Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

В утешение хочется сказать: слава богу, что у нас есть не только генерал Коуп под Престонпэнсом, но и героический сержант Моллой из редута Рутвен!

Я уложил книгу обратно в рюкзак и бросил взгляд на расстилавшуюся вокруг пустошь. Мертвая дорога бежала по ней, изгибаясь и петляя. Она то исчезала, то вновь выныривала из зарослей вереска. Пока я читал, стадо оленей не спеша спустилось со склона и теперь безмятежно щипало траву по обеим сторонам от дороги. Они были по-прежнему далеки от меня и казались коричневыми пятнышками. Издалека их можно было принять и за пони. Однако даже без очков мне удалось разглядеть одного самца, пасшегося в стороне от остальных. Время от времени он вскидывал голову, увенчанную великолепными рогами, настороженно вслушивался, готовый в любую минуту удариться в стремительное бегство. Однако все было тихо, лишь вдалеке негромко токовал уже знакомый тетерев. А может, и другой… Затем мое внимание привлекла картина, всегда восхищавшая меня в горах: на Корриярик надвигалась огромная (площадью, должно быть, в несколько миль) дождевая туча. Она была серо-стального цвета с каким-то голубоватым оттенком, вызывавшим в памяти броню эсминцев. Туча двигалась в моем направлении и довольно быстро, поглощая из поля зрения один холм за другим. Я видел густые тени, которые бежали вслед за ней по светлой пустоши. Вокруг заметно холодало, все застыло в каком-то мрачном оцепенении, грозившем вот-вот вылиться в бушующую грозу. В наступившей тишине токование тетерева звучало неестественно громко, а ветер все нарастал и теперь уже зловеще свистел и завывал, пробираясь по лощине и ударяя в горные склоны.

Я поспешно поднялся и быстрым шагом направился к вершине перевала. Туча, будто сказочный великан-людоед, двигалась за мною вслед. Мне говорили, что в ясный день с вершины Корриярика можно разглядеть Морей-Ферт на востоке и Кулинз на западе, где темнел остров Скай. Однако меня ждало жестокое разочарование: погода резко изменилась, и вся западная сторона была обложена стеной дождя, на востоке же клубился серый туман. Зато прямо передо мной открывалось достойное зрелище — за бурым склоном перевала лежала долина Глен-Тарфф, напоминавшая кусочек Херефордшира, а за ней зеленел Форт-Огастес.

Спуск оказался нетрудным. Старая дорога, несмотря на все свои изгибы, была видна хорошо. Уэйдовские мосты сохранились в приличном состоянии, так что с переходом через два горных ручья сложностей не возникло. Мельком я еще успел поразиться тому, что два века хайлендской непогоды пощадили эти давние строения.

Задолго до того, как я достиг брода через Тарфф, начался мелкий дождик. Темная грозовая туча наконец-то настигла меня, и я с ужасом думал: что же сейчас творится на Корриярике? Мне представлялся оставшийся позади перевал — мокрый и темный, с одинокой старой дорогой, петляющей среди вересковых пустошей и торфяных болот.

Добравшись до Форт-Огастеса, я вздохнул с облегчением. Звук монастырских колоколов, как обычно отмерявших время дня, ласкал слух и изгонял воспоминания о далекой грозе.

Вдоль набережной Каледонского канала Форт-Огастес выставил свои лучшие магазины. Здесь представлен самый разнообразный и причудливый ассортимент товаров — надежная приманка для туристов, вынужденных пережидать в городе, пока их пароходы преодолевают озера. Странно, что по улицам Форт-Огастеса не разгуливают толпы счастливых обладателей оленьих рогов или овечьих шкур, приобретенных в местных лавках. Наверное, подобные покупки (как и традиционные пастушьи посохи с крюком на конце) тайно переправляются в дома покупателей.

Я заглянул в магазинчик, чтобы приобрести один из тех дурацких наборов комических открыток, посвященных Шотландии и горцам, которые заприметил еще в Обане. У меня вдруг возникла идея написать очерк об этих шедеврах почтово-карикатурного жанра (по счастью, вскоре я потерял купленные открытки, а с ними вместе испарилось и само желание). Итак, я зашел в магазин, владелец которого в отсутствие покупателей занимался какой-то плотницкой работой. Увидев меня, он отложил в сторону молоток и принялся отсчитывать открытки. Я же, утомленный переходом через Корриярик, с нескрываемым блаженством привалился к объекту его плотницких усилий. Однако отдых мой оказался не долгим. Я тут же отпрянул, ибо разглядел, что это гроб. Своим приходом я оторвал хозяина от процесса обивки гроба черной материей.

Форт-Огастес произвел на меня странное впечатление. Мне показалось, что в нем присутствует нечто иностранное. Этот городок был бы вполне уместен во Франции. Полагаю, причина кроется в непривычных для Шотландии звуках — я имею в виду звон монастырского колокола. Да и вид монахов, шествующих по переулкам, смущает взор заезжих туристов своей необычностью. Дело в том, что в 1867 году правительство продало здание старого форта лорду Ловату, а тот в 1876 году передарил его бенедиктинскому ордену, который некогда владел зданием до Реформации.

Старое кладбище на окраине Форт-Огастеса живо напомнило мне сцену из «Синей птицы» Метерлинка. Подобно большинству шотландских кладбищ, оно выглядело неухоженным и заброшенным. Шотландцы имеют обыкновение возводить массивные памятники своим усопшим, а затем либо забывают о них, либо сами умирают. Во всяком случае, никто не приходит подстригать траву на могилах. В результате на всех сельских кладбищах царит почти непереносимо мрачная атмосфера. Надгробия покосились, а то и завалились прямо на землю, трава буйно разрослась, сорняки цветут пышным цветом. Так что, если, путешествуя по Шотландии, вы почувствуете необходимость предаться грусти, направляйтесь прямиком на кладбище — тут вам обеспечены идеальные декорации для самого мрачного состояния духа.

В Англии сельские кладбища производят не столь гнетущее впечатление: вид любой захудалой церквушки смягчает мысли о неотвратимости смерти. Уж церковь-то, по крайней мере, продолжает жить, и люди в ней молятся, пусть и раз в неделю. Однако на шотландских кладбищах мне не доводилось видеть церквей, разве что в виде заброшенных развалин под кронами деревьев.

Прогуливаясь по этому мрачному месту и предаваясь размышлениям о давно умерших горцах и их женах, я натолкнулся на надгробие Джона Андерсона, умершего в Инвергарри 4 мая 1832 года. Здесь же, на этой плите, упоминалась его дочь Кэтрин, почившая в 1852 году — «вдова последнего Джеймса Грирсона, 21 октября 1825 года погибшего на “Комете” возле Гурак-Пойнт».

— Джон Андерсон?!

В памяти всплыли строки Бернса, облетевшие в свое время весь мир:

Джон Андерсон, мой старый друг,Подумай-ка, давно льГустой, крутой твой локонБыл черен, точно смоль.

Теперь ты снегом убелен, —Ты знал немало вьюг.Но будь ты счастлив, лысый Джон,Джон Андерсон, мой друг![12]

Возможно ли, чтобы здесь был похоронен тот самый Джон Андерсон?