Жюль Верн - Кораблекрушение «Джонатана»
— Да. Но при обязательном условии, что Чили передаст остров Горн в нашу полную собственность. Вот уже более пяти лет, как я предложил этот проект вашему правительству и до сих пор не могу добиться какого-нибудь результата.
— Что же вам отвечали? — осведомился господин Агире.
— Отделывались пустыми отписками. Ни да, ни нет. Такая канцелярская волокита может тянуться веками. А тем временем корабли продолжают разбиваться о скалы этого островка, совершенно невидимого в темноте.
Казалось, чилиец был чрезвычайно удивлен. Впрочем, его удивление вряд ли было искренним, ибо он лучше других знал об обычных методах работы подобных учреждений и в глубине души не одобрял их. Но он обещал Кау-джеру лично доложить своему правительству об этом проекте и всячески поддержать его. Он выполнил свое слово, и поддержка его оказалась настолько эффективной, что уже через месяц переговоры, тянувшиеся долгие годы, закончились. Было получено официальное извещение о принятии предложения. 25 декабря между Республикой Чили и колонией Осте был подписан договор о передаче острова Горн в полную собственность остельской колонии при условии, что она выстроит и будет содержать за свой счет маяк на крайней оконечности мыса.
Кау-джер считал, что маяк явится венцом всей его деятельности. Умиротворенная и благоустроенная колония, всеобщее благосостояние, широкое внедрение образования и, наконец, тысячи человеческих жизней, спасенные им на самом стыке двух величайших океанов земного шара,— таков итог его деятельности на земле.
Великая задача! Разрешив ее, Кау-джер имел полное право подумать и о себе, отказавшись от обязанностей, к которым чувствовал глубочайшее отвращение.
Повелевая людьми и являясь фактически самым неограниченным из диктаторов, он все же никогда не был счастлив. Длительное пребывание у власти не привило губернатору вкуса к ней. Он всегда применял эту власть наперекор себе самому. Всю жизнь он никому не подчинялся, и ему казалось жестоким навязывать свою волю другим. Правитель оставался все тем же энергичным, хладнокровным и грустным человеком, каким был в те далекие дни, когда спасал погибавших остельцев. Да, тогда он сберег их, но погубил самого себя. Вынужденный отречься от своих идеалов и покориться фактам, он мужественно нес свой тяжкий крест, но в глубине души все еще лелеял слабую надежду на возможность осуществления своей мечты.
Ведь наши мысли, укрывшись под обманчивой личиной логики, представляют собой наиболее яркое выражение природных инстинктов. Они живут своей собственной жизнью, независимой от разума и воли. Мысли сражаются вслепую, несмотря на то, что борются против очевидности, как существа, которые не желают умирать. Чтобы понять свои ошибки, нужно ими пресытиться, убедиться в них, и тогда придет необходимость вернуться к тому, что есть наша вера.
Кау-джер возложил свою веру на алтарь жертвенности, потребности испытывать сострадание к своим несчастным собратьям,— и это свойство, наряду со страстным желанием свободы, составляло сущность его прекрасной натуры. Но теперь, когда о самоотверженности и жертвах не было речи, когда остельцы не вызывали чувства жалости, прежняя вера мало-помалу обретала свое обличье, и деспот снова шаг за шагом становился страстным защитником свободы, как в былые времена.
Гарри Родс замечал некоторые изменения в характере Кау-джера, проявившиеся особенно резко тогда, когда началось строительство маяка и его друг счел взятые на себя обязательства почти выполненными. Наконец правитель совершенно открыто высказал свои соображения по этому поводу. Это произошло так.
В случайной беседе Гарри Родс, с благодарностью вспоминая обо всем, что сделал для Осте Кау-джер, услышал совершенно недвусмысленный ответ:
— Я взял на себя организацию колонии и стараюсь по мере сил выполнить свой долг, после чего мои полномочия окончатся. Я надеюсь доказать вам, что на земном шаре существует хотя бы одно такое место, где человек может жить вне подчинения.
— Управлять — не значит подчинять,— взволнованно возразил Гарри Родс,— и вы сами являетесь примером тому. Не может существовать общество без верховной власти, как бы ее ни называли.
— Я держусь иного мнения,— ответил Кау-джер,— и считаю, что, как только исчезает настоятельная необходимость во власти, она должна быть устранена.
Гарри Родс с грустью следил за ходом мысли своего друга, предвидя, к каким печальным последствиям могут привести эти рассуждения. Иногда ему даже хотелось, чтобы какая-нибудь катастрофа временно нарушила благополучие колонии и вновь доказала правителю его заблуждения.
К несчастью, его желание сбылось. И катастрофа произошла еще раньше, чем он мог предположить.
В начале марта 1891 года вдруг пронесся слух, что открыты богатейшие месторождения золота. В самом этом известии не было ничего страшного. Наоборот, все радовались, и даже самые рассудительные люди, как Гарри Родс, разделяли всеобщий восторг. Для жителей Либерии этот день стал праздником.
Один Кау-джер оказался прозорливым. Он сразу же представил себе пагубные последствия этого открытия и разрушительные силы, заключенные в нем. Вот почему, когда все вокруг ликовали и поздравляли друг друга, он оставался мрачным и угнетенным, предчувствуя надвигавшиеся трагические события.
Глава XI
ЗОЛОТАЯ ЛИХОРАДКА
Знаменательное событие произошло утром 6 марта.
Несколько человек, среди которых находился и Эдуард Родс, отправились спозаранку на охоту за двадцать километров от Либерии, к подножию гор Сентри-Боксис, на юго-западе полуострова Харди. Там, в густых девственных лесах, еще водились хищные звери — пумы[127] и ягуары,[128] причинявшие большие убытки овцеводам.
Убив по дороге двух пум, охотники добрались до быстрого потока на опушке леса, как вдруг из-за деревьев появился громадный ягуар.
Эдуард Родс выстрелил, но пуля только ранила зверя. Зарычав, ягуар перескочил через ручей и исчез в высокой траве.
Молодой человек послал ему вдогонку вторую пулю, которая, не попав в цель, ударилась о выступ прибрежной скалы. Во все стороны брызнули каменные осколки, один из них упал к его ногам. Камень выглядел так необычно, что юноша поднял его и стал внимательно рассматривать.
Этот небольшой кусок кварца[129] был исчерчен характерными прожилками, в которых ясно обозначались крупинки золота.
Золото! Молодого Родса очень взволновала эта находка. Оказывается, на острове есть золото! Он держал в руках неоспоримое доказательство — маленький обломок камня.
