Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза
Опять пошел ливень. Отсиживаемся под елью, но дело безнадежно. Нужно искать ночлег. Нашли два больших кедра. Обсушились и согрелись у громадного костра.
5 августа. Гребь готова. Отплываем. Река спокойна. К полудню впереди опять зверски зашумело. Из предосторожности пристаем к берегу. Впереди большой порог. Крутит отчаянно.
Высаживаемся. Надеваем сумки на себя. Я остаюсь спускать салик. Виталий идет вперед ловить его. Привязываю греби и пускаю. Поплыл!..
Виталию после последнего прибоя удается вспрыгнуть на салик и зачалить его в улове. Салик отстояли.
Ночуем в избушке (и, как после узнали, на «соболинке») — со всеми удобствами: и кедрач с шишками рядом, и малинник, и целые заросли кислицы.
6 августа. Задержались утром долгонько: все шишки пекли, да пощелкивали орехами. Зато отъехали со всем уютом: соорудили скамью, сидим, как дома, щелкаем орехи, а скорлупу сплевываем прямо в воду.
Неожиданно салик поднесло под небольшой забой и… блаженство кончилось — нас выкупало до основания. Я, по крайней мере, плавал по–настоящему. Весь уют смыло.
К вечеру опять натолкнулись на избу, но уже без кедрача и ягоды, зато с настоящей железной печкой, что было очень кстати.
Уже давненько перешли на жесткую пищевую норму, а в последние дни едим только два раза: утром чай, вечером каша. Недостающее восполняется по мере наличия ягодой и орехами.
Опять порог. Чуть не втянуло! Виталий на камнях в конце порога. Я в плесе ниже. Раздеваюсь на случай, если придется плыть за саликом. Но он проскочил удачно. Вскоре опять погрузились и поплыли.
7 августа. Тишь да гладь! Ни облачка. Солнце печет. Несет почти сплошным плесом. Миновали ряд избушек (всего насчитали 14) и ни одного живого человека! Так что до сих пор не знаем, где плывем.
У одной избушки обнаружили необычайно крупную спелую малину и объелись ею до изнеможения. Прошли подряд три порога. К вечеру течение почти остановилось. Вдруг из–за поворота показались хаты, а затем и целая деревня. Пристали несколько ниже. Виталий вызвался идти за продуктами.
Вернулся нескоро и с ошеломляющими сообщениями: оказывается, прошли мы только Безыбай. А выше были Маецкий и Кляцкий пороги. Впереди еще Убинский (через десять верст), Нижний и затем Гуляевский. Вот так номер!
Запасов крайне мало. Хорошо подкормились сухарями в двух избушках, да Виталий еще подтащил сухарей, молока и яиц. Спим под кедриком.
8 августа. Жарим картошку и всласть пьем чай на заимке Понамарьевской у Егора Гуляева. Пополнили запасы мукой (8 фунтов) и двинулись дальше.
Плывем к Убинскому порогу. Несет тихо. Вот показалась избушка, дальше которой, говорят, плыть опасно.
Остановка. Привычно снимаем греби и вещи и идем тропой по берегу. Пока ничего страшного нет. Неожиданно ударил ливень. Отсиживаемся под кедром, чтобы сохранить сумки. Наконец дождь излился весь. Дошли до самого порога. Вал изрядный. Но идет ровно, корытом. Что–то скучно стало поворачивать назад за саликом, да и времени ушло много, пока пережидали дождь. Решили бросить нашего беглеца и дальше идти пешим ходом.
Прошли порош, должно быть, версты две, и вылезли на дорогу. Грязь непролазная. От обужки отвалилась последняя подошва, так что я уже топаю босиком.
Солнце печет. Хребты плавают в кольцах тумана. Дорога пошла хорошая. К вечеру дошли до бараков лес–треста. Достали там сахару, крупы. Встретили старика–проводника Соловьева.
Ночевали в пустом бараке, населенном только клопами, и тут с нежностью вспоминали свои ночевки под кедрами.
На следующий день добираемся до Гуляевки. Порог «Нижний» шумит здорово, и валы бьют. Ввалились в крайнюю избу. Угостились молоком и чудесными шаньгами.
Целый день в деловых бегах за лодкой и шелевкой[6]. К вечеру сменяли ружье на лодку, масло, картошку. Придаток ладный!
Завтра плывем.
Спим на сеновале. Как бы не проспать — больно хорошо и удобно!
10 августа. К общему удивлению проснулись довольно рано. На завтрак молоко и хлеб. Выменяли еще коврижку хлеба, распрощались — ив лодку. После салика непривычно как–то.
В плесах старательно подгребаем.
Солнышко греет вовсю. Деревни идут одна за другой.
Прощай тайга, тишина и безлюдье!
1931 – 1933
Летом 1931 года на Кавказе во время подъема на западный гребень Миссес–тау на высоте около 4000 метров погибло четыре опытных альпиниста: москвичи С. Левин и О. Гольдовский и швейцарцы Хеглин и Меглин. В числе других спортсменов они готовились к штурму Дых–тау. На поиски пропавших товарищей отправились все участники предстоящего восхождения. Среди них была группа молодых альпинистов, в которую входили Евгений и Виталий Абалаковы и Валентина Чередова.
В течение нескольких суток братья Абалаковы и В. Чередова лазали по скалам, осматривая каждый подозрительный выступ, спускались на веревках в многочисленные трещины, исследовали ледники. Вместе с присоединившимся к ним Эмануилом Левиным (братом погибшего С. Левина) они прошли перевал Миссес, побывали под северной Стеной Дых–тау, пересекли Мижиргинский цирк. По пути были осмотрены ледник и вершинный гребень Миссес–тау, но ничего обнаружить не удалось. От дальнейших поисков пришлось отказаться. Э. Левин уезжает в Москву, а Валентина Чередова, Евгений и Виталий Абалаковы решают штурмовать Дых–тау.
Через день группа подошла к жандарму[7] на седловине между Миссес–тау и Дых–тау. Трудности встретились уже при подъеме по гладкому ледяному желобу правой стены жандарма. Твердый лед легко крошился при забивании крючьев, скалывался при рубке ступенек. Сверху на головы восходителей сыпались оттаявшие на солнце сосульки. С большим трудом, вырубая ступени, достигли они скалистого гребня жандарма, миновали его и вновь двинулись по льду. На высоте 4700 метров был устроен ночлег. Кругом в холоде сентябрьской ночи дремали горы.
Утро следующего дня они встретили уже в пути, когда по колено в снегу проходили плато северной вершины Дых–тау. Чтобы попасть на ее гребень, участникам штурма пришлось буквально прорубаться сквозь нависший край подгорной трещины, а затем подниматься по отвесной ледяной стене. Всех их мучила жажда — они не взяли примус и поэтому не могли растопить снег. Лишь один раз восходители смогли попить воды, да и то она имела привкус резины (снег удалось растопить на согретом солнцем прорезиненном дне палатки).
Е. Абалаков, В. Абалаков и В. Чередова упорно продолжали подъем и 5 сентября 1931 года в 12 час. 30 мин. взошли на вершину Дых–тау. Высота 5198 метров. Здесь они обнаружили банку с запиской о восхождении немецких альпинистов. На ее место участники штурма вложили свою записку и… несколько конфет для будущих покорителей Дых–тау. Пробыв на вершине до 13 час. 30 мин., группа начала спуск. Обратный путь казался им нетрудным, и они быстро достигли места последнего ночлега у перемычки.
