Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 6
ЧИКИТА
Красавица, сэр, по всем статям. Равной ей нет в округе.Не правда ль, моя Чикита, моя голубка, красотка?Погладьте ей шею. Бархат! Да стой же ты, чертова ведьма!Джек, проведи-ка ее. Покажи ее рысь джентльмену.
Морган![30] Чистейших кровей, могу подтвердить аттестатом,От «Индейца Чиппева», за тысячу двести не купишь.Бригс из Туолумне владел ею. Вы знали Бригса?Он прогорел и в лоб пустил себе пулю во Фриско.
Все потерял этот Бригс. Эй, Джек, довольно дурачеств!Волю ей только дай, потом ее не удержишь.Лошадь лошади рознь, и не каждый седок — наездник.Да, не всякий сумеет на всякой лошади ездить.
Знаете старый брод на Форке, где фланиганцыЧуть не погибли? Он опасен и днем в мелководье.Недель шесть назад я, судья и его племянникПопали на этот брод в ливень и наводненье.
Ущелье Гремучей Змеи бушевало потоком.Паводок снес все мосты, ни бревна, ни доски в плотине.Я — на Сером, судья — на Чалом, племянник его — на Чиките,А позади обвалы вовсю грохотали в каньоне.
К броду подъехали мы. Не успел я всаднику крикнуть,Как сразу Чикита бросилась в паводок бурныйИ поплыла. Я смотрел с берега, как уносилоНа тысячу двести долларов конского мяса.
Верите мне или нет? Вот эта кобыла ЧикитаВ стойло вернулась в ту ночь и стояла там смирно,Мокрая, словно бобер, без седла, без уздечки.Вплавь через Форк добралась кобылка моя Чикита.
Вот это так лошадь! Что вы сказали? А, как племянник?Утонул, надо думать, — пропал с этой ночи бесследно.Мальчишка был без посадки, такого езде не обучишь.Мальчишка мальчишке рознь, как и лошади лошадь.
ДИККЕНС НА ПРИИСКЕ
Над соснами плыл месяц, ночь дремала,Внизу поток журчал,Ввысь минареты снежные вздымалаГромада серых скал.
Костер блеск золотой свой со злорадствомБросал на нищих тех,Что погнались за призрачным богатством,Надеясь на успех.
Вдруг встал один средь шума и азарта,Держа заветный том,И вот забыты игроками карты,Примолкли все кругом.
И даже тени в круг собрались тесный,Костер чуть не потух,О Нелли маленькой рассказ чудесныйЧитался громко вслух.
Чтец молодой по-юношески щедроБросал во тьму слова, —Притихли сосны мощные и кедрыОт волшебства.
Толпясь внимали сумрачные ели,Так чары увлекли,Что слушатели все бродили с НеллиПо Англии вдали.
Вся тяжесть их исканий беспокойныхСпадала с плеч долой,Как иглы бурые с деревьев хвойныхПред новою весной.
Нет прииска, костер тот потушили,А где творец тех чар?Ах, сосны Запада и Кента шпили,Вот траурный ваш дар!
Нет прииска, но пусть рассказ об этомЛетит из хвойной тьмыТуда, где хмель венчает пышным цветомАнглийские холмы.
Пусть на могилу, где венком огромнымЛавр с дубом сплетены,Возложат с этим посвященьем скромнымВетвь Западной сосны!
ЦЕЦИЛИЯ
Итак, вы поэт, — признаюсь,не смыслю в стихах ничего.Хоть дайте мне сотню, хоть бейте,не выжму ни одного.Поэзия! Могут иныев стихи свою мысль облечь,Слова у меня простыеи не подслащена речь.
Поэзия! Вы посмотрите —кругом солончак блестит.Соль, да шалфей, да камень, —не правда ль, веселый вид!Катится солнце с востокана запад в слепящей мгле, —Лишь тень от станции этойползет по мертвой земле.
Поэзия!.. Ах, это Полли!Тебя сейчас мама звала.Иди же скорее к маме!Не правда ль, малютка мила?Поэзия! Легче жить с нею,хотя к созвучьям я глух.Вы дверь прикройте плотнее,у Цецилии чуткий слух.
Вы видели, Полли, малютку?За месяц до родов женаЦецилия — вспомнить жутко —была душевно больна.Грустит, бывало, и плачето цветах лугов и дубрав.Женаты вы, сэр? Так, значит,известен вам женский нрав.
Твердила она нередко,что «так безлюдно кругом»,А до ближайшей соседкисемнадцать миль прямиком.Я с доктором договорился,и он обещал прийти,И я, его ожидая,сидел здесь, как взаперти.
Октября десятого ночьюпроснулся я в темнотеИ вижу, что дверь открыта,Цецилии нет нигде.На одеяле записка,что «так безлюдно кругом»,Пошла она ночью к соседке, —семнадцать миль прямиком.
Когда, по какой дорогеушла она, я не знал.Но тотчас в большой тревогеза нею я побежал.Среди полночного мракаметался растерянно я,Так ищет следы собака,лишившаяся чутья.
Да, испытал я немало,блуждая во тьме ночнойПо этой мертвой равнине,пока не вернулся домой.Не очень ведь это приятно,когда гоняется муж.За женой-сумасбродкой в пустыне,да еще в темноте к тому ж.
«Цецилия!» — в тьму исступленнокричал я и отклика ждал.«Цецилия», — мне из каньонагремело эхо от скал.«Цецилия», — гулом суровымс гор доносился крик.«Цецилия», — тихим зовомоткликался заснеженный пик.
Не склонен я к суеверью,но в небо взглянул на бегу.И вот что я там увидел, —не думайте, что я лгу.Передо мной на востокесверкнула большая звезда,Такой звезды желтоокойне видел я никогда.
Двигаясь, словно танцуя,как дальний маяк, светла,Куда-то во тьму ночнуюманила она и звала.В небе такого светилане видел я никогда.Такая звезда светилаволхвам в былые года.
И к этой звезде чудесной,мигавшей мне с высоты,Бежал я впотьмах, спотыкаясьо камни, о кочки, кусты.Наверно, не меньше часагонялся за ней я вскачьИ вдруг вдалеке услышалтакой же вот детский плач.
Вы слышите? Плачет так звонко!Теперь ее крик сильней,А как я мать и ребенкадонес, не помню, ей-ей!Тут скоро доктор явился,но вот что забавней всего:Цецилия о той ночине помнит совсем ничего.
Она назвала вас поэтом, —тогда к вам просьба моя:Вы ей напишите об этомв стихах, ничего не тая;Но чтоб не испортить балладу,такую, как пелись встарь,Писать про звезду не надо,что доктора был то фонарь.
ОБЩЕСТВО НА СТАНИСЛАВЕ[31]
