Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 6
— Может… принесешь… воды? — еле прошептал он.
До родника было рукой подать — кто же устраивает зверинцы далеко от воды! Пегги принесла беглецу в ковшике напиться. И тихонько вздохнула: последним из этого ковшика пил навеки потерянный для нее «мясник» сорокопут.
Вода, казалось, оживила беглеца.
— Удрали от гремучих змей, трусы, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — А много их было, змей?
— Ни одной, — не слишком ласково сказала Пегги. — Только ты гремучка на двух ногах.
Непрошеный гость ухмыльнулся — видно, ему это польстило.
— Вернее сказать, на одной, — поправил он, показывая на бессильно вытянутую раненую ногу.
Пегги немножко смягчилась.
— Что ж ты теперь будешь делать? — спросила она. — Тут тебе оставаться нельзя. Тут я хозяйка.
Она была девочка великодушная, но рассудительная.
— Так вся эта живность, которую я разогнал, была твоя?
— Да.
— Экое свинство с моей стороны!
Пегги поглядела на него чуть подобревшими глазами.
— Ты идти можешь?
— Не могу.
— А ползти?
— Далеко не уползу, я ведь не змея.
— А вон до той просеки?
— Пожалуй, доползу.
— Там привязан конь. Я могу подвести его поближе.
— Ты просто молодчина, — серьезно сказал раненый.
Пегги побежала к просеке. Конь был чужой, но его хозяин Сэм Бедел позволил девочке кататься на нем когда угодно. По ее разумению, это означало, что ей позволено и перевести коня с места на место куда угодно. И Пегги подвела его поближе к частоколу и позаботилась поставить для удобства рядом с большим пнем. А пока она ходила за конем, беглец успел приползти на просеку и уже ждал ее здесь; он был чуть жив, осунулся, но все-таки улыбался.
— Как доедешь, куда надо, отпусти его, — сказала Пегги. — Он сам найдет дорогу сюда. Ну, мне пора.
И, не оглядываясь, побежала к частоколу. Тут она остановилась и прислушалась; вскоре до нее донесся конский топот — лошадь пересекла шоссе и умчалась прочь от преследователей в другую сторону: беглец удрал. Тогда Пегги вытащила из кармана ошеломленную, все еще недвижную ящерицу и стала перетаскивать поломанные конурки и клетки обратно в опустевший загон.
Но она так и не восстановила свой зверинец и не обзавелась новыми питомцами. Люди говорили, что ей наскучила эта прихоть, да и слишком взрослая она стала для таких забав. Может быть, это и верно. Но никогда она не стала настолько взрослой, чтобы поведать кому-либо о последнем диком звере, которого она приручила своей добротой. Да и сама она была не вполне уверена, что ей это удалось… Но несколько лет спустя, в первый день занятий в закрытой школе в Сан-Хосе, ей показали одного из самых уважаемых попечителей. По слухам, когда-то он был отчаянным игроком и, вспылив за картами, застрелил человека — его чуть было не поймали и не предали суду Линча.
Перевод Н. Галь
СТИХИ И БАЛЛАДЫ
Переводы М. Зенкевича
В ЗАБОЕ
Я и Том Флин,Флин из Вирджинии,В этом вот местеВрубались вместеВ забой один.
Здесь в забоеТрудились двое,Я и Том Флин,Киркой рубили,Руду дробилиСреди теснин.
Где теперь Флин?Эхо долинСкажет, где он,Друг мой Том Флин,Том весельчак,Храбрец, добряк,Мой компаньон.
На месте том,Там, где обвал,Крепленье ТомСпиной держалИ вдруг из мракаМне закричал:«Спасайся скорейРади детей,Не жди меня, Джек!»И в миг одинСредь скал навекПропал Том Флин,Флин из Вирджинии.
Вот весь рассказО том, как спасМеня Том Флин,Флин из Вирджинии.Я плачу… Нет…То не слеза,То лампы светСлепит глаза.
Коль спросят тебя,Где, скалы рубя,Вдруг с эхом долинСгинул Том Флин,Скажи о том,Каков был ТомФлин из Вирджинии.
ЕЕ ПИСЬМО
К камину подвинувшись ближе,Я в бальном платье своем —За тысячи сшитом в Париже —Сижу сейчас пред огнем;Сверкая в лучах бриллиантов,«Царица сезона», для васЗабыв всех поклонников-франтов,Я вам отдаю этот час.
Отвергла я все приглашенья,Нарушила танцев черед,Не выслушала предложеньяТого, кто на лестнице ждет.Говорят, он жених завидныйИ любит меня притом,Но вы усмехнетесь ехидноЗа три тысячи миль над письмом.
«Как нравится мне в Нью-Йорке?Забыла ль я вас совсем?От жизни роскошной в восторге,Танцую, флиртую я с кем?Не правда ль, быть лучше богатой,Ходить в бриллиантах, в шелках,Чем рыть киркой и лопатойВ поселке на приисках?»
Увидев, как цугом в каретеЧетверкой мы едем гулять,Какою гранд-дамой в светеСтарается быть моя мать;Отцовский портрет в гостинойУвидев, не скажешь: ах!Ведь он торговал свининойВ поселке на приисках.
Здесь в кресле под люстрой хрустальной,Пред пышным зеркальным трюмо,Под отзвуки музыки бальнойПишу я вам это письмо.На «лучшем балу в Нью-Йорке»,Средь «флера де Шамбери»[29]Я вспомнила, Джо, как на ФоркеПлясали до самой зари.
Я вспомнила стены сараяС флажками, воткнутыми в щель,Где свечи роняли, сгорая,На платья и шали капель,И старую скрипку с гобоем,И платье моей визави,И танец однажды с ковбоем,Убившим Сэнди Мак-Джи,
Разъезд наш и месяц низкий,Уснувший на дальнем холме,Гранитных вершин обелискиПод снежным покровом во тьме,И скачку вдвоем меж холмами,И ваши слова у крыльца…Ах, Джо, ведь тогда между намиНе встало богатство отца!
Все это прошло, миновало.Забавно, что даже сейчас,Средь блеска богатства и бала,Я все еще помню вас,Того, кто вплавь прорывалсяЧрез паводок Форка в ночь,Чтоб пригласить на тур вальсаФолинсби старого дочь.
Но что я пишу вам! Наверно,Меня не поймете вы;Что вкус у меня очень скверный,Мне скажет мама — увы!О боже! Как это несносно!Зачем мой отец на доходОт жилы золотоноснойТаким богачом живет?
Спокойной ночи! КончаюПисьмо, а на Западе, там,Еще светит солнце, пылая,День не кончен по вашим часам.Какие б ни были толки,Пусть, Джо, вы с киркой в руках,Но сердце мое в поселке,Там, с вами, на приисках!
ЧИКИТА
