Богуслав Шнайдер - Золотой треугольник
Вслед за Соединенными Штатами дружеские связи с Пекином решил завязать и Таиланд. Улучшились взаимоотношения между Вашингтоном и Рангуном. Все это не замедлило сказаться и на положении остатков гоминьдановских армий.
Разумеется, Пекин не могло не беспокоить закулисное существование 3-й и 5-й армий, хотя бы потому, что с ними еще не были сведены счеты за прошлое. Никто не выступил в защиту нескольких тысяч беженцев из Юньнаня, занимающихся подозрительной торговлей наркотиками. И в конце концов Бангкок предпочел отмахнуться от своих прежних союзников: к чему вызывать неприязнь соседей и возмущение всего мира? Ведь пользы от них все меньше и меньше.
Так бывшие прислужники вместо благодарности и выполнения давних обещаний дождались строжайшего приказа: сложить оружие.
Что им оставалось делать? Оказать сопротивление равнозначно харакири. Хорошо знакомые им края теперь на каждом шагу грозили опасностью, все соседи жаждали крови наемных солдат, оставлявших за собой после отхода из Юньнаня лишь смерть и запустение. Пришлось подчиниться. Сложив оружие, они сразу же лишились привилегированного положения в бирманской торговле опием, утратили богатство, влияние и силу. Без автоматов, гаубиц и минометов в них никто больше не видел торговых партнеров и уважаемых союзников. Кого интересуют услуги или мнения обыкновенных крестьян?
Похороны генерала Туана символизировали конец целой эпохи. Вместе с генералом были похоронены надежды и иллюзии.
Хитрый лис Чан Шифу, который всегда выходил сухим из воды, после побега из бирманской тюрьмы принявший имя Кхун Са, не замедлил воспользоваться сложившимися обстоятельствами. В момент, когда противник исчез со сцены, его восемьсот солдат заполнили освободившееся пространство. Доход от перепродажи одного урожая опия-сырца увеличил численность его солдат до трех тысяч и придал недавнему изгою самоуверенности. Вместо генерала Туана журналисты обращаются теперь к нему.
«Я генерал регулярной армии. Мы воюем за государство шанов, за его независимость от Бирмы и Таиланда. Уже сейчас мы контролируем более трети Бирмы», — важно заявлял он журналистам, для которых, нуждаясь в рекламе, время от времени устраивал приемы.
Репортеры скептически кивали. Объединенная шанская армия Кхун Са в самом деле на 90 % состоит из шанов: здесь генерал-самозванец не соврал. Каждый из них получает 30 батов (около 1,5 доллара) в месяц и в придачу бочонок риса. Но борьба за свободу? Военными операциями руководит заместитель генерала — китаец лет пятидесяти с шанским именем Лхаланд, что в переводе означает «гром», а когда и где следует браться за оружие, решает шестидесятилетний китаец-мусульманин Лао Мара, в руках которого находится лаборатория, вырабатывающая героин.
Кхун Са, точно так же как раньше Туан Шивэнь, пытается придать своей деятельности благородный характер, но добрые намерения служат лишь прикрытием. Погоню за наживой не удается замаскировать политическими аргументами.
«Вы говорите, что я гублю сотни тысяч людей во всем мире? Так ставить вопрос нельзя, — терпеливо объяснял Кхун Са. — Во-первых, сами мы наркотики не производим, а лишь по мере сил определяем пути их дальнейшего использования. Во-вторых, мы никого не принуждали стать наркоманами, мы только удовлетворяем спрос, который, безусловно, существует на Западе. А в-третьих, нас вынудили торговать наркотиками, ибо никто на свете не даст нам денег на нашу борьбу за свободу, даже ООН».
Подобные заявления ставили таиландское правительство в затруднительное положение. Имя шанского военачальника привлекало нежелательное внимание, иностранные журналисты задавали назойливые вопросы. Возможно ли, чтобы Кхун Са, находясь в Таиланде, «определял пути использования наркотиков»? Кто ему покровительствует?
Формально Бангкок выдворил предприимчивого «борца за свободу» из страны, но тот явно не боялся тайцев. Лишь перебрался поближе к границе, в Банхин-тэк, где выстроил себе роскошную резиденцию.
В 1980 году он непринужденно беседовал там с репортерами из «Штерна»:
«Поскольку мне не хватает денег, я готов продать весь нынешний урожай опия за десять миллионов долларов. Пусть кто-нибудь приобретет весь этот опий, ЦРУ, например, или кто другой, тем самым он избавит человечество от множества бед».
«Сенсационное» предложение ни для кого не было новостью: впервые Кхун Са высказался в том же духе годом ранее в разговоре с американскими сенаторами; правда, никто на его предложение не откликнулся. Пришлось обратиться к старым друзьям из Триад и других тайных обществ.
Но какое место на этой шахматной доске занимает Мэсалонг, где всего несколько лет назад работала самая большая во всем «золотом треугольнике» лаборатория по производству героина?
Этот вопрос имел для меня первостепенное значение.
Часть III
ДЬЯВОЛЬСКИЙ ЦВЕТОК
Допрос
— Ты возьми камеру и иди! — вежливо обратился ко мне на ломаном английском щуплый человечек в зеленой форме без знаков отличия и оглядел почти пустой гостиничный номер.
— Почему? — сдавленным голосом задал я вопрос всех арестованных.
— Ты будешь увидеть.
Я молча последовал за ним, полагая, что перед гостиницей стоит машина, но разбитая дорога была пустынна. Мы направились к площади. Не доходя до перекрестка, мой провожатый по крутой земляной лесенке стал подниматься к домику на выступе горы, который нависал над дорогой. На шесте висел таиландский флаг. Возле деревянной веранды, куда вели пять ступеней, стояли столы, скамья и три стула.
— Ты можешь сидеть, — гостеприимно предложил человечек и указал на скамью. — Кто-то сюда приходить, — объяснил он и открыл термос с крепким чаем.
— Кто приходить? — спросил я, пока он полотенцем не первой свежести протирал три чашки.
— Ты не спрашивать. Увидишь, — сказал он. — Будешь слушать вопросы, будешь отвечать. — И начал разливать почти черный чай. По особому терпкому запаху я определил, что это чай местных плантаций.
— Скажи хоть, зачем ты меня привел?
— Я не знаю. Я получить приказ, — ответил человечек.
Резкую перемену в отношении ко мне я заметил еще утром. Жители Мэсалонга уступали мне дорогу, точно я прокаженный. За завтраком меня окружали каменные лица. Репортера с Тайваня я больше не видел, а господин Чен сообщил, что на поездку в соседние деревни рассчитывать не приходится. Даже если бы я не заметил флага над деревенским домиком, и так было ясно, кто вмешался в игру.
