Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии
В те времена направление дороги несколько отличалось от нынешнего, и человек, занявший позицию в углу моста, мог держать под прицелом довольно длинный ровный участок пути. Вот здесь-то и расположился Корри, выкопав предварительно неглубокую канавку. В его короткоствольное ружье с раструбом был засыпан полновесный заряд пороха, а поверх него — почти до самого дульного среза — любимая смесь браконьеров: кусочки свинца и ржавые гвозди вперемешку со всяческим железным ломом. Подготовленное таким образом оружие он укрепил в развилке дерева. К несчастью для всего предприятия, Корри в своей далеко не такой уж праведной жизни никогда не доводилось сталкиваться с регулярными войсками. Мерный шаг солдат, громыхание их снаряжения и, главное, холеные разукрашенные жеребцы — все выглядело необычно, а вид важного герцога, прогарцевавшего мимо на своем боевом коне, буквально деморализовал бедного воришку. Выстрелить-то он выстрелил, но промахнулся и тут же кинулся наутек — под громкие крики преследовавших его солдат.
Как ни странно, но Корри удалось пересидеть погоню в одной из пещер неподалеку от Форт-Огастеса (ее и до сих пор показывают гостям города). Куллоден стал триумфом Англии, и вся страна с подкупающей искренностью праздновала победу над проклятыми якобитами. Повсюду — на витринах магазинов, на вывесках многочисленных таверн, красовалось лицо героя дня, герцога Камберленда. Более того, имя кровавого герцога было увековечено в названии прелестного садового цветка — камберлендской, иначе турецкой, гвоздики. Недаром в ту эпоху чрезвычайную популярность получило стихотворение, в котором говорилось, что лилия, «гордость Франции», роза, цветок якобитов, и шотландский чертополох — все пали жертвами «мясника» Камберленда и его цветка, что
Сияет ярче всех во мгле,Подобно лавру на челе.
На мой взгляд, есть что-то чрезвычайно неуместное в такой сладости герцога! Цветок, изначально названный в честь Вильгельма Оранского, был перепосвящен и превратился в символ вигов в дни шумных празднований, сопровождавших возвращение Камберленда из Куллодена.
3Если вам вздумается посетить самый глухой и дикий уголок Британских островов, то, выйдя из Форт-Огастеса, сверните направо, на ту дорогу, что уходит в Инвер-гарри. Прошагав по ней миль сорок или около того, вы попадете в Гленгарри, а через нее в Глен-Шиел.
Гленгарри — нечто исключительное! Позади спокойного голубого озера простирается зеленая долина, по которой течет река с березовыми рощами по берегам. Даже невнимательный наблюдатель сразу же заметит на равнине темные пятна — заросшие крапивой развалины старых ферм. Особенно много их по берегам реки, но и на склонах холмов встречаются темные проплешины — как следы от ожогов на молодой зеленой поросли. Это все, что осталось от былых деревень, либо сожженных, либо просто брошенных хозяевами в процессе того позорного и варварского эпизода, который в истории Шотландии получил название «чисток».
Сомнительно, чтобы в аграрной истории хоть одной европейской страны присутствовал период, который по своей жестокости и бездушности мог сравниться с хайлендскими чистками. Целые семьи лишились крова и средств к существованию и, как следствие, были вынуждены эмигрировать в заморские края. И все это для того, чтобы освободить место для пастбищ и охотничьих заповедников. Описываемые чистки, конечно же, были следствием неудавшегося восстания 1745 года. Недаром один старый вождь клана сказал в 1788 году: «Мне довелось жить в несчастливые времена. Помню, в молодости каждый землевладелец задавался вопросом: сколько человек способна прокормить его земля. Позже приходилось думать, сколько крупного рогатого скота можно на ней содержать. Теперь же единственный вопрос — сколько овец выдержит его земля?»
Насильственное разоружение горцев после поражения принца Чарльза, отмена феодальной власти и наследственного права привели к уничтожению старой системы кланов, господствовавшей в Хайленде. В былые времена каждый вождь мог по праву гордиться своим положением, ведь в рамках клана он был, пусть и маленьким, но настоящим королем. Он обладал богатством и властью, за его спиной стояла собственная армия, составленная из ближних и дальних родственников. Эти люди готовы были не рассуждая идти за своим вождем — хоть скот красть у соседей, хоть рубиться с ними на мечах. Затем горцам навязали законы Низин и подобное объявили вне закона. Теперь рядовой член клана, чтобы не становиться обузой для своего главы, вынужден был превратиться в мелкого арендатора, а сам вождь стал именоваться лэрдом.
Былое феодальное великолепие исчезло, растворилось в пошлой современной погоне за деньгами. Кому же в таких условиях придет в голову жалеть людей? Гони всех — мужчин, женщин, детей — и освобождай место для овец! Вот девиз нового времени, приведший к катастрофическому сокращению населения Хайленда. И внуки знаменитых вождей — тех самых, которые когда-то вели кланы в битвы и заботились о них, как о ближайших родственниках — так вот, эти самые внуки, подобно тиграм, набросились на свой народ. И спокойно смотрели, как их соотечественники — гонимые, сломленные, бездомные — тысячами уезжали за океан. Если вы желаете в полной мере ощутить ужас того периода, прочитайте книгу Александра Маккензи «История чисток в Хайленде». Уверяю, вам станет не по себе.
Сегодня, проходя по дикой долине Гленгарри, я пытаюсь представить себе, какой была эта местность до того, как сломали клановую систему. Может, горцы жили тут в нищете и скученности? Или же действительно здесь в лунные летние ночи раздавались звуки волынок, и народ веселился до рассвета? Все-таки ужасно, что этот край, когда-то бывший домом для великого и многочисленного народа, превратился в безлюдную пустыню. В 1745 году эта долина дала не менее шести сотен воинов, которые последовали за своим вождем к Куллодену. В 1777 году майор Джон Макдоннел из Лохгарри сформировал из местных жителей первоклассный полк под номером 76, да и горцы Макдональда в основном оказались выходцами из этой долины. В 1794 году был создан еще один полк — и тоже из жителей Гленгарри. И что же увидели эти люди, вернувшись после демобилизации в родные края? Неблагодарные и жестокие власти выгнали их из дома, и горцы Гленгарри вынуждены были эмигрировать — главным образом в Канаду. С собой они захватили двоих священников, говорящих по-гэльски, и там, на чужбине, назвали поселение в провинции Онтарио именем Гленгарри. Так они выразили свою любовь к далекой утраченной родине.
Полтора столетия назад в этих краях проживали тысячи Макдональдов, сегодня же едва ли встретишь человека с такой фамилией. Теперь в безлюдной долине Гленгарри хозяйничают овцы и олени. Но если заглянуть сюда в летние месяцы, то нет-нет да и увидишь какого-нибудь канадца, который в одиночестве прохаживается по долине. Иногда он на несколько мгновений останавливается, словно бы припоминая, куда надо идти, и бредет себе дальше. Он непременно постоит возле каких-нибудь заросших мхом и крапивой развалин. Этот человек вернулся к себе домой — под действием той толики хайлендской крови, которая сохранилась, несмотря на пролетевшие годы. Наверное, ему следовало бы проклинать и ненавидеть эту долину… Но он так не делает. И хотя, возможно, в душе у него все клокочет при мысли о том, как несправедливо когда-то поступили с его предками, однако здесь, в Гленгарри, он нашел нечто большее, чем печаль и ненависть. Он обрел здесь любовь. Ведь это — земля его предков.
