Макс Брэнд - Остаться в живых
Джордж пришел.
— Где шериф? — тут же спросил я его.
— Он уехал, мистер Грэй, — дрожащим голосом ответил негр, пряча глаза. — Его вызвали, сэр. Сразу после того, как он приходил повидаться с вами. Мистер Мэйс не мог задерживаться — ему надо поймать этого дьявола Дона Педро, бандита, который грабит и убивает ни в чем не повинных людей на Трэйси-Трэйл!
Еще большее оцепенение охватило меня. Я настолько погрузился в мрачные размышления, что казалось, Джордж вышел из камеры всего минуту назад, когда на ратуше вдруг начал бить колокол. Он ударил девять раз, а я с замиранием сердца считал.
Значит, было уже девять вечера и жить мне оставалось всего час!
Тут неожиданно меня посетила совершенно новая мысль: не имеет значения, сколь велика вина Джоша Экера. Разве не справедливо — в соответствии с древним законом «око за око, зуб за зуб», — что, убив его, я должен заплатить собственной жизнью?
Я поднес к глазам руку и посмотрел на часы. Они остановились в половине пятого. Я установил стрелки на девять. Итак, впереди у меня около пятидесяти минут. А может, и побольше — в зависимости от того, как быстро толпа доберется сюда.
Затем я услышал стук копыт — со всех сторон к маленькой рыночной площади города неслись всадники. И никто не ехал в обратном направлении. Что ж, вполне понятно — кэтхильцы спешили к месту сбора.
Поднялся ветер. И ветви огромных деревьев, росших вокруг тюрьмы, неистово захлестали по крыше и стенам. Слушая эти звуки, я подумал, что это также признак надвигающейся бури, словно все стихии сговорились пробить себе путь к моему ненадежному убежищу. И вдруг, в зыбком свете фонарей, делавшем абсолютно нереальным все, что меня окружало, я увидел Бобби Мид. Девушка вцепилась в решетку моей камеры.
— Нельсон Грэй! — взволнованно позвала она.
Я вскочил и в одно мгновение подлетел к решетке. Всего лишь несколько дюймов разделяли нас, и я увидел, как страшно побледнело лицо Бобби, а ее глаза стали неправдоподобно огромными.
— Тебе известно, что они задумали? — спросила девушка.
Я молча кивнул.
— Трусливые негодяи! — гневно выдохнула она. — Я попробую урезонить это стадо двуногих скотов. Кто знает, может, и сумею их остановить. Если ничего у меня не выйдет — прощай, Нельс!
Я стоял у решетки, застыв в такой же ледяной неподвижности, как металл, из которого ее изготовили.
— Смелые люди встречались мне и раньше, но еще никогда я не видела такого храбреца, как ты. Я согласилась бы умереть, если бы этим могла тебе помочь. Да, ты тверд и несгибаем как сталь и ни капельки не боишься. А я уповаю только на одно — что Господь не даст умереть такому человеку, как ты!
Я ощутил крепкое пожатие ее рук, и девушка убежала. А я так и стоял столбом, беспомощно уставясь в пространство.
Ну что за человек ее отец!
Он мог бы в пух и прах сокрушить меня в ее глазах, мог смешать с дерьмом и навсегда вычеркнуть из ее жизни простым упоминанием о том, как я впал в истерику, как позорно лились слезы по моим щекам. Но Роберт Мид пощадил меня, иначе его дочь не пришла бы еще раз. Более того, отец позволил ей отправиться в Кэтхилл и попробовать удержать толпу, да и сам, несомненно, ждал за стенами тюрьмы. И я мог бы дать руку на отсечение, что Мид сделает все возможное, использует весь свой авторитет, пытаясь остановить жаждущих расправы горожан.
Да, меня просто ошеломило такое невероятное великодушие, слишком уж необычное, чтобы уложиться в моей измученной голове!
Итак, Бобби ушла, даже не подозревая, насколько я перепуган. Она считала меня храбрецом, а я не смел и рта открыть, понимая, что вряд ли смогу промямлить хоть что-нибудь мало-мальски внятное. Потом девушка услышит о моей смерти, и если я смогу вести себя перед толпой как подобает мужчине, то навсегда останусь в ее памяти героем!
Что за нелепый вздор! Тем не менее эта мысль придала мне мужества и заставила поднять голову выше. Теперь у меня появилась цель на оставшиеся минуты.
Пока все эти соображения обрушивались на меня, как поток воды на мельничное колесо, я продолжал торчать у решетки. А затем где-то над моей головой ужасающе громко ударил колокол. Я слышал его так явственно, что казалось, он тоже где-то тут, в тюрьме, и лишь постепенно я осознал, что звук исходит откуда-то извне.
Как последние секунды жизни или трепыхания сердца в груди, я считал эти удары один за одним — десять тяжелых, роковых стонов, — а потом, словно раскаты грома, эхом разносимые среди холмов, послышался нарастающий рокот. Но, в отличие от отголосков горного эха, он не умолкал, а, напротив, становился все громче, все сильней. Так завывания ветра сменяет рев бурлящей реки, готовой затопить все вокруг.
Это была толпа.
Затем я совершил очень глупый поступок — настолько легкомысленный и ребяческий, настолько смехотворный и нелепый, что до сих пор не могу сам себе объяснить, что за муха меня укусила. Стоя у решетки, я слегка повел плечами, стараясь расправить куртку, стряхнул пыль с брюк, разгладил обвязанный вокруг шеи платок и подобрал сомбреро, до сих пор валявшееся без дела в дальнем углу камеры.
После этого я опробовал свой голос, и сделал это весьма громко и четко, крикнув:
— Эй, парни, вот он я, здесь!
Видимо, таким образом я подсознательно готовился к решающей минуте, ибо единственное, что я могу еще сделать, — это собраться с духом и попробовать продержаться так до конца!
Но не сломаюсь ли я, когда увижу веревку? Не рассыплюсь ли, подобно воздушному замку, в самый ответственный момент?
Одному Богу известно!
И я вознес Господу молитву — но не во спасение своей никчемной души, не за-ради милости в потустороннем мире. Нет, я молил Его, чтобы Он послал мне сил достойно умереть на глазах у множества людей!
О, я до сих пор не в силах избавиться от смущения, вспоминая тот ужасный день, но все же, описывая его подробности, нахожу и своего рода горькое удовлетворение. Их более чем достаточно, чтобы вдребезги разнести тайное мужское самолюбие, самое сокровенное тщеславие, причем раз и навсегда!
Я снова подал голос, повторив еще громче:
— Эй, я здесь!
И тут кто-то спокойно отозвался:
— Да знаю я, что ты там. Но потише, старина! Незачем поднимать такой шум, дружище!
У двери моей темницы стоял Лэнки!
Глава 17
ЕЩЕ ОДНА ИСТОРИЯ
Все во мне мигом переменилось. Только что я молил Бога дать мне силы прилично умереть на глазах у множества людей — людей, которых я ненавидел и презирал, но, увидев фигуру Лэнки, его широкие, мощные плечи и некрасивое, перекошенное лицо, я немедленно позабыл о своем отчаянии, и надежда искрящимся огненным потоком ворвалась в душу. Мне хотелось вопить и плясать от радости, прямо-таки визжать от восторга! Всего за десять секунд, полных надежды, я испытал такое огромное счастье, какого иной не изведает за долгую жизнь.
