Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май
Виннету схватил меня за горло и выдернул нож, готовясь нанести второй удар. Однако страх смерти удвоил мои силы.
Хотя я владел только одной рукой, мне все же удалось перехватить его правую руку и так сильно сжать ее, что от боли апач выронил нож. Затем я изо всех сил стиснул ему возле локтя левую руку, и ему пришлось отпустить мое горло. Затем я подтянул колено и изо всех сил отбросил противника от себя прочь. Не давая ему опомниться, я навалился на него, прижал к земле и уселся ему на спину.
Теперь необходимо было во что бы то ни стало удержать его в таком положении. Я отлично понимал, что это еще не победа и, если ему удастся вскочить на ноги, мне несдобровать. Давя одним коленом на его бедра, другим – на левую руку, я здоровой рукой стиснул его шею, в то время как он свободной рукой шарил по траве, ища оброненный нож.
Это была поистине сатанинская борьба! Подумать только! Мне пришлось бороться с человеком, обладавшим железными мускулами и змеиной изворотливостью, которого ни раньше, ни впоследствии никому не удавалось победить. Сейчас, навалившись на него, я мог бы сообщить ему то, что хотел сказать, но кровь ручьем лилась из моего рта, а изуродованный ударом ножа язык совсем меня не слушался.
Виннету напрягал все свои силы, чтобы сбросить меня, но я не поддавался и все сильнее сдавливал его горло. Апач начал задыхаться. Задыхаться? Нет! Только не это! Я немного ослабил хватку, и молодой вождь сразу же поднял голову. Я два раза ударил его по голове, и Виннету потерял сознание. Глубоко вздохнув и чуть не захлебнувшись кровью, наполнявшей весь мой рот, я просто широко раскрыл его, чтобы не захлебнуться. Из раны на шее также вытекала обильная кровавая струя. Я собирался было подняться на ноги, но в тот же миг за спиной послышался чей-то гневный окрик. Я получил сильнейший удар по голове и тотчас лишился чувств.
Пришел в себя я лишь вечером, но мне казалось, что я продолжаю видеть сон о сломанной водяной мельнице. Мне мерещилось, будто я очутился между стеной и торчащим из нее штырем мельничного колеса, которое из-за меня никак не начинало вращаться. Вода с шумом лилась надо мной и с такой силой давила на колесо, что оно вот-вот должно было завертеться и раздавить меня. Все тело невыносимо болело, особенно голова и плечо. Постепенно до меня стало доходить, что шум и бурлящий звук исходят вовсе не от воды, что рождались эти звуки не где-нибудь, а в моей голове – следствие сильного удара по ней прикладом. И боль в плече – вовсе не от мельничного колеса, а от удара Виннету. Кровь продолжала течь изо рта, она попадала в горло, от нее я задыхался. Все это время я слышал какой-то ужасный хрип и скрежет. В итоге они пробудили меня. И тут наконец я понял, что все эти странные звуки издавал я сам.
– Он ожил! Слава богу, он шевелится! – услышал я голос Сэма.
– Я тоже это заметил! – сказал Дик.
– Теперь даже глаза открыл. Он жив, он жив! – воскликнул Уилл Паркер.
Я в самом деле открыл глаза. Но картина, представшая моему взору, была далека от совершенства. Мы по-прежнему находились на месте жестокого сражения. Вокруг горело штук двадцать костров, меж которых сновали несколько сотен апачей. Многие из них были ранены. В двух местах лежали сложенные тела погибших. Апачи потеряли одиннадцать, а кайова – тридцать воинов. Вокруг нас я увидел пленных кайова, крепко связанных ремнями. Никому из них не удалось улизнуть, и сам вождь Тангуа находился среди пленников. Тел главного инженера и геодезистов видно не было.
Неподалеку я заметил человека, чье тело изогнули в колесо, примерно так, как это делали во времена инквизиции. Это был Рэтлер. Он жалобно стонал. Апачи связали его именно так, чтобы он постоянно чувствовал боль. Его спутников всех перебили во время схватки, но Рэтлера апачи пощадили – убийце Клеки-Петры предстояло умереть медленной и мучительной смертью.
Я был крепко связан по рукам и ногам точно так же, как и лежащие слева Паркер со Стоуном. У находившегося справа Сэма Хокенса левая рука оставалась свободной, чтобы он, как я впоследствии узнал, мог оказывать мне помощь.
– Слава богу, что вы снова с нами, дорогой сэр! – сказал он, заботливо проведя рукой по моему лицу. – Как же это случилось, что вас ранили?
Я хотел ответить, но не смог – рот мой был полон крови.
– Выплюньте ее! – посоветовал мне Сэм.
Я последовал его совету, но едва мне удалось пробормотать несколько невнятных слов, как рот мой снова наполнился кровью. Ослабев из-за потери крови, я в любой момент мог потерять сознание. Еле слышным голосом я попытался рассказать Сэму, что со мной все-таки случилось.
– Борьба… с Инчу-Чуной… Виннету тоже… пробит язык… Прикладом… по голове… кто… не знаю.
Все остальные слова буквально застряли в горле. Опустив глаза, я вдруг обнаружил, что лежу в луже собственной крови.
– Черт возьми! Кто бы мог подумать! – возмущался тем временем Сэм. – Мы с вами сами бы сдались, но апачи не слушали наших слов. Мне с парнями пришлось заползти в кусты, подождать, пока краснокожие остынут хоть немного, если не ошибаюсь. Мы думали, что вы последуете за нами, но вас и след простыл. Пришлось отправиться на поиски. Только высунул свой нос из зарослей, смотрю – лежат Инчу-Чуна с Виннету, мертвые или живые, не пойму. Вокруг стоят несколько апачей. А рядом – вы без признаков жизни. Вождь и сын вскоре поднялись на ноги, а вы все нет и нет. Тогда я помчался за Диком и Уиллом, и мы вернулись проверить, живы ли вы. Вот тут нас, естественно, и схватили. Я сказал Инчу-Чуне, что мы друзья апачей, что вчера освободили его и сына, но он высмеял нас, и только благодаря Виннету мне оставили свободной одну руку. Виннету лично перевязал вам рану на шее, иначе кровь давно бы вытекла из вас подчистую, если не ошибаюсь! Куда пришелся удар? Рана глубокая?
– Через… язык, –
