Богуслав Шнайдер - Золотой треугольник
В деревнях, полных одиноких женщин и детей, начало расти беспокойство. Уже и подростки стали уходить в неизвестность, и никто не возвращался. Мрачные предчувствия тормозили приток новых рекрутов.
Все чаще приходилось прибегать к насильственным мерам.
«Ванг Пао послал нам винтовки. Когда мы отказались, он назвал нас „Патет-Лао“ и пригрозил разрушить нашу деревню. Что нам оставалось делать? У нас не было выбора, и мы дали ему все, что он требовал», — рассказывали старейшины деревень Альфреду Маккою, автору книги об участии Америки в торговле наркотиками…
Вначале тайная армия мео под командованием Ванг Пао наступала. Она захватывала деревни и городки провинции Самныа близ вьетнамской границы. Солдаты Ванг Пао на вертолетах спускались с неба, окружали деревню, убивали всех активных сторонников левого фронта, а затем вызывали грузовые самолеты с рисом, сахаром, одеялами и мясными консервами, которые должны были наглядно доказать деревенским жителям выгоды перехода на их сторону. Чем дольше продолжалась война, тем эти выгоды казались менее убедительными…
Вопреки упорству и высоким боевым качествам мео каждое новое наступление революционных сил, осуществлявшееся с 1968 года, на протяжении всей зимы и весны отодвигало фронт все дальше от Долины Кувшинов, все ближе к подножию гор. Наемники отступали, а с ними их жены и дети. Деревни пустели: одни обитатели покидали их из страха перед войной, другие — перед бомбежками. Дело в том, что американцы избрали тактику выжженной земли. Наступающим частям Патет-Лао и вьетнамским добровольцам доставался обезлюдевший край без скота, домов, даже без дичи.
Нескончаемыми волнами налетали тяжелые бомбардировщики «Б-52» на каждую пядь прифронтовой зоны. Ракеты, бомбы и пули из крупнокалиберных пулеметов косили людей, коз и кур, разносили в щепы хижины, а потом и развалины хижин… Самолеты пикировали на самые незначительные объекты, бомбы падали при малейшем шевелении листьев — на грядки фасоли, на рыбу в реке, на едва приметную тропу в джунглях. Люди стали похожи на сов и кротов. Днем спали или прятались в пещерах и только ночью работали на полях. На почти незаселенную Долину Кувшинов упало (хоть это и кажется невероятным) больше бомб, чем на северовьетнамские порты, чем на всю Германию во время второй мировой войны, чем на любое иное место нашей планеты.
В конце 60-х годов отступающая армия Ванг Пао насчитывала уже 40 тысяч солдат. Этот кажущийся успех превращал жизнь народности мео в трагедию. Они терпели лишения, теснясь на все уменьшающейся территории в горах. Каждое поражение мужчин на фронте гнало их семьи в новые лагеря, во все более низменные места. В конце концов огромные лагеря беженцев, насчитывающие около 40 тысяч человек, были прижаты к холмам над Вьетьянской низменностью, к краю пропасти. Привыкшие к прохладе горцы умирали здесь от малярии и кишечных инфекций…
Им угрожал голод. Теперь они почти целиком зависели от американских поставок риса, ведь у них больше не было земли, которую можно возделывать… Гнев старейшин все явственнее обращался против Ванг Пао, предателя и авантюриста, который богател за счет страданий своего народа, лично расстреливал солдат, отказывавшихся ему повиноваться, да еще присваивал их жалованье. Но из капкана на краю гор не было спасения. А продукты от американцев доставлялись лишь в том случае, если находились новые жертвы для ведения уже проигранной войны.
Близился конец тайной войны, и только генералы все еще не желали этого признавать.
«Мне всегда казалось, что горстка американцев, организовав местное население, может остановить коммунистические национально-освободительные войны», — как-то заявил Ландсдейл. Лаос должен был стать классическим примером, подтверждающим эту теорию.
С американской точки зрения война в Лаосе велась весьма успешно. Если в дорогостоящей войне во Вьетнаме приняло участие полмиллиона американцев, то в тайных операциях в соседнем с ним Лаосе кроме авиации было задействовано всего несколько десятков офицеров ЦРУ. Бремя войны несли другие — лао, лю и представители прочих народностей, участвовавших в боях и на той, и на другой стороне. Но прежде всего были почти истреблены мео, героически сражавшиеся и в отрядах Патет-Лао.
Счет за войну включал и цену за опий: соображения политического и экономического порядка вынуждали американских политиков и генералов участвовать — пусть даже пассивно — в торговле наркотиками, которые в конечном счете уничтожали их собственную армию и деморализовали их союзников.
Но и эта война завершилась поражением. В декабре 1975 года, спустя полгода после падения Сайгона, части Патет-Лао вступили во Вьентьян. Их не остановили ни танки, ни опытность «зеленых беретов», ни упорство Ванг Пао, ни даже опий. Остались страдания, шрамы, голод, почти полностью истребленные мео, десятки тысяч сирот… и сомнения.
Неужели и правда во время войны моральные соображения — излишняя роскошь?
Сорок часов
Поездка Ричарда Никсона в Китай на первый взгляд не имеет с наркотиками ничего общего. Беседуя с Чжоу Эньлаем, Никсон коснулся вопросов международного положения и войны с Вьетнамом, взаимной торговли и сотрудничества в области науки и культуры, ракет и ядерного вооружения. Об одурманивающих ядах, по всей вероятности, вообще не упоминалось. Однако эта встреча изменила и жизнь генерала Туана, и облик Мэсалонга, а также стала поворотным моментом в истории наркотиков.
Она завершила эпоху, начатую еще два столетия назад губернатором Бенгалии Гастингсом, эпоху, когда торговля опием в Азии официально или неофициально помогала решать конкретные экономические или политические задачи и когда за ней скрывались интересы отдельных государств или хотя бы их секретных служб. Встреча в Пекине положила конец многолетней открытой вражде двух государств, вражде, которая в начале 50-х годов способствовала превращению горных областей Бирмы, Таиланда и Лаоса в основную базу всемирной торговли наркотиками. Территория «золотого треугольника» перестала быть одним из полей сражений между Соединенными Штатами и Китаем, а торговля одурманивающими ядами была признана преступной деятельностью.
Журналисты подсчитали, что Никсон провел с Чжоу Эньлаем в общей сложности сорок часов. Половину этого времени заняли переговоры без свидетелей. Никто точно не знает, о чем говорили эти два государственных деятеля, один из которых умер, а другой со скандалом покинул политическую арену. Однако отзвуки этих бесед повлияли на многие последующие события.
