегнув пальто, достал из кармана часы, — исчез, как привидение. Времени у них не оставалось, потому что…

— Сколько время? — услышали они.

Парень лет семнадцати стоял недалеко от них. Он подошел.

— Без десяти четыре, — сказал Факел наугад и спрятал часы.

— Покажь!

— Зачем?

— Покажь, говорю! — Парень схватил Факела за пальто.

— Не надо, чего ты, — сказал Юра и посмотрел по сторонам. Но вокруг никого не было.

— Ну! — сказал парень. — Кому говорят?

— Пусти! — крикнул Факел и вырвался. — Ты знаешь, для чего мы здесь? Нас командир взвода Гарин прислал… Он про тебя все знает…

— Какой Гарин? — спросил парень.

— Очень простой!.. Послал нас сюда… Тебя Ленькой зовут… Так?

— Ну… — Парень отступил. — Откуда знаешь?

— Оттуда!.. Мы все знаем…

На улице показались двое прохожих.

— Чего разорался? — сказал парень. — Пошутить нельзя… Мотайте отсюда.

Они пошли к остановке, парень в другую сторону. Юре хотелось припуститься изо всех сил, но Факел шел вразвалку, и лицо у него было такое же злое и спокойное, как во время драки с Божко.

— Он знакомый твой? — спросил потом Юра.

— Какой знакомый? Просто на руке «Лёня» написано. Татуировка. Когда схватил меня, я увидел… А Гарин это из той книжки про гиперболоид, я тебе рассказывал. Неужели не читал?..

Через день они снова поссорились. Юра сказал, что Гондурас в Африке, а Факел сказал, что он глуп, как пуп. И еще, что у него фамилия должна быть не Хазанов, а Дергачев или Дергунчиков — потому что шеей дергает. У Юры действительно была такая привычка, даже не привычка, а легкий тик — от матери, наверное: у Надежды Александровны иногда передергивались щека и шея.

«Теперь все, — сказал себе Юра, когда шел домой. — Навсегда».

Но уже на следующий день он смотрел у Факела «волшебный фонарь» — про животных разных и птиц.

А дня через два — опять… Дошел до того, что прямо на уроке, когда Юра отвечал по истории, стал нашептывать: «А у нас рыбий глаз, а у нас рыбий глаз…»

— Хочешь дружить, перестань, — сказал ему очень серьезно Юра на перемене.

— Ладно, — ответил Факел. Отошел в сторону, продумал и добавил: — А ты все-таки настоящий Дергач!..

Юра не знал, как быть. Перестать ходить в школу? Или перейти в другую?.. Хорошо, у них семилетка, меньше двух лет осталось… А если и Факел перейдет туда же?.. Пока что Юра старался почаще пропускать — все равно скучища. Он был рад, что у него часто простуда, горло болит… А иногда притворялся больным.

Однажды признался отцу, что не знает, как с Факелом дружить.

— Ну, раздружись, — предложил Самуил Абрамович.

— А он пристает.

— Объясни, что так нельзя. Наконец, исколоти.

— Да, такого не исколотишь. Он может чем хочешь… Палкой, камнем, железякой.

— Объяви бойкот.

Слово «бойкот» Юре понравилось — звучное, но как его объявить Факелу, чтобы тот понял, почувствовал — Юра не знал… Полное бессилие… беспомощность…

(Как апофеоз этого до сих пор перед глазами такая сценка. После очередной ссоры с Факелом выбегаю из ворот школы, пересекаю булыжную мостовую и, споткнувшись, падаю. Очень больно: разбил коленку до крови, но еще больнее, потому что совпало с обидой. И не могу сдержаться — реву прямо на улице, и слышу полужалостливый-полупрезрительный возглас: «Бедненький!..» Мимо проходит Ия Маяк — и смотрит на меня своими удивительными, с поволокой, глазами…

Не один раз за прожитые годы произносил я — с интонацией Ии — это словцо по своему адресу!..)

Случилось это уже весной, в период, когда Юра и Факел опять дружили. Почему-то они задержались в школе, вышли, когда во дворе никого не было, кроме серого котенка — сторожихин, наверное.

— Сейчас опыт произведем, — сказал Факел. — Я давно собирался. Давай?

Он вытащил из-за пояса учебники и тетрадки, чтоб не мешали — многие мальчишки носили их тогда именно так, положил на сухую оттаявшую под солнцем горку кирпичей.

— Кис-кис, — позвал он.

Котенок доверчиво подошел, Факел взял его на руки.

— Сейчас мы… Подержи!

Передал котенка Юре, вынул из кармана длинную веревку, привязал к кошачьему хвосту.

