Анна Чайковская - Триумф красной герани. Книга о Будапеште

Так же наглядны следы революции 1956 года. И еще вопрос, в каком случае они нагляднее – когда, как на улицах Акации или Попнёвелде, полвека остаются выбоины на карнизах и подоконниках или когда на месте разрушенного дома стоит дешевая блочная конструкция, катастрофически несовместимая с окрестными зданиями (особенно, когда одно из них – Музей прикладного искусства с зеленым куполом из цветной черепицы Жолнаи), как возле кинотеатра «Корвин». Фотографии самих событий, как и количество прерванных жизней (с 23 октября по 31 декабря 1956 года погибли 2652 венгерских гражданина; с советской стороны убиты 669 человек, 51 пропал без вести) и вовсе способны разбить любые иллюзии: это – не рай.

Есть в Будапеште и свои «плохие» районы. Чаще прочих поминаемый «плохой» – это Восьмой район, Józsefváros, Йожефварош. Речь идет не об окраинах, конечно. Йожефварош – это тоже настоящий, времен Австро-Венгрии, Пешт, застраивавшийся в ту самую «золотую эпоху», когда возводились Опера, Парламент, Рыбацкий бастион, базилика святого Иштвана, проспект Андраши и первая линия метро. Когда-то его центром было торжественное и пышное здание Национального театра, а вокруг сложилась богемно-разгульная среда с кабаками, борделями и прочими радостями. И это притом, что архитектурную основу района составляли такие же солидные пятиэтажные доходные дома, как и в современных ему кварталах Парижа. Сейчас здания постарели, театра полвека как нет, население не один раз сменилось, и заметно изменился сам дух, характер места. Дома выглядят как пушкинская Пиковая дама – былое величие и нынешняя неухоженность. Да, графиня пленяла и блистала, и была в большой моде, но – очень давно. Сейчас главная проблема Йожефвароша – не кабаки, которые такие же, как везде, мирные и тихие, не проститутки, которые, говорят, еще не так давно караулили кавалеров на каждом углу, да и сегодня долго искать себя не заставят, и даже не катастрофическая необходимость капитального ремонта каждого второго здания, а репутация. Район по мировым меркам безопасный. Архитектура – высший класс. Качество изначального строительства – более чем достойное… Но: «Где вы гуляли? В Йожефвароше?» – и брови удивленно поднимаются вверх. Из-за этой застарелой репутации «плохого места» в Восьмом районе не селится приличная публика, а значит, не поднимается цена на недвижимость, а значит, покупает ее только народ попроще, а значит, денег на ремонт этих дворцов с атлантами и мозаиками над окнами нет. Теперь нет, или пока нет. Весь этот центр города, от Дуная до Варошлигета, был выстроен к началу Первой мировой войны. На взлете, на энтузиазме, на больших и внезапных (откуда только взялись?) деньгах. А потом был 1914 год, и хуже – 1920-й, расколовший территорию и историю страны страшным словом «Трианон».

Вот и всё: глядя на облупленные фасады, достаточно вспомнить, что столицу строила для себя страна, бывшая в три раза больше нынешней. И что события, последовавшие за Трианоном и определившие судьбу Будапешта в ХХ веке, во всяком случае, не случайны и по-своему логичны. И облик города – тоже.

«Пять с половиной лет провел я с тобой в разлуке, Будапешт. Первый мой путь с Восточного вокзала вел к Цепному мосту. Я не успел еще повидать мать, но увидеть мост мне не терпелось. Прощание с городом – четыре весны и пять ледоходов тому назад – было связано именно с этим мостом. Это было последней картиной, и когда в памяти возникал Будапешт – сто или тысячу раз на дню – я всегда видел перед собой Цепной мост таким же, как тогда: в легкой дымке, пропитанной ароматом цветущих акаций, в гирляндах сияющих фонарей весь будто сотканный из света. Это была последняя картина. Тогда, при прощании, мне казалось: я погибну. И вот, я цел-невредим, а мост – в руинах. Я все стоял и стоял, навалившись грудью на парапет, над громоздящимися внизу льдинами, не в силах оторвать взгляд от бессильного поникшего крыльями Цепного моста, от рухнувшего в воду моста Эржебет, схожего с поверженным ангелом…».

Будапешт социалистический

Будапешта этой эпохи, «полупрошедшего венгерского настоящего»[149] – меньше всего. Некоторое количество кварталов, застроенных панельными домами-коробками, попадаются путешественнику, едущему в центр из аэропорта, недавно получившего имя Ференца Листа. Город знал аэропорт под именем Ферихедь, но власти, как видно, решили сжалиться над непривычными к венгерскому языку туристами. Дома эти так же несимпатичны, как и в Перми или Северодвинске, и спасает лишь то, что бетонные кварталы перемежаются вполне деревенскими районами – с маленькими домиками в садах и вечной тишиной.

В советское время над куполом Парламента возносилась пятиконечная звезда. На проспекте Юллои высился памятник капитану Рабоче-крестьянской Красной Армии Илье Остапенко, который в декабре 1944 года был отправлен парламентером к окруженному будапештскому гарнизону с ультиматумом о капитуляции и погиб под минометным огнем на обратном пути. У монумента Свободы (тогда – Освобождения) стояла скульптура советского солдата. Проспект Андраши носил имя Сталина, затем назывался проспектом Венгерской молодежи, бульвар Терезы – бульваром Ленина, Октогон – площадью 7 Ноября…

Сейчас улицы снова называются теми же именами, что и при Франце Иосифе. Звезда и памятники – все, кроме монумента Советским солдатам на площади Свободы, – убраны. Обелиск в память советских солдат был установлен на площади Свободы сразу после войны, в 1945 году, на месте разрушенной скульптурной группы, посвященной оторванным после Трианона территориям. В 1956-м герб СССР был с него сброшен, а на вершине вместо пятиконечной звезды был поднят флаг Венгрии; через год и то и другое вернулось на место. Герб сбивали еще раз в 2006-м, после чего памяиник был окружен высоким забором; забор убран в 2014 году. Время от времени высказываются требования о переносе его к месту захоронений советских солдат на кладбище Керепеши. Память о советской роли в венгерской истории ХХ века двойственная, и дискуссий еще будет много, но время сбрасывания памятников, кажется, уже миновало.

Сколько-нибудь заметных построек, по духу, стилю или хотя бы функции соответствующих идеологии социализма, за сорок лет так и не появилось. Будапешт искренне не понял и не принял пафоса строительства нового мира. Слишком убедителен, видимо, был мир ушедший. Не зря же венгры, половину своей истории боровшиеся с Австрийской империей, не стали сочинять на нее карикатуру, в отличие от чехов, давших миру Швейка.

Александр Каверзнев, один из ведущих телепрограммы «Международная панорама», в 1981 году в рубрике «На меридианах дружбы» журнала «Вокруг света» опубликовал статью, где вспоминал о своем визите в город в 1967 году: