Скандал в Чайна-тауне - Стив Хокенсмит
Эти призывные песни сирен нас с братом ничуть не соблазняли. Хотел бы я сказать, что моя высокая нравственность не позволяет опускаться до столь низменных сделок, но, увы, это была бы ложь. В большинстве вопросов у меня очень жесткие моральные принципы, однако, когда дело доходит до женщин, мои убеждения обычно становятся мягкими, как пудинг из тапиоки.
Нет, простая и нелицеприятная правда заключалась вот в чем: Густав отбил мне вкус к продажной любви много лет назад.
– Знаешь, о чем я иногда думаю? – сказал он мне как‑то раз, когда мы сидели в салуне в Эль-Пасо.
Я весь вечер засматривался на темноволосую девицу и только что объявил о своем намерении воспользоваться ее услугами – что стало бы моим первым визитом в львиное логово порока.
– О чем же? – пробормотал я, не в силах оторвать глаз от прекрасной и соблазнительной – на самом деле, конечно, пьяной и потасканной – красавицы, покорившей мое сердце… или, во всяком случае, те части тела, что пониже.
– А если бы из нашей семьи вместо нас с тобой выжили бы только сестры? – продолжил Старый. – Вполне могло так получиться. Скажем, в том наводнении спасся бы не ты, а Ильзе и Грета. А я на треклятых ранчо уже тысячу раз едва не убился. Представь, что меня не было бы в живых, чтобы забрать сестер, как я забрал тебя. Фермы нет, родных нет. Что делать двум девушкам? Кто о них позаботится? Где они в итоге окажутся?
Когда Густав договорил, я уже не пожирал похотливым взглядом порочную голубицу, а смотрел на брата – с укоризной.
– Не можешь дать мне даже немного повеселиться, а?
– Да кто тебе не дает? – Старый вытащил из кармана серебряный доллар и бросил на стол. – Вот. Я даже сам заплачу́. Ни в чем себе не отказывай… брат.
– Вот и отлично. Не буду.
Я сгреб со стола монету и повернулся к объекту моей вовсе не братской любви – который неожиданно приобрел невероятное сходство с моими сестрами, погибшими чуть меньше года назад.
– Вот зараза. Твоя взяла, – проворчал я. – Но хрен ты получишь назад свой доллар.
Впоследствии, если мне случалось поддаться чарам какой‑нибудь продажной красавицы, брату достаточно было сказать: «Знаешь, о чем я иногда думаю?» На что я ворчливо отвечал: «Еще бы. А теперь по твоей милости и я тоже об этом думаю».
На чем мои порывы и заканчивались.
Возможно, именно из-за того, что меня лишили обычного для ковбоя способа утолять романтические импульсы, я и взял обыкновение влюбляться в совершенно неподходящих женщин. Жена скотного барона, дочь мэра, даже английская аристократка – вечно я вздыхаю о леди настолько выше себя по рождению, что им и не разглядеть меня сквозь облака, плывущие в небе где‑то между нами.
Так было и с Дианой Корвус, хоть я понятия не имел, чем занимается ее отец, каким образом она стала филершей на Южно-Тихоокеанской железной дороге и значится ли ее настоящее имя в светском справочнике. Однако стиль и изящество мисс Корвус недвусмысленно предупреждали: «Слишком хороша для тебя, Отто Амлингмайер», даже если сама она и не имела этого в виду. Недосягаемость дамы моего сердца бросала вызов, который я готов был принять… при условии, что когда‑нибудь увижу ее снова.
По пути на пароме в Окленд мы с Густавом коротали время в обществе нашего друга Шерлока Холмса, читая «Скандал в Богемии» дока Ватсона. Это было лучшее известное нам средство от морской болезни Старого. Но едва мы ступили на твердую землю, я вернулся к Диане Корвус.
– А вдруг она хочет, но не может нас отыскать, – предположил я, когда мы пошли по Бродвею к нашему задрипанному отелю.
– Чушь.
– А вдруг она в беде, – высказал я еще одну теорию, когда мы вошли в обшарпанный, тускло освещенный вестибюль «Космополитен-хаус».
– Бред.
– А вдруг она проверяет нас, – выдвинул я очередной аргумент, когда мы затопали по просевшим ступенькам на второй этаж.
– Полное дерьмо.
– А вдруг она…
– Ох, да ради всего святого! – заорал брат, когда мы наконец подошли к своему номеру. – Может, хватит уже талдычить про эту треклятую Диану Корвус? Мы никогда больше не увидимся с ней, понимаешь? – Он воткнул ключ в скважину и злобно задергал им. – Мы ей никто, и она нам… ба! Приве-ет.
– Что?
– Дверь не заперта.
Густав вытащил ключ из замка и сунул его обратно в карман, а потом повернул ручку и слегка толкнул створку. Ржавые петли издали истошный визг, и дверь медленно распахнулась.
– Надеюсь, я не помешала, – произнесла женщина, которая ждала нас в номере.
Это была треклятая Диана Корвус.
Глава шестая
Дружеское убеждение, или Диана приносит плохие новости… и убеждает нас отправиться на поиски новых
Конечно, леди появилась слегка невовремя.
Мало того что она не могла не услышать тираду брата в свой адрес, а тут еще я в пробитой пулей шляпе и с измазанным бальзамом от ожогов лбом, пахнущим хуже исподнего хорька.
С другой стороны, я был рад видеть Диану когда угодно. Если бы мне даже на смертном одре дали взглянуть на эти живые карие глаза, дивные темные кудри, полные, лукаво изогнутые губы и длинную нежную шею – клянусь, моему сердцу достало бы сил пропустить удар, прежде чем перестать биться навеки.
Диана чинно сидела на единственном в крохотном номере стуле, а когда я вбежал внутрь, чтобы поприветствовать ее, улыбнулась и встала мне навстречу.
– Мисс Корвус, какой приятный сюрприз! – возликовал я. – А мы‑то голову ломали, как вас найти.
– Правда? – Она взглянула на Густава, тихо скользнувшего в номер вслед за мной, и ее улыбка стала менее лучезарной. Нет-нет, не холодной, но в лампе словно прикрутили фитилек. – Как удачно, что я избавила вас от хлопот.
– Мисс. – Старый приветствовал гостью сухим кивком, сняв шляпу. Как обычно в присутствии дам, он уставился в пол футах в двух перед ней.
– Прошу, мисс Корвус, сядьте и расскажите, как вы оказались здесь, – пригласил я, сдернул с головы свой снабженный вентиляцией котелок и указал им на стул. Однако, уловив аромат зловонной мази Чаня, немедленно вернул шляпу на прежнее место.
– Благодарю. – Диана села, бросив на котелок веселый взгляд, в котором читалось: «Если сам не хочешь говорить,
