Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии
И вдруг все пришло в движение! Олень исчез, скрылся. Мне показалось, он отпрянул назад! На том месте, где он сидел, осталось лишь легкое облачко пыли! Он перекатился, как лошадь! Я с облегчением улыбнулся. Ну надо же, чтобы для своего фокуса он выбрал именно этот критический момент!
Кр-рах!
С дальнего холма донесся звук выстрела. Теперь я понял, что две секунды назад наблюдал сцену смерти оленя. Просто звуку понадобилось время — эти две секунды, чтобы дойти до нас со склона горы.
К своему собственному удивлению, я почувствовал, что страшно зол. Встреть я сейчас того охотника, наверное, убил бы без сожаления. Того, который застрелил лежащего оленя! Прошу понять меня правильно, это была не простая сентиментальность. Человек с ножом, терзающий картину в Национальной галерее, вызвал бы у меня точно такой же гнев. Мне, подобно фурии, нестерпимо наблюдать, как прекрасное создание превращается в кусок мяса. По сути, меня взбесила не смерть оленя, а гибель красоты.
Затем я увидел сквозь подзорную трубу, как трое мужчин ринулись к месту преступления. Они подбежали к оленю. Держа за рога, приподняли его голову, потом отпустили, и голова несчастного животного безжизненно шлепнулась на землю. О боже, а всего несколько мгновений назад он был таким гордым и красивым! Затем охотники достали ножи и склонились над трупом.
Я шел своей дорогой, когда навстречу мне из вереска выбрался высокий невзрачный англичанин. Я сразу же узнал охотника.
— Вы его убили мгновенно?
— Так точно, — произнес он с мягкой улыбкой. — Я бы не позволил себе мучить оленя.
Тут на дороге показался пони, который вез на спине лесного красавца. Рога волочились по земле, на морде застыла кровь, и его тонкие, такие шератоновские ноги одеревенели и торчали в воздухе. Я отметил стальные мышцы под тонкой бархатистой кожей — олень еще не успел полностью остыть.
— Девятнадцать стоунов, — произнес чей-то голос. — Великолепное животное!
Как бы мне хотелось видеть в олене просто животное, дичь, на которую можно охотиться. Пожалуй, тогда я тоже мог бы полдня подкрадываться к нему. Может быть, даже сумел бы убить. Хотя нет… не знаю. Я оглянулся, окинул взглядом горы. Меня не покидало мучительное сожаление, я не мог отделаться от мысли, что нечто прекрасное без всякой нужды и цели покинуло эту землю.
6Сэр Джон мой старый друг, но временами он раздражает меня — почти так же, как и я его. Джон высокий и тощий, с блекло-голубыми глазами. Лицо его испещрено густой сеточкой кровеносных сосудов и из-за этого постоянно кажется слегка обмороженным. А может, дело вовсе не в плохом кровоснабжении, а в холодной природе тех предубеждений, которые отличают моего приятеля. Одевается Джон обычно в твидовые костюмы кричащих расцветок, укрепленные кожаными накладками на плечах.
Во что верит сэр Джон? Прежде всего, в божественное право королей, тут его вера непоколебима. Следующая позиция в этой иерархической системе отводится Итону и Кембриджу, за ними следует «Карлтон-клуб». Кроме того, он верит в величие Лондона времен империи, ну и, наконец, в англиканскую церковь. Моему другу около шестидесяти, но выглядит он моложе. Полагаю, данный эффект объясняется исключительно консервативным мышлением сэра Джона — за последние сорок лет он не породил ни единой свежей идеи. В общем и целом, он производит впечатление счастливого человека и вполне достоин зависти окружающих. Лично мне сэр Джон нравится — я нахожу его забавным.
Правда, боюсь, что он-то меня недолюбливает, причем по той же самой причине: считает меня смешным.
— Нет, вы мне объясните, — негодует сэр Джон, — с какой стати вы решили разыгрывать из себя этакого отъявленного сентименталиста, своими глупыми предрассудками разрушающего сельскую старину! Пойдем сегодня поохотимся на оленя!
— Я не стану стрелять в оленя, поскольку когда-то считался неплохим стрелком и боюсь попасть в него. Однако — чтобы доказать, что я не против сельских традиций — я пойду с вами на охоту. Буду выслеживать оленя и обещаю не кричать, не петь, не размахивать руками и не кидать камни. Короче, никак не мешать убийству, которое вы замыслили.
— Ах, вот как вы это называете! Убийство! Неужели вы не понимаете, дружище…
— Я все прекрасно понимаю. Вы полагаете, будто олени ваша собственность; к тому же (и в этом ваше оправдание), вы обожаете оленину. Вот поэтому вы и стреляете в оленей — все предельно ясно. Но я-то ненавижу оленину! Это с одной стороны; а с другой, мне нравится любоваться живыми оленями. Так что, как ни крути, а для меня неприемлемо их убивать. На мой взгляд, это преступление, да еще и нарушающее все эстетические нормы.
В ответ сэр Джон лишь раздраженно цокнул языком.
Если в охоте на лис присутствует азарт и возбуждение кавалерийской атаки, то выслеживание оленя равносильно долгому и утомительному марш-броску пехоты.
Мы только приступили к завтраку, когда явился один из разведчиков сэра Джона. Из его донесения следовало, что этим утром «на холме» замечен неприятель. Это так характерно для Хайленда! Подобной туманной фразой — «на холме» — обозначают местоположение объекта в пределах нескольких квадратных миль. Какой-нибудь несведущий иностранец может решить, что к северу от Каледонского канала существует всего один холм!
Итак, завтрак немедленно прервался, и столовая сэра Джона уподобилась ставке главного командования во время внезапного нападения врага.
Надо отдать должное хозяину: уже через несколько минут паника улеглась, и войска были выстроены возле конюшен. Вперед мы отрядили боевой авангард — парочку молодых серьезных парней, вооруженных подзорными трубами. Вслед за ними отбыл и основной отряд, куда кроме нас с сэром Джоном входили двое ловчих: они тащили ружья и вели под уздцы двух мохнатых пони, оседланных для перевозки добычи.
В таком составе мы протопали по берегу лесного ручья, затем стали подниматься вверх по пустоши на тот самый заветный «холм». Наконец местность приобрела отчетливо выраженный холмистый характер: впереди вздымался коричневый холм, за ним еще один, и так далее до самого горизонта. Неподалеку шумел ручей, прокладывавший себе дорогу меж скал.
Мы углубились в заросли вереска, распаковали свои оптические приборы и улеглись на спину, исследуя склон холма, находившегося примерно в четырех милях от нас.
— Скверный день, — проворчал сэр Джон. — Ветер дует не в ту сторону.
— Они могут убежать?
— Могут! Вы-то, небось, порадуетесь?
— Ну, я улыбнусь.
— Ладно, там посмотрим. Может, удастся пострелять.
