Карл Май - Капитан Кайман
— А верный Марк Летриер, какое место уготовано ему?
— Найдем что-нибудь подходящее.
— Как мне жаль этот карточный домик!
— А если это вовсе не карточный домик, но твердый, надежный и прекрасный корабль?
Летриер был искренне поражен его серьезным, уверенным тоном. Он посмотрел капитану в лицо и проворчал:
— Хм, на свете иногда происходят невозможные события. Во всяком случае, по отношению к нам это, безусловно, справедливо.
— Конечно. Послушай, что я тебе скажу, Марк!
Он рассказал ему о том, что ему удалось подслушать сквозь стену пивной, присовокупив свои собственные подозрения и выводы, к которым его привел услышанный разговор. Марк застыл от удивления.
— Черт! От этой бабы всего можно ожидать.
— Она выполнит задуманное, это наверняка.
— А мы?
— Разве я не сказал тебе, что сегодня вечером я буду командовать «Орриблем»?
— Прекрасно! Но так просто она не уступит.
— Тьфу! Я и раньше ею командовал, и сейчас постараюсь сделать так, чтобы в этом смысле все осталось по-старому. Но она все та же. Украсть корабль! В Сан-Франциско, посреди гавани! Чудовищно! Но это как раз именно то, что нам нужно. Какое счастье, что мы ее встретили и узнали, несмотря на весь этот маскарад!
Пока они вели этот разговор, в апартаментах мадам де Булетр в самом разгаре были приготовления к великолепному званому ужину. Здесь оказались представлены лакомства всех стран и изысканные вина из самых знаменитых винодельческих регионов планеты. Давно возвратившись с прогулки, хозяйка уделяла самое пристальное внимание этим последним. Открыв некоторое количество бутылок, она аккуратно всыпала в каждую из них незначительное количество приятного на вид белого порошка, после чего снова тщательно их закупоривала.
Вечер приближался; становилось темно, и из окон ее жилища струились потоки яркого света, затмевавшие мерцание уличных фонарей.
Гости, в том числе командир броненосца, вместе с приглашенными офицерами с других кораблей были уже у нее и наслаждались предложенными удовольствиями. Куча зевак из простого народа толпилась у дверей, норовя заглянуть в богато украшенные внутренние покои, и жадно вдыхала распространявшийся вокруг аромат благосостояния.
В этой толпе было двое парней в матросской одежде. Они молча стояли рядом, равнодушно поглядывая на остальных. Их внимание в основном было направлено на одно из освещенных окон. Они ждали долго, очень долго. Наконец шторы раздвинулись и тень чьей-то руки за окном несколько раз поднялась и снова опустилась, после чего свет в окне погас.
— Это знак, — прошептал один.
— Пошли, — ответил второй.
Они зашагали прочь и вскоре завернули за угол. У садовых ворот стоял чемодан, около которого маячила одинокая мужская фигура. Темнота скрывала подробности, но все же позволяла разглядеть, что мужчина едва достигал среднего роста, а нижнюю часть его лица скрывала густая темная борода. Это была не кто иная, как мадам де Булетр, в очередной раз изменившая облик. В чемодане находились ее ценные навигационные инструменты.
— Экипаж заказан? — спросил чернобородый.
— Да, — прозвучало в ответ.
— Вперед!
Его голос звучал повелительно, как у человека, с юности привыкшего отдавать приказы. Матросы взяли чемодан и пошли дальше. Он последовал за ними. На углу одной из улиц стояла коляска. Чемодан поставили на козлы, трое заняли места, и лошади помчали их рысью через весь город. Оказавшись за городской чертой, экипаж остановился. Пассажиры вышли, взяли чемодан и, пока коляска разворачивалась, направились к морю.
Не доходя до берега, они услышали прозвучавший из-за кустов вопрос:
— Стой, кто идет?
— Капитан Кайман.
— Добро пожаловать!
Целая толпа темных мужских фигур вынырнула из черноты ночи и почтительно сгрудилась вокруг чернобородого.
— Шлюпки в порядке? — спросил он.
— Да.
— Оружие?
— Все готово.
— Кто-нибудь не пришел?
— Все на месте.
— В таком случае come on[50]; я буду в первом ялике!
Чемодан был погружен, старательно обмотанные тряпьем весла опустились в воду, и легкие лодки бесшумно заскользили по волнам.
Сначала взяв направление в открытое море, они сделали через некоторое время правый поворот на правый борт и с величайшей осторожностью начали приближаться к застывшему в темноте «Орриблю», на носу и корме которого тускло мерцали неяркие корабельные фонари.
Они настолько приблизились к судну, что при обычной бдительности их непременно должны были бы с него заметить. Тот, кто назвал себя капитаном, встав у руля во весь рост, вперил свой острый взгляд в темную громаду парусника. Это был миг, когда решалась судьба всего предприятия, и от него требовалось полное напряжение всех сил.
Вдруг прозвучал негромкий резкий крик чайки. Люди в шлюпках облегченно вздохнули, — это был заранее оговоренный с Длинным Томом условный знак, говоривший о том, что на борту все идет как надо. У кормы сверху свисали несколько канатов.
— Причаливай и наверх! — последовала тихая команда.
Несколько мгновений спустя все уже стояли на палубе. Том ждал их.
— Как дела? — спросил бородатый.
— Все в порядке. Я и все наши стоим на вахте. Остальные пьянствуют в кубрике, а кое-кто уже валяется на полу.
— Всем вниз! Но по возможности не убивать. Мы их свяжем и запрем в трюме, потом заставим поклясться в верности и сделаем такими же, как мы. Чем больше рабочих рук мы получим, тем лучше для нас.
Этот приказ был быстро и без шума выполнен. Сопротивление одурманенной грогом, ничего не подозревающей команды было быстро подавлено, моряки были связаны и брошены в трюм. Тогда на борт был поднят чемодан, немедленно отнесенный в капитанскую каюту, и перерезаны веревки, которыми были привязаны шлюпки, использованные для налета. Они могли теперь плыть куда угодно — корабль находился во власти пиратов.
Чернобородый созвал своих людей и указал каждому его место.
— Мы выходим в море. Смажьте маслом кабестан и блоки, чтобы не было лишнего шума. Командовать обычным порядком я не смогу, иначе меня услышат на броненосце, но я надеюсь, что каждый из вас знает свое дело.
Все разбежались по местам. Командир ходил от одного к другому и негромко отдавал команды; был поднят якорь, поставлены и наполнились попутным ветром паруса. Послушный рулю корабль слегка развернулся и, разрезая носом волны, направился в открытое море.
И только тогда с борта броненосца раздался пушечный выстрел… за ним другой… третий. Там знали, что офицеры «Оррибля» сошли на берег, и, хотя и слишком поздно заметив движение парусника и заподозрив в этом что-то неладное, если не вовсе противозаконное, тремя выстрелами подали сигнал тревоги.
