Жюль Верн - Таинственный остров (перевод Н. Немчиновой и А. Худадовой )
Машина получилась допотопная. Вал, оборудованный кулачками, которые попеременно то поднимали, то опускали вертикальные вальцы, ящики, предназначенные для шерсти, по которой и били эти вальцы, прочная деревянная рама, соединяющая всё устройство, — вот какой была эта машина в течение многих веков, пока изобретатели не заменили вальцы компрессорами, пока не перестали валять шерсть, а стали её прокатывать.
Сайрес Смит руководил работой, и всё шло отлично. Шерсть валяли, предварительно смочив её мыльной водой для того, чтобы шерстинки стали скользкими и мягкими, лучше сцеплялись друг с другом и не рвались бы при валянии; из сукновальни выходили толстые полотнища войлока. Шерстинки благодаря крохотным бороздкам и бугоркам, которые всегда на них бывают, переплелись и свалялись так плотно, что получился материал, пригодный и для одеял и для одежды. Что и говорить, далеко ему было до ткани из шерсти мериноса, до муслина, шотландского кашемира, до штофа, репса, китайского атласа, орлеанской шерсти, альпага, тонкого сукна, фланели. То был «линкольнский войлок»; промыслы острова Линкольна расширились.
У колонистов была добротная одежда, спали они под одеялами и могли без страха встретить зиму.
В двадцатых числах июня наступили настоящие холода, и Пенкрофу, к великой его досаде, пришлось отложить постройку бота; впрочем, он решил во что бы то ни стало закончить его к весне.
Его неотступно преследовала одна мысль — обследовать остров Табор, хотя Сайрес Смит не одобрял это путешествие, считая, что оно предпринимается из пустого любопытства, — кто же мог оказать им помощь на скалистом островке, пустынном и бесплодном? Его тревожила мысль, что Пенкроф собирается проплыть сто пятьдесят миль на утлом судёнышке по неведомому морю. А что, если бот, попав в открытое море, не доберётся до Табора, а вернуться на остров Линкольна не сможет? Что тогда станется с ним посреди грозного океана, полного опасностей? Сайрес Смит часто говорил об этом с Пенкрофом но моряк с каким-то непонятным упрямством отстаивал свою затею, должно быть сам не отдавая себе отчёта отчего он так упорствует.
— Как же так, друг мой, — сказал ему однажды инженер, — вы расхваливали остров Линкольна, жалели, что придётся его покинуть, а теперь сами хотите с ним расстаться.
— Всего лишь на несколько дней, — отвечал Пенкроф, — всего на несколько дней, мистер Сайрес. Доберусь туда и тотчас поверну обратно, только посмотрю, что это за островок!
— Да ведь его не сравнишь с островом Линкольна!
— Заранее в этом уверен.
— Зачем же вам рисковать!
— Хочу узнать, что происходит на острове Табор.
— Да ничего там не происходит и не может происходить!
— Как знать!
— Ну, а если разыграется буря?
— Весной это не страшно, — ответил Пенкроф. — Но вот что, мистер Сайрес, ведь всё надобно предвидеть, и я прошу вас отпустить со мной в это путешествие одного лишь Герберта.
— Знайте же, Пенкроф, — произнёс инженер, положив руку ему на плечо, — если с вами и с юношей, который по воле обстоятельств для всех нас — сын, что-нибудь случится, мы будем безутешны.
— Мистер Сайрес, — ответил Пенкроф с непоколебимой уверенностью, — никогда мы не причиним вам такого горя. Мы ещё вернёмся к этому разговору, когда придёт время. Впрочем, я уверен, что как только вы увидите, до чего прочно построен, до чего хорошо оснащён наш бот, и убедитесь в его мореходных качествах, когда мы обогнём наш остров — ведь мы сделаем это вместе, — то, повторяю, я уверен, вы отпустите меня без колебаний. Не скрою, ваше судно будет сделано на славу!
— Положим, наше судно, Пенкроф, — ответил инженер, которого обезоружили слова моряка.
На этом и прервался разговор, но он возобновлялся не раз, однако Сайрес Смит и моряк так и не переубедили друг друга.
Снег выпал в конце июня. Поселенцы заготовили в корале изрядный запас корма, поэтому отпала необходимость ездить туда ежедневно, и они решили бывать там раз в неделю.
Снова расставили западни и впервые испробовали на деле выдумку Сайреса Смита. Кольца из китового уса, покрытые льдом и густо смазанные жиром, разбросаны были у опушки леса, в том месте, где обычно проходили звери, направляясь к озеру.
Инженер был доволен — изобретение алеутских рыбаков действовало отлично. На приманку попалось с дюжину лисиц, несколько кабанов и даже один ягуар: пластинки китового уса пропороли им желудок.
Следует рассказать о том, как колонисты впервые попытались установить связь с внешним миром.
Гедеон Спилет давно подумывал, не бросить ли в море бутылку с запиской, рассчитывая, что течение вынесет её к берегам, населённым людьми, или не послать ли весть о себе с голубем. Но разве можно было уповать на голубей или на бутылку: ведь остров был удалён от других земель на тысячу двести миль! Надеяться было бы просто безумием.
Тридцатого июня поселенцы не без труда поймали альбатроса, — Герберт слегка ранил его в ногу, выстрелив из ружья. Птица была великолепная, с широкими крыльями, размах которых достигал десяти футов; альбатросы перелетают даже через Тихий океан.
Герберту очень хотелось сохранить прекрасную птицу — рана у неё быстро зажила, и юноша мечтал её приручить, — но Гедеон Спилет убедил его, что нельзя пренебрегать возможностью снестись с побережьем Тихого океана и упустить такого гонца, и Герберту пришлось сдаться: ведь если альбатрос прилетел из края, населённого людьми, то стоит его выпустить на свободу — он тотчас полетит в родные места.
Быть может, Гедеон Спилет, в душе которого иногда пробуждался газетчик, и не прочь был отдать на волю случая увлекательный очерк о приключениях колонистов острова Линкольна! Шумный успех ждал постоянного корреспондента «Нью-Йорк геральд»! Читатели вырывали бы друг у друга номер газеты со статьёй, если бы ей суждено было попасть к главному редактору, достопочтенному Джону Бенету!
Гедеон Спилет написал короткую заметку, и её спрятали в мешочек из непромокаемой ткани, приложив записку с просьбой доставить находку в редакцию газеты «Нью-Йорк геральд». Мешочек привязали к шее, а не к ноге альбатроса, так как он любил отдыхать на поверхности моря, затем быстрокрылого вестника выпустили на свободу, и колонисты не без волнения следили за его полётом, пока он не исчез в туманной дали, на западе.
— Куда же он держит путь? — спросил Пенкроф.
— К Новой Зеландии, — ответил Герберт.
— Счастливо добраться! — крикнул моряк, хотя он и не надеялся на такого почтальона.
Зимой поселенцы стали работать дома: они чинили одежду, мастерили разные вещи; они сделали паруса для бота, выкроили их из оболочки аэростата, которой, казалось, не будет конца…