— Не так крепко, — сказал Юра. — А теперь какой-нибудь бантик, да?

— Сам ты бантик! Я опыт хочу… Опусти на землю! Для начала два… — И Факел стал обвязывать веревкой кирпичи. — Или, может, сразу три, как думаешь? Спорим, он пять потянет?

— Отвяжи, — сказал Юра. — Зачем?

— Иди ты! Защитник угнетенных! В лабораториях еще не то с ними делают. И с собаками тоже. Рассказать?

— Мало ли что. Отвяжи!

— Не отвяжу! Катись колбаской по Малой Спасской! Рыбий глаз!.. Видал?

Факел наступил котелку на хвост, тот замяукал. Юра оттолкнул Факела, нагнулся, вытряхнул кирпичи из веревки.

— Ты у меня сейчас получишь, — тихим голосом сказал Факел и поднял с земли камень.

Котенок побежал к флигелю во дворе, веревка волочилась за ним.

— Только кинь, — сказал Юра.

Факел кинул, изо всех сил — не в Юру, а в котенка, но не попал. Котенок скрылся за домом. Юра повернулся, пошел к воротам. Как вдруг его серый замызганный, весь в трещинках портфель вырвался из рук, упал на землю… Но это потом, а сначала Юра почувствовал сильный удар по голове, на шею закапало что-то теплое. И было больно. Он поднял портфель и быстро пошел, почти побежал, держась левой рукой за голову… Он не оборачивался, хотел как можно скорее добежать до дома… Через проходной двор, через Скатертный и Медвежий к Никитским, а там уж рукой подать…

Дверь открыла баба-Нёня и сразу начала кричать: что этот ребенок делает, он их всех доведет до белого каления, с ним никаких сил!.. Она сегодня же скажет папе, чтобы принял решительные меры… В то же время она промыла Юрину рану перекисью, залила йодом («Так тебе и надо, терпи!») и перевязала… Голова уже не так болела, только ныла, и еще казалось, что все это было не с ним, а с кем-то совсем другим, о котором прочитал в книжке… Он посмотрел на себя в зеркало, и ему понравилось: похож на моряка из какой-то кинокартины про Гражданскую войну — у того так же волосы над повязкой торчали. А если бы еще красная была — прямо как у вождя индейцев из заграничной картины «Долина горящих скал»; Юра смотрел ее в кино «Малая Дмитровка» с двоюродной сестрой Людой из Баку; там все было черным и белым, только одна повязка красная…

На вопросы взрослых Юра ответил, что бежал, потом споткнулся и упал.

— Не знал, что теперь бегают затылком вперед, — сказал отец. — Но не хочешь, не говори.

И тогда Юра рассказал, как было на самом деле.

— Бедный Факел, — сказала Надежда Александровна. — Какой же он злой.

— Совсем не бедный, — возразил Самуил Абрамович. — Думает, если у него нелепое имя и ростом не вышел, так ему все позволено. Этак не знаю, до чего докатимся. У одного нос чересчур курносый, у другого нога не того размера, третий брюнетом родился, а мечтал быть блондином — все и начнут злобствовать и камнями друг в друга кидаться.

— Никаких сдерживающих центров, — сказала баба-Нёня.

Назавтра в школе Факел спросил:

— Что, очень больно? Я не нарочно. Поедем сегодня на двадцать втором? Или на шестом до Всехсвятского? Хочешь?

— Неохота, — сказал Юра.

И почувствовал, что в самом деле неохота. Совсем. Ни в рыцарей играть, ни гулять. И никакой обиды больше нет. Даже не страшно, если дразнить начнет — что особенного? Чепуха все это… «Дергач», «рыбий глаз»… Чушь собачья… Как он мог из-за такой ерунды переживать столько времени?..

В эту самую пору произошло еще одно немаловажное событие: Юра переменил свои постоянные симпатии и, вместо Ии Маяк, обратил взоры на Лену Азарову из компании Лена-Аня-Женя. Они называли себя «ЛАЖ», и у них был собственный герб в виде горизонтальной восьмерки, что, по-видимому, означало бесконечность, которую обыкновенным смертным не дано постичь, а от восьмерки шли во все стороны лучи, лучи — это надо было понимать, как ее (бесконечности), а иначе говоря, самих членов «ЛАЖ» благоволение к окружающим, в том числе и к Юре. Но ему было мало. Он хотел, чтобы Лена оказывала особые знаки внимания: посылала ему записки, с готовностью отвечала на его собственные послания, и чтобы все в классе это видели и с завистью перешептывались.