Тур Хейердал - Аку-Аку
В тот день я вечером препарировал образцы с кратерного озера и не мог оставить лагерь, но назавтра шкипер ночью отвез меня в деревню, и мы зашли к Эстевану. Хозяин дома сидел на лавке, жена лежала в постели, и у обоих глаза были опухшие от слез. Мы тепло поздоровались, но Эстеван не смог даже ответить, опять разразился слезами. Наконец сказал, что они вот уже двое суток не едят и не спят, только плачут. Потому что сеньор Гонсало заявил, будто Эстеван сделал фальшивые скульптуры, чтобы обмануть сеньора Кон-Тики. Сеньор Гонсало увидел груду камней на участке соседа и решил, что это Эстеван их заготовил для поделок. А того он не видел, что сосед пристраивал дом сзади и камни нужны были для кладки.
Я постарался, как мог, успокоить и утешить обоих, вручил им подарки. Когда мы уходили, они обещали поесть, потом лечь спать и попытаться забыть всю эту историю.
А мы со шкипером, проехав немного дальше, постучались к бургомистру. Дон Педро лежал в постели совсем расстроенный. К нему наведывалась его могущественная тетка Таху-таху, она была страшно сердитая и сказала, что он хороший парень и сеньор Кон-Тики тоже хороший, так нечего продавать сеньору Кон-Тики подделки, об этом ходит слух в деревне. И дон Педро не мог ей возразить, что дал мне старинные камни, ведь он еще не получил ее разрешения выносить что-либо из родовой пещеры Оророины. Поэтому он отговорился тем, что сейчас болеет и все ей объяснит, как только поправится.
— Другие недолго сердятся, — продолжал бургомистр, — а такие старые люди, как разозлятся, три дня даже говорить не могут.
Он дал Таху-таху рулон материала и картон сигарет, сказал, что это дружеский подарок от меня, но она швырнула все на пол и ответила, что ей не нужны вещи, которые он добыл обманом. Он повторил, что это было подарено для нее, только тогда старуха забрала все и ушла.
Сколько мы ни старались вразумить больного бургомистра, оп только хуже волновался. Тета представляла старшее поколение, это давало ей особые права и могущество. Таху-таху — женщина опасная… Она может, рассердившись, убить человека, ей достаточно для этого зарыть в землю куриную голову. Толки об Эстеване и бургомистре взбудоражили всю деревню.
Пасхальцы подходили ко мне и клялись, что на острове нет тайных пещер, все это враки. Может быть, раньше и были, но уже давно никто не знает входа в них. И если кто-нибудь принесет мне скульптуры, значит, сами же их сделали, деды-прадеды тут ни при чем.
При этом было видно, что некоторые говорят совершенно искренне. Зато другие, силясь нас убедить, так горячились и нервничали, что это выглядело подозрительно. Особенно некоторые старики рьяно убеждали нас, будто теперь на острове ничего нет, кроме овец да статуй.
Сегодня тебе говорят одно, завтра другое… И все, у кого были знакомые среди местных жителей, осторожно пытались выяснить истину.
Как-то из Оронго спустился Эд, чтобы сказать, что он теперь опять верит в тайные родовые пещеры, важно только не клюнуть на подделки. Ему удалось выведать у своих рабочих, что хранимое в пещерах принято время от времени выносить и просушивать. Причем некоторые вещи обернуты в камыш тотора.
Билл тоже был сбит с толку разноречивыми слухами. Чтобы получше изучить пасхальский быт, он перешел от губернатора в дом одного из коренных жителей. И как-то в воскресенье, перехватив меня около церкви, он прошептал мне на ухо:
— Я связан обещанием молчать, но одно могу сказать: на острове в самом деле есть тайные пещеры, и в них хранятся вещи вроде — тех, что ты получил.
Следом за Биллом ко мне подошел Гонсало. Он несколько дней ходил страшно огорченный тем, какой переполох вызвал в деревне. Гонсало был искренне убежден, что эти пещерные скульптуры — сплошной обман, но затем случилось нечто такое, что заставило его изменить взгляд. Вот как это было.
Один юный пасхалец рассказал ему по секрету, что по просьбе одной старухи лазил в тайную пещеру в Ханга Хему за скульптурами для сеньора Кон-Тики. В первом отделении рядом с двумя черепами лежал «ключ» — каменная курица. Но дальше проход был завален, и он не смог проникнуть туда, где, по словам старухи, лежали фигуры, завернутые в тотору.
Гонсало так загорелся, услышав этот рассказ, что не отставал от парня, пока тот не пообещал показать ему тайник. Все точно соответствовало описанию — и два черепа, и заваленный боковой ход. Но он обнаружил кое-что еще: кто-то побывал здесь после парня и пытался прорыть лаз под завалом и над ним. Гонсало протиснулся в щель над завалом и метра через три нащупал прокопанное кем-то отверстие. Просунув вниз руку, он извлек горсть земли с истлевшим камышом. Его опередили.
Я спросил Гонсало, не знает ли он, кто была старая женщина — хозяйка пещеры. — Знаю, — ответил он, — мать Аналолы.
Его слова многое мне прояснили — ведь это мать и сестра Аналолы ринулись в бой, когда молодые супруги, найдя четыре каменные головы возле деревенской ограды, хотели продать их мне. Вконец расстроенная старуха обозвала ворами молодых и ужасно обрадовалась, когда я решил не трогать причудливые скульптуры. Теперь она, очевидно, решила в знак благодарности принести мне камни из пещеры.
Сказав Гонсало спасибо за важные сведения, я сел в джип и вместе со шкипером покатил обратно в Анакену. «Так вот оно что, — посмеивался я про себя, — у матери Аналолы есть пещера!» У меня были особые причины намотать себе это на ус.
Солнце уже окунулось в море, стемнело. Нам надо было еще заехать в Ваитеа, набрать там на горке воды для лагеря. Овцефермой Ваитеа заведовала как раз Аналола, и она не упускала случая побеседовать с нами, когда мы приезжали. Аналола пользовалась на острове большим уважением. Настоящая красавица, пышные черные волосы, улыбчивые карие глаза. Правда, нос, пожалуй, широковат, и губы слишком полные, чтобы она могла победить на конкурсе красоты в нашей части света, зато здесь, в Полинезии, Аналола была некоронованной королевой острова Пасхи. Все ее почитали за ум и честность.
Как только мы остановились возле крана (напомню, что здесь был единственный на острове водопровод), Аналола с двумя подругами вышли нам посветить и помочь. Шкипер был нашим постоянным водовозом, и все последние дни Аналола твердила ему, что бургомистр обманул сеньора Кон-Тики.
— Никаких тайных пещер на острове нет, — уверяла она. — И скульптур тоже ни у кого нет. Я здесь родилась и всю жизнь прожила, капитан. Скажи сеньору Кон-Тики, чтобы не верил никаким бредням.
В конце концов, зная, что Аналола не будет впустую языком болтать, шкипер начал беспокоиться.
— Понимаешь, если так говорит Аналола… — встревоженно сказал он мне. — И ведь бургомистр в самом деле пройдоха.
