Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии
— Джон Андерсон?!
В памяти всплыли строки Бернса, облетевшие в свое время весь мир:
Джон Андерсон, мой старый друг,Подумай-ка, давно льГустой, крутой твой локонБыл черен, точно смоль.
Теперь ты снегом убелен, —Ты знал немало вьюг.Но будь ты счастлив, лысый Джон,Джон Андерсон, мой друг![12]
Возможно ли, чтобы здесь был похоронен тот самый Джон Андерсон?
Это казалось мне маловероятным, поскольку могила человека, воспетого самим Бернсом (больше, насколько мне известно, Джон Андерсон ничем не прославился), должна быть хорошо известным и почитаемым местом. Уж, во всяком случае, не может она иметь столь жалкий и заброшенный вид.
Загадка мучила меня, и я отправился в бенедиктинский монастырь. Однако отворивший мне дверь сухопарый монах не принадлежал к поклонникам Роберта Бернса. Другой брат погрузился в недолгие раздумья, но и он ничего не слышал о Джоне Андерсоне, похороненном в Форт-Огастесе. Мы поднялись в замечательную библиотеку и обшарили все шотландские полки в поисках хоть какого-нибудь упоминания о Бернсе и Джоне Андерсоне из Инвергарри. Увы, нам не удалось найти ни строчки, ни словечка.
Монастырь я покинул, чувствуя себя разочарованным и даже несколько обиженным. Конечно, что за глупая идея идти в библиотеку! Лучше уж обратиться к первому встречному на дороге. Ведь Шотландия славится своим трепетным отношением к великому Бернсу. Здесь каждый шаг его — даже если поэт и не удосужился оставить автографа на окне местного бара — хранится в памяти благодарных потомков. И «Джон Андерсон, мой друг», если он когда-нибудь и жил в Инвергарри, должен обязательно быть знаком жителям Форт-Огастеса.
Я увидел высоченного горца, курившего трубку в воротах собственного сада.
— Да, в самом деле, — охотно откликнулся он на мой вопрос, — это тот самый Джон Андерсон. Он и впрямь был другом Бернса. Сам-то он не местный — пришел от-куда-то с юга, кажись, из Эйршира. И он оказался тем самым человеком, который изготовил для Бернса гроб. Да-да, гроб… Причем сделал его по личной просьбе Бернса и задолго до его смерти. Да вы войдите в дом, посидим…
И старик провел меня в маленькую гостиную. Там он поведал, что раньше служил дорожным рабочим, и пересказал одну из местных историй, на протяжении многих лет передававшихся от отца к сыну. По словам старика выходило, что у Форт-Огастеса в прошлом случилось два знаменательных события. Воспоминания об этих событиях со временем обросли подробностями и превратились в городские легенды. Одна из легенд повествует о приключениях Красавца принца Чарли — когда несчастный беглец явился сюда из Глен-Мористона. Второе воспоминание связано с визитом Бернса в Хайленд.
Если верить молве, то Джон Андерсон жил в Эйршире и занимался там плотницким делом. После смерти жены он покинул свой дом на юге и переехал к дочери Кейт, которая была замужем за содержателем постоялого двора в Инвергарри. Путешествуя по Хайленду, Роберт Бернс специально заехал в Инвергарри, чтобы навестить старого друга.
— Да-да, так все и было, — покивал старик. — И Бернс им так полюбился, что они взяли да и отпустили его лошадь. Чтобы он не смог уехать от них! Люди потом видели эту лошадь где-то в долине Гарри. Да, это самый большой комплимент гостю…
Распростившись со стариком, я посетил местного архивариуса, ведавшего регистрацией рождений и смертей в Форт-Огастесе. Он показал мне старую книгу, которую его предшественник вел еще сто лет назад. Запись 1832 года удостоверяла кончину упомянутого Джона Андерсона, равно как и тот факт, что он был «изготовителем гроба для Бернса».
Хотя могила Джона Андерсона находится в столь плачевном состоянии, я уверен, что она известна некоторым подлинным знатокам и ценителям творчества Бернса. Ведь они собирают информацию о мельчайших подробностях из жизни поэта, а также о каждом шотландце, упомянутом в его стихах.
Остается только надеяться, что какое-нибудь из многочисленных обществ Бернса вовремя спохватится и приведет в порядок могилу человека, которому посвящена одна из прекраснейших шотландских баллад.
Отправляясь вечером в постель, я захватил с собой прелюбопытнейшую книгу, купленную в том монастыре, куда заходил в поисках информации о Джоне Андерсоне. Она была написана одним из братьев-бенедиктинцев и отпечатана на маленьком печатном станке, установленном в подвале монастыря. Называлась книга «Глен-Альбин», а что касается имени автора, то, увы, оно осталось неизвестным. А жаль! Я с удовольствием бы выразил свое восхищение безымянному монаху, собравшему великое множество историй — как комических, так и трагических — из жизни центрального Хайленда. Автор, несомненно, обладал завидным чувством юмора, о чем свидетельствует приведенный ниже рассказ о местном ясновидце.
Это приключилось в начале прошлого столетия. Некий помещик, протестант по вероисповеданию, вел в молодости очень беспорядочную жизнь. Однако к старости он раскаялся в прошлых грехах и заделался ярым ревиталистом. Он поселился в здешних местах и стал активно проповедовать свое учение тем, кто еще пребывал в тенетах греха. Он даже пользовался определенным успехом у публики, ибо расцвечивал свои проповеди множеством примеров — ярких, хотя и не всегда назидательных — из прошлой жизни. Как-то вечером наш уважаемый ревиталист проходил мимо постоялого двора и обратил внимание на странный свет, струившийся из окна кухни. Он заглянул в окошко и тут же побежал за своим другом. Вскорости они вернулись уже вместе, причем проповедник все приговаривал взволнованным тоном: «Сейчас ты увидишь самую чудесную картину в своей жизни: три небесные феи в прозрачных драпировках резвятся возле огня. Ступай тихо, дружище, иначе ты спугнешь их, и они снова упорхнут на свои небеса». Друг прильнул к щели в ставнях и к своему ужасу опознал в «прекрасных феях» собственную жену и двух ее приятельниц. Дамы, очевидно, попали в грозу и теперь сушили исподнее у камина. Надо ли говорить, что он таки «спугнул» прелестниц, однако волшебные нимфы почему-то не улетели на небеса. Поговаривали, будто проповедник был совсем не так прост и устроил этот спектакль, чтобы подшутить над приятелем.
А вот история совсем другого плана. Ее герой — полковник Алан Камерон, который в 1793 году сформировал из горцев 79-й пехотный полк, получивший название «Собственные Ее Величества горцы Камерона». Лишь благодаря личному авторитету полковнику удалось за полгода собрать тысячу человек. В боях на континенте полк понес такие потери, что его хотели расформировать, а уцелевших горцев раскидать по другим воинским соединениям. Однако ганноверский принц, являвшийся главнокомандующим британских вооруженных сил, не принял во внимание упрямства Камерона.
