Мишель Пессель - Затерянный мир Кинтана-Роо
Однако с воздуха нельзя сфотографировать руины в глубине тропического леса. Ни один объектив не сможет проникнуть за густую крону высоких деревьев и кустарников.
Просматривая теперь литературу, я увидел, что участок побережья от Пуа до северо-восточной оконечности Юкатанского полуострова, а также окрестности Тулума, и особенно берег у Шкарета, изучались довольно тщательно разными исследователями. Десять лет назад там побывал Лоринг Хьюен, коммерсант из Нью-Йорка, он исследовал побережье и обнаружил развалины. Член нью-йоркского Клуба исследователей Хьюен работал в тесном контакте с разными музеями. В археологии это был один из тех последних представителей богатой и образованной элиты, которые тратят значительную часть своих средств и времени на решение важных проблем культуры. К сожалению, подобно многим «непрофессионалам» Хьюен не получил должной поддержки, хотя у него было гораздо больше практического опыта в исследовании Восточного Юкатана, чем у большинства профессиональных археологов.
По брошюрам, изданным Институтом Карнеги, я познакомился также с исследованиями доктора Уильяма Сандерса, молодого археолога, довольно долго изучавшего развалины Танках близ Тулума. Доктор Сандерс стал затем исследовать территорию и вдали от берега. Он шел в направлении Чумпома и встретил там немало новых археологических объектов.
Благодаря помощи гарвардского Музея Пибоди, возглавляемого доктором Джоном Бру, а также консультациям Самюэля Лотропа, Гордона Уилли, Уильяма Булларда-младшего и Ледьярда Смита мне за два года удалось определить, какие из моих археологических открытий не были еще никем упомянуты. Теперь я понимал, что все мои находки имеют определенное значение для более полного и ясного представления о поселениях майя на побережье Кинтана-Роо. Они подтверждали также, что майя были хорошими мореходами.
После просмотра всех материалов я определил, что могу претендовать только на четырнадцать археологических объектов из открытых мной шестнадцати. Однако и эта цифра была достаточно внушительной, чтобы соблазнить меня на второе путешествие. Я с самого начала чувствовал, как много тайн хранит еще Кинтана-Роо. Да и можно ли было думать, что во время своего неорганизованного и опасного путешествия я сумел обнаружить хотя бы половину того, что скрыто еще в джунглях.
В библиотеке Гарвардского университета мне удалось раскопать такой удивительный документ, как «Album Monografico de Quintana Roo». Это политическое сочинение, выпущенное в виде иллюстрированного журнала, должно было убедить мексиканцев заселять «новую территорию». Напечатали его после окончания последней мексиканской революции и подписания мирного договора с индейцами Чан-Санта-Круса. Оно содержит много ценных сведений об индейцах, их вождях, сражениях и победах, но, разумеется, индейцы показаны в ней не без предубежденности. В этой книге, а также в работах археологов Альфонсо Вилья Рохаса и Томаса Ганна из Велиза я вычитал некоторые подробности из истории индейцев Чан-Санта-Круса, истории, еще почти неизвестной и ненаписанной.
Чем больше я знакомился с археологией майя, тем яснее понимал, что всякая серьезная археологическая экспедиция в Кинтана-Роо потребует немалых денежных средств, намного превышающих возможности любого университета. Чтобы тщательно обследовать археологический объект и произвести раскопки, нужен целый отряд археологов, разных опытных специалистов и десятки рабочих. Доставить оборудование и всех участников экспедиции в Кинтана-Роо — задача не только трудная, но и дорогостоящая. Для составления точных планов четырнадцати открытых мною объектов потребовалось бы много лет и огромные средства. Кроме того, в археологии существуют сотни других задач, более неотложных, по мнению мексиканского правительства и многих университетов, как в самой Америке, так и за ее пределами. Поэтому мне пришлось распроститься с мыслью увидеть в ближайшем будущем свои находки подробно исследованными и изученными. Если же я снова захочу отправиться в Кинтана-Роо, то путешествовать мне придется на собственные средства и в сопровождении лишь своих друзей да, быть может, одного археолога.
Я сразу понял, что расчистить развалины мне будет не по силам — ведь при этом надо уничтожить всю растительность вокруг да к тому же как-то укрепить сооружения, чтобы они не обрушились, как только с них сорвут все лианы и корни. Как это ни парадоксально, но то, что разрушает храмы (деревья и другая растительность), то и сохраняет их. Чтобы не повредить постройку, археологи нашли остроумный метод расчистки. Они поджигают выросшие на развалинах деревья, и в течение нескольких дней стволы и корни понемногу тлеют и наконец совсем сгорают. Оставшиеся от выгоревших корней узкие щели заделывают потом цементом. Таким образом развалины оказываются скрепленными густой сетью прочных зацементированных каналов. Но, увы, способ этот, как бы он ни был хорош, требует специалистов и определенных материалов, а это мне вовсе не по карману.
По моим фотографиям и по найденным черепкам можно было определить, что все развалины, кроме Рио-Индио, относятся к периоду Майяпан. Это был период расцвета в истории майя, который продолжался примерно с 1250 года по 1450 год нашей эры. В этот период индейцы майя сохраняют свое главенство на Юкатане в полисе Майяпан, который объединял вокруг себя большинство городов полуострова. Можно сказать, что это была эпоха «Ренессанса майя». В те времена возводились прекрасные города, многие храмы в них были украшены рисунками, в которых чувствуется влияние тольтеков. Именно тогда побережье Кинтана-Роо достигло наивысшего расцвета. Этому, несомненно, способствовала процветающая торговля.
Судя по образцам керамики и архитектурному стилю, Рио-Индио относился к более раннему периоду (ошибочно названному Древним Царством), расцвет его длился от 200 до 900 года.
Начало учебы прервало мою дальнейшую работу в области археологии, и я принялся за более унылое исследование балансов и финансовых отчетов в Гарвардской коммерческой школе. С каждым днем надежда вернуться в Кинтана-Роо становилась все более смутной, но я непрестанно думал о побережье, о джунглях, о прекрасных пустынных пляжах. Здесь, в Кембридже, я был слишком далек от простой жизни индейской деревни и кокалей. Что там теперь делает Канче и все те люди, с которыми я встречался? Разве мог я забыть восходы солнца, утреннюю дымку над гигантскими сейбами, голоса птиц по берегам лагуны и суровые, но дружеские лица индейцев, которые делили со мной пищу и кров? Я твердо решил вернуться в Кинтана-Роо, но судьбе было угодно оттянуть мою поездку.
