Феликс Гилман - Расколотый Мир
— Совершенно верно, мэм.
— Вы очень добры к гостям.
Лив повернула обратно. Она шла по грязным улицам Нового Замысла. Вместе все эти улицы образовывали кропотливо спланированное колесо — Лив не могла не признать, что такая планировка города изящна и рациональна. Как объяснял Мортон, в ней воплотился некий принцип организации и порядка, ценимый в Республике чуть ли не превыше всего.
Свет из окон домов струился золотой пеленой в вечернем дожде. Новый Замысел представлялся Лив колесом, которое отвалилось от огромного сверкающего часового механизма, долго катилось куда-то в одиночестве и, наконец, упало здесь, в этой канаве, в этой грязи. Оно все еще вертелось, цепляясь зубцами за жизни этих маленьких людей. Генерал умел строить на совесть...
А ведь этот город — настоящее чудо! Лив вдруг ощутила внезапный прилив любви к городу. Потрепанное, усталое чудо. Люди в нем стали незаметными, потому что привыкли к устоявшемуся укладу жизни; но это — последний осколок чего-то прекрасного. Величие касается каждого, кто здесь обитает. Жители Нового Замысла видят другой, прекрасный мир.
Бесцельно бродя по дождливым улочкам, Лив мечтала о том, чтобы спасти этих несчастных. Может, выступить с речью? Разработать план, какую-то хитроумную стратегию, которая заставила бы Линию повернуть назад? Или каким-то образом повести горожан еще дальше на запад, в безопасное место?
Они должны выжить. Ради Генерала.
Они должны выжить ради всего остального мира. Даже если они никогда не вернутся отсюда, даже если мир никогда не узнает о них. Неважно. Эта мечта делала мир прекраснее одним лишь фактом своего существования.
Лив прошла мимо дома доктора Брэдли. Тут же рядом тулилась низенькая длинная хижина, где стояли больничные кровати. Капитан Мортон уже показывал ее Лив. Полное подобие полевого госпиталя. За занавешенным брезентом дверью бездельничали трое охранников с копьями и саблями. У двоих были ружья.
Смеркалось. Лив стояла на улице напротив них. Волосы и одежда насквозь промокли, но ей было все равно. Холод еще не убил ее. Темноволосый юноша с отменной винтовкой, искусно отделанной серебром, обратил на нее внимание, но тут же выпрямил голову и сделал вид, что никого не заметил.
Генерал конечно же содержался внутри. Тайно, взаперти — как сокровище, которым город не знал, как распорядиться. Она вспомнила сказки, в которых чужестранец приносит нечто чудесное — сундук с золотом, гусыню, несущую золотые яйца, машину, ткущую невидимую пряжу, или духа, отвечающего на любой вопрос и знающего любые тайны, — в простую деревушку, не готовую к вторжению чего-либо столь волшебного и важного; в таких сказках крестьяне, возжелав странного сокровища, становятся ленивыми и злобными, поднимают друг на друга руку, жены отравляют мужей, сыновья убивают отцов в пустынных полях, и глава города, мэр или священник, наконец запирает сокровище в укромном месте или хоронит в холмах, надеясь вернуть мир. Иногда ему это удается, иногда — нет.
Лив подумала, не навещает ли президент Генерала — тайно, под покровом ночи? Не всматривается ли в его пустое старческое лицо? Кто же тогда посвящен в эту тайну — Вудбери? Мортон? Пэкхэм? Уоррен?
Лив не могла винить их за то, что они скрывали от нее свои планы. Да, она вернула этим людям их героя — но не ради них, не по какой-то объяснимой причине. Она привела его беспомощным. Появившись из ниоткуда. И, что ужасней всего, в компании агента Стволов. Знакомство с Кридмуром запятнало ее. Лив не могла винить их за подобные мысли — ей и самой иногда думалось так же.
Но куда подевался Кридмур? Может, его сожрало Чудовище или уничтожила Линия? Или вновь поработили Хозяева? Одиночество накрыло ее с головой.
46. КРИДМУР СРЕДИ ТЕНЕЙ
— Они ушли.
— Тебе не следовало оставлять их одних. Но мы простим тебе это, если ты снова найдешь старика.
Кридмур бежал, чертыхаясь и ломая ветки, хлеставшие его по лицу и раздиравшие окровавленную одежду.
Уже в полумиле от опушки, где он оставил Лив, он понял: она ушла, забрав с собой старика. Их запах стал затхлым, и он учуял чужаков.
— Это не линейные. Я знаю их запах. Это красные.
— Кто, Кридмур ?
— Так их называла холмовичиха.
— Мы прощаем тебе разговоры с нею, Кридмур. Найди Генерала, остальное не имеет значения! Беги скорей!
Голос в его голове был на грани истерики. В якобы спокойном и размеренном тоне слышались визгливые нотки. Не корчись Кридмур от боли, он даже счел бы это смешным.
Он выбежал на пустую поляну.
— Ониушли, Кридмур. Ты отправился на охоту за трофеями и бросил своего подопечного.
— Я оставил его с Лив.
— Женщина предала нас. Тебе следовало убить ее...
— Возможно.
— Если мы найдем их, тебе придется ее убить.
— Посмотрим...
Кридмур оставил опушку позади.
— Быстрее. Забирайся наверх.
Он взобрался на высокую крону ближайшего дуба, перепрыгивая в прохладной листве с ветки на ветку, и наконец встал на самую верхнюю — зеленую, узкую, толщиной с запястье. Надеясь, что та его выдержит, он обернулся на восток, откуда пришел, и окинул взглядом зеленый мир.
— Они приближаются. Все быстрей.
— Да, Кридмур.
— Когда началась охота на Чудовище, они отставали от нас на целую неделю. Как им удалось подойти так близко?
Он еще не видел линейных и не чуял их вони — запахов копоти, застарелого пота, угольной пыли, страха и стыда, — но уже мог их слышать: топот плоских стоп, сипение жирных глоток, глухое дребезжание ружей и бомб. Кроны деревьев дрожали, когда солдаты проходили под ними.
— Пока ты бездельничал, Кридмур, пока ты искал приключений, они настигли нас.
— Мы снова от них оторвемся.
— Враги окружают нас. Мир на краю сужается. Мы можем попасть в ловушку, Кридмур.
— Линейные слишком глупы, чтобы устраивать ловушки. Слишком глупы без своих Локомотивов. Простое невезение — наш единственный враг.
— Невезение сопровождает нас, Кридмур.
Кридмур достиг линейных перед закатом. Они шли сквозь сумерки с жужжащими электрическими факелами, катили свои тяжелые пушки, склонив головы, безмолвно и угрюмо. Карабкаясь по веткам, как обезьяна, он наблюдал за ними — с безопасного расстояния, конечно. Линейные, как правило, не смотрят вверх — они боятся неба. Но у них есть специальные устройства, и потому к ним все-таки лучше не приближаться.
Сколько их — понять было трудно: они рассеялись среди дубов группками по двое-трое. Что для них совершенно нехарактерно. Обычно они маршируют колоннами, как требует их Устав.
