Джеймс Купер - Зверобой
Привыкнув ко всем приемам кулачных боев, распространявшихся в ту эпоху по всем владениям колонистов, Скорый Гэрри, независимо от своей гигантской силы, получил в этой борьбе очевидный перевес над своими многочисленными врагами. Индейцы отнюдь не отличаются ловкостью в гимнастических упражнениях, и неповоротливость их была на этот раз единственною причиной продолжительности сражения. Никто до этой поры не получил опасных ран, хотя некоторые хромали, и один из индейцев, выброшенный за дверь могучею рукою своего противника, лежал ничком на платформе. Сам Генрих Марч был изрядно помят и собирался с духом.
Перемирие при подобных обстоятельствах, разумеется, не могло быть продолжительным. Гэрри первый с ужасною яростью начал атаку, и все на первый раз расступилось перед ним. Он схватил поперек ближайшего гурона, приподнял его, как ребенка, и бросил в воду. Через полминуты двое других товарищей последовали за ним, и один из них, падая в озеро, был жестоко изранен. Оставалось только четверо индейцев, и с ними Генрих Марч надеялся управиться без труда.
— Ур-ра, старый Том! — закричал он богатырским голосом. — Дикари падают в воду один за другим. Скоро я всех их отправлю на съедение щукам!
Произнося эти слова, он со всего размаха ударил в висок еще одного индейца, который, падая в воду, уцепился за своего товарища, стоявшего на краю платформы. Гэрри дал тому пинка в живот и тем отделался от двух противников. Оставались только два еще не принимавшие участия в битве противника, но один из них, исполин силою и ростом, был опытнейший воин во всем племени гуронов, и мышцы его укрепились в многочисленных битвах. Этот человек в совершенстве взвесил силы своего гигантского противника и определил заранее способ борьбы с ним. На нем не было никакого платья, кроме широкого пояса на бедрах, и эта экипировка была как нельзя лучше приспособлена к рукопашной свалке. Не медля ни минуты, Герних Марч бросился с обычным своим ожесточением на него и употребил все усилия, чтобы столкнуть его в озеро. Завязалась борьба, страшная, отчаянная борьба двух богатырей, не уступавших один другому ни в ловкости, ни в силе. Схватив противника одною рукою за плечо, другою за горло, Генрих Марч в то же время старался дать ему пинка в живот. Ирокез, в свою очередь уцепившись за платье Гэрри, высвободил свои ноги с удивительным проворством и обезопасил себя от этого рокового удара. Взбешенный неудачей Скорый Гэрри, напрягши все усилия, нанес страшный удар в грудь своего противника, и тот, отскочив на несколько шагов, ударился спиною и затылком о толстые бревна, образовавшие стену замка. Ошеломленный этим ударом индеец испустил глухой стон и как раненный тигр ринулся опять на белого человека. Гэрри схватил его за пояс, приподнял с земли и бросил на пол. Этот новый удар окончательно истощил силы ирокеза. Гэрри схватился обеими руками за шею своей жертвы и начал ее душить с отчаянным остервенением. Глаза индейца выкатились из орбит, язык его высунулся изо рта во всю длину, а раздувшиеся ноздри, казалось, готовы были разорваться. В эту минуту с необыкновенною ловкостью был закинут аркан на шею самого Гэрри, и в то же мгновение другая веревка притянула к спине его локти с такой силой, что он принужден был отскочить от своей жертвы. Но, сделав один только прыжок, он почувствовал, что третьей веревкой стягивают его ноги. Не было никаких средств защищаться, и прежде чем он пришел в себя, его тело, как толстый обрубок, уже катилось на середину платформы. Его противник не сразу оправился от своего поражения и в первые минуты лежал на платформе, не обнаруживая никаких признаков жизни. Мало-по-малу, однако, он поднялся кое-как на ноги и зашатался, как пьяный, переходя платформу. Эта жестокая схватка должна была остаться памятной для него на всю жизнь.
Генрих Марч обязан был своим поражением той горячности, с какою он сосредоточил все свои мысли на опасном противнике. Пока он боролся с ним, двое индейцев, брошенных в озеро, вскарабкались кое-как на платформу и, соединившись с товарищем, не принимавшим никакого участия в битве, приготовили на скорую руку веревки и опутали ими белого богатыря. Положение мгновенно изменилось. Гэрри Марч, уже готовый одержать блестящую победу, которая прославила бы его по всей этой местности из рода в род, был теперь в плену, связанный и лишенный всякой надежды на спасение. Гуроны, пораженные его необыкновенной силой, смотрели на него с уважением и страхом даже теперь, когда он лежал перед ними, бессильный, как баран, обреченный на заклание. Трупы остальных индейцев, брошенных в озеро рукою белого, всплыли теперь на поверхность воды недалеко от платформы, и это обстоятельство еще более увеличило общий ужас.
Чингачгук и Вахта видели с ковчега все подробности этой отчаянной борьбы. Когда гуроны делали петли на веревках, чтоб опутать Гэрри, могикан схватил свой карабин, но прежде чем он успел выстрелить, жертва была уже связана. Он мог, правда, убить одного индейца, но, не надеясь завладеть его скальпом, удержался от бесполезного убийства. Не видя никакой возможности спасти своих товарищей, Чингачгук уже хотел было пересесть с ковчега в лодку, доплыть до гор на восточном берегу и отправиться без оглядки в делаварские деревни, но дальнейшие соображения удержали его от этой неблагоразумной меры. Во-первых, можно было наверняка предположить, что гуроны расставили шпионов на обоих берегах, и, стало-быть, побег могикана с его невестой был бы замечен; во-вторых, Чингачгук не хотел оставить в беде своего искреннего друга, Зверобоя. Вахта со своей стороны принимала такое же участие в дочерях Пловучего Тома. Их лодка после прекращения борьбы на платформе находилась от ковчега в пятидесяти ярдах, и Юдифь перестала грести, когда узнала о борьбе. Обе сестры, стоя на ногах, старались понять, в чем дело; но все подробности на таком расстоянии не могли быть им известны. Следовало как-нибудь заманить их в ковчег, где, по крайней мере, они были бы в безопасности. Вахта появилась на корме парома, начала махать рукою и делать энергичные жесты, приглашая сестер к ковчегу, но все было бесполезно. Они не узнали Вахты и не понимали истинного значения ее жестов. Не имея никакого понятия о положении вещей, Юдифь удалилась от ковчега еще более на север, то-есть на самую широкую часть озера, откуда в случае надобности было удобнее спасаться бегством.
Не теряя времени, Чингачгук распустил парус, чтобы уйти на безопасное расстояние от замка. К несчастью, ветер совершенно затих, ковчег не двигался с места, а между тем распущенный парус обратил на себя внимание гуронов. Подвергаясь таким образом неминуемой опасности, Чингачгук поспешил со своей невестой войти в каюту и приготовить свои карабины.
