Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май
Когда мы гнались за последним, нам пришлось сделать довольно большой крюк, ибо он отклонился в сторону от избранного направления и ехал по траектории тупого угла. Теперь я решил пересечь этот угол, и уже к полудню следующего дня мы добрались до ущелья, над которым находилась та самая поляна, где произошло нападение и двойное убийство.
Оставив лошадей внизу, в долине, под присмотром одного апача, мы поднялись вверх и увидели часового, который безмолвно приветствовал нас легким движением руки. Нас поразило, с каким рвением готовились эти двадцать апачей к погребению своего вождя и его дочери.
На земле лежало несколько срубленных томагавками деревьев, приготовленных для возведения помоста. Несколько индейцев перетаскивали камни и складывали их в кучу. К ним тотчас же присоединились апачи из нашего отряда. По-видимому, погребение должно было состояться уже в ближайшие дни.
В стороне возвели времянку, в которой лежали тела обоих умерших. Виннету находился у них постоянно. Когда ему сообщили о нашем прибытии, он вышел к нам навстречу. До чего же он изменился!
Он всегда был очень серьезен, и лишь в редких случаях его лицо освещалось слабой улыбкой. Я никогда не видел его смеющимся. Но раньше в мужественно-прекрасных чертах его лица было много доброты и участия, а сколько дружелюбия и теплоты исходило из его темных бархатистых глаз! Теперь от всего этого не осталось и следа. Его лицо окаменело, а взгляд глаз, устремленный куда-то, невозможно было поймать. В движениях появилась какая-то медлительность. Бросив на меня короткий взгляд, он пожал мою руку, после чего так посмотрел мне в глаза, что у меня все в душе перевернулось.
– Когда мой брат возвратился? – спросил он.
– Только что.
– Где убийца?
– Пока ускользнул от нас.
Сказав это, я низко опустил голову. Мне было стыдно за эти слова. Его взор также уперся в землю. Как мне хотелось в тот момент проникнуть в его мысли!
После долгой паузы Виннету спросил:
– Мой брат потерял след?
– Нет. Я знаю, куда ведут следы. Убийца сам явится сюда.
– Пусть Олд Шеттерхэнд мне все расскажет!
Он сел на большой камень. Я последовал его примеру и начал свой рассказ. Виннету выслушал мое подробное донесение, не проронив ни слова. Затем с минуту помолчал и спросил:
– Значит, мой брат не вполне уверен в том, что его пули сразили убийцу?
– Более того, я думаю, что даже не ранил его.
Апач молча кивнул головой, а потом пожал мне руку и сказал:
– Пусть мой брат простит меня за то, что я спросил его, не потерял ли он след. Олд Шеттерхэнд сделал все, что было в его силах, и он поступил мудро. Сэм Хокенс уже сто раз пожалел о своей неосторожности, но мы простим его и освободим из плена. Я согласен с моим братом: кайова обязательно придут сюда. Им не застать нас врасплох. Пленнику не следует причинять вреда, но надо не спускать с него глаз. К завтрашнему дню будут готовы могилы Инчу-Чуны и Ншо-Чи. Будет ли мой брат присутствовать на похоронах?
– Мне будет очень больно, если Виннету откажет мне в этой чести.
– Наоборот – я прошу тебя! Может быть, твое присутствие избавит многих сыновей бледнолицых от смерти. Закон мести требует смерти многих белых людей, но твое око подобно солнцу, растапливающему лед и превращающему его в освежающий родник. Ты знаешь, кого я потерял. Так будь же мне отцом и сестрою вместе! Я прошу тебя об этом, Чарли!
Виннету отвел в сторону свой взгляд, потом поспешил к хижине, где лежали мертвые. Сегодня впервые он назвал меня Чарли, имея в виду мое имя – Карл. С тех пор он обращался ко мне только так. Правда, из его уст мое имя звучало как Шарли.
Я бы рассказал о погребении, которое состоялось со всей торжественностью, требуемой индейским ритуалом, ибо отлично знаю, что описание погребальных торжеств могло бы заинтересовать многих, но как только я вспоминаю об этом печальном событии, мной до сих пор овладевает глубокая скорбь, словно все это произошло вчера. Поэтому я вынужден отказаться от повествования, которое было бы каким-то осквернением, но не тех могил, что мы воздвигли тогда у Наггит-Циль, а всего того, что навсегда осталось в моем сердце святыней.
Тело Инчу-Чуны было привязано к лошади, которую со всех сторон засыпали землей. Когда бедное животное было лишено возможности двигаться, ему пустили пулю в голову. Затем насыпали еще несколько слоев земли, которые скрыли всадника вместе с его оружием и обязательным мешочком с «лекарствами». После этого весь холм до самого верха обложили камнями.
Ншо-Чи, по моей просьбе, похоронили иначе. Мне не хотелось, чтобы ее засыпали землей. Мы поместили ее в сидячем положении у корней толстого дерева, а затем просто воздвигли над ней прочную полую пирамиду. Макушка дерева выходила прямо из ее вершины.
Впоследствии я не раз бывал с Виннету у Наггит-Циль и всегда посещал могилы. Каждый раз они оставались целыми и невредимыми.
Глава шестая
Освобождение Сэма
Можно только представить, какую боль испытывал Виннету, потеряв разом отца и сестру. Однако лишь на похоронах мог он дать волю своим чувствам. Потом, следуя обычаю индейцев, он тщательно скрывал все свои переживания. Его мысли отныне занимало появление кайова. Теперь Виннету был уже не просто убитым горем сыном и братом – он стал храбрым предводителем своих воинов, находившихся на тропе войны, и думал лишь об отражении нападения врагов и поимке убийцы. План действий он уже имел, ибо тотчас же после погребальных торжеств приказал апачам готовиться к выступлению и привести для этого лошадей из долины.
– Зачем мой брат отдал такое распоряжение? – спросил я Виннету. – Местность там каменистая, для лошадей этот путь в гору очень тяжел.
– Знаю, – возразил он, – но это необходимо сделать, чтобы перехитрить кайова. Они с убийцей заодно и их всех ждет смерть!
Его лицо в этот момент имело решительное, даже угрожающее выражение. Если его план сработает, все кайова погибнут. Однако я смотрел на обстоятельства несколько иначе. Конечно, кайова были нашими врагами, но разве они были виноваты в смерти Инчу-Чуны и его дочери? Я хотел напомнить об этом Виннету, но был ли я вправе? Я рисковал навлечь на себя его гнев, но момент казался мне весьма подходящим для разговора – мы были одни, поскольку апачи уже приступили к исполнению его распоряжения. Стоун и Паркер последовали за ними. Сейчас никто не услышал бы нас, и если Виннету станет резко мне возражать, я в присутствии других не почувствую себя оскорбленным. Я открыто высказал ему свое мнение, и, к моему удивлению, это вовсе не вызвало той реакции, которую я ожидал. Он, правда, сурово взглянул на меня, но ответил спокойно:
– Я
