Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май
Конечно, я должен был уступить. Виннету еще раз исследовал местность, но не нашел никаких следов. После этого вожди удалились. Они не поехали верхом, поэтому я сделал вывод, что золотые копи близко.
Я прилег в траве, запалил трубку и завел разговор с Сэмом, Диком и Уиллом, стараясь во время беседы избавиться от необоснованных опасений. Но беспокойство не проходило. Что-то вынуждало меня уйти. В конце концов я схватил «медведебой» и скрылся.
Инчу-Чуна покинул лагерь в южном направлении, я же пошел на север, чтобы никто не подумал, что собираюсь на запретную тропу.
Приблизительно через четверть часа, к своему большому удивлению, я набрел на свежие следы трех проходивших здесь людей. Они были обуты в мокасины. Я различил две большие, две средние и две маленькие ступни. Несомненно, это были Инчу-Чуна с Виннету и Ншо-Чи. Значит, они сначала удалились на юг, а потом повернули на север. Сделано это было для того, чтобы ввести нас в заблуждение и заставить предполагать местонахождение золота к югу от лагеря.
Имел ли я право дальше идти по следам? Конечно нет. Возвратившись, они могли обнаружить мои следы и подумать, что я тайком наблюдал за ними. Однако и в лагерь мне не хотелось возвращаться, поэтому я решил прогуляться в восточном направлении.
Спустя некоторое время я снова остановился, ибо набрел на новые следы. Рассмотрев их, я понял, что здесь прошли четыре человека в сапогах со шпорами. Тотчас же мне вспомнился Сантер. Следы исчезали в том же направлении, куда скрылись оба вождя. Начинались они от расположенного неподалеку кустарника с одиноко торчащими стволами красных дубов. Я поспешил туда.
Расчет оказался верным: пробравшись в заросли, в которых терялся след, я нашел там четырех привязанных лошадей, принадлежащих Сантеру и его спутникам. На земле были все признаки того, что всадники провели здесь ночь. Значит, они вернулись. Но зачем? Похоже, из-за нас. Конечно же, у них были намерения, о которых мне говорил Виннету. Да и старый Сэм Хокенс вчера не ошибся. Он действительно заметил кого-то, но лазутчик оказался ловчее и исчез раньше, чем раздался выстрел. Значит, нас обманули. Сантер наблюдал за нами, выжидая момента, когда можно будет захватить в одиночку намеченную жертву. Но ведь место привала было так далеко от лагеря! Каким же образом он мог нас видеть?
Я осмотрел деревья. Все они были очень высокими, но и взобраться на них не составляло труда. Теперь мне было все ясно.
На одном из стволов четко обозначились царапины, оставленные шпорой. Было очевидно, что кто-то лазил наверх и с высоты следил если не за лагерем, то, во всяком случае, за всеми, кто покидал его. О небо! Ужасная мысль буквально просверлила мой мозг. О чем разговаривали мы в тот вечер, когда Сэм заметил лазутчика? О том, что Инчу-Чуна с детьми должен покинуть нас, чтобы принести золото. И об этом стало известно мерзавцу. Сегодня с раннего утра он дежурил, взобравшись на сосну, и наконец, увидев трех ожидаемых путников, со своими сообщниками сразу же пустился вслед за ними. Итак, Виннету, Ншо-Чи и Инчу-Чуне грозила смертельная опасность. Я должен был как можно скорее догнать негодяев. О возвращении в лагерь и поднятии тревоги не могло быть и речи. Быстро отвязав одну из чужих лошадей, я вывел ее из кустарника, сел верхом и помчался галопом, руководствуясь уже смешанными следами обеих проходивших здесь групп.
Одновременно я старался определить, где следует искать местонахождение золота в случае, если потеряю след. Виннету говорил о горе, называя ее Наггит-Циль. Наггиты – это золотые самородки, которые бывают самых различных размеров. «Циль» на языке апачей означает «гора». Таким образом, Наггит-Циль – это Гора Самородков. Во всяком случае, такое место должно лежать высоко. Я окинул взглядом окрестности. На север от меня, как раз по направлению движения, возвышались большие, поросшие лесом горы. Одна из них наверняка была Горой Самородков. В этом я теперь не сомневался.
Старая лошадь, на которой я скакал, оказалась не очень проворной. Вырвав из куста прут, я принялся ее нахлестывать. Это помогло, и она помчалась во весь опор. Вскоре равнина кончилась, и моим глазам открылся горный ландшафт. Следы вели между двумя склонами и вскоре терялись, стертые множеством камней, гонимых водным потоком. С лошади я не слезал, ибо был уверен, что нужные мне люди шли дальше по долине.
Позже справа открылось боковое ущелье с каменистым дном. Я направил животное туда, где был более или менее пологий спуск. Мне предстояло угадать, каким образом они через него пробрались. Спрыгнув на землю, я принялся осматривать камни. Отыскать следы было очень непросто, но я все-таки нашел их – они вели по самому дну. Вскочив на лошадь, я снова поехал дальше. Скоро дорога разветвлялась, и мне пришлось снова спрыгнуть с лошади. Теперь животное было мне помехой, я привязал его к дереву и дальше по следу отправился пешком.
Страх за жизнь моих краснокожих друзей гнал меня вперед по скалистому безводному ущелью. Я почти бежал, слушая стук своего сердца. Временами даже спирало дыхание. На одном из каменистых выступов я остановился, чтобы отдышаться, а затем опять устремился дальше, пока следы не свернули влево, по направлению к лесу. Деревья, росшие плотной стеной на опушке, становились все реже, и, пробираясь под ними, я заметил впереди открытую поляну. Едва я до нее добрался, как услышал несколько выстрелов. Затем раздался крик, словно ударом шпаги пронзивший все мое тело. Это был зов смерти!
Дальше я помчался вперед уже не бегом, а огромными прыжками, как хищный зверь, бросающийся на добычу. Еще один выстрел, еще… Это была двустволка Виннету – я узнал ее по звуку. Слава богу! Значит, мой брат жив! В несколько прыжков я очутился на поляне и остановился под деревом. То, что я увидел, буквально приковало меня к месту.
Прямо посреди небольшой поляны лежали Инчу-Чуна и его дочь. С первого взгляда я не мог разобрать, живы ли они. Недалеко от них находился обломок скалы, за которым прятался Виннету. В эту минуту он перезаряжал ружье. Слева от меня притаились за
