Жюль Верн - Великолепное Ориноко
На следующее утро пироги пустились в дальнейшее плавание, снабженные олениной, морскими свинками и пекари, убитыми охотниками накануне. Погода стояла скверная. Временами шел проливной дождь. Жанна Кермор очень страдала от этого. Ее состояние не улучшалось. Лихорадка упорствовала, даже усиливалась, несмотря на все старания остановить ее.
Изгибы реки, ширина которой уменьшалась порой до 200 метров, при множестве рифов, не позволили пройти в этот день дальше острова Яно — последнего на пути лодок к верховьям.
На следующий день, 21 октября, некоторое затруднение плавание встретило на пороге, лежащем между тесными, высокими и крутыми берегами, и вечером «Мориша» и «Галлинетта» воспользовались попутным ветром и остановились у реки Падамо.
Лихорадка, мучившая молодую девушку, не проходила. Жанна все более и более слабела и не могла уже выходить из каюты.
Старый солдат стал жестоко упрекать себя за то, что согласился на это путешествие. Это была его вина! Но что делать? Как остановить припадки лихорадки и как помешать им начаться вновь? Даже допуская, что в аптеке «Мориши» и найдется лекарство, которое поможет на время, не благоразумнее ли вернуться? Увлекаемые течением пироги через несколько дней могли быть в Сан-Фернандо.
Жанна Кермор услышала, как сержант Мартьяль обсуждал этот вопрос с Жаком Хелло и, совершенно разбитая, слабым голосом сказала:
— Нет… нет!.. Не будем возвращаться в Сан-Фернандо… Я поеду до миссии… Я буду продолжать путешествие до тех пор, пока не найду моего отца… В Санта-Жуану!.. В Санта-Жуану!..
Сказав это, она от напряжения потеряла сознание.
Жак Хелло не знал, на что решиться: уступить настояниям сержанта Мартьяля — значило, пожалуй, вызвать у девушки роковой кризис, когда она убедится, что пирога спускается по реке. В общем, не лучше ли было, продолжив путешествие, добраться до Санта-Жуаны, где медицинская помощь так же обеспечена, как и в Сан-Фернандо?
Жак Хелло обратился к Герману Патерну.
— Неужели ты ничего не можешь сделать?! — воскликнул он полным отчаяния голосом. — Неужели ты не знаешь ни одного лекарства, которое могло бы прекратить лихорадку, от которой она умирает? Разве ты не видишь, что она тает с каждым днем?
Герман Патерн не знал, что ему отвечать, не знал, что еще предпринять. Хиной, которой в достаточном количестве была снабжена аптечка, не поможешь, хотя она и давалась Жанне в сильных дозах.
Когда сержант Мартьяль и Жак Хелло осаждали Патерна своими вопросами, обращались к нему со своими мольбами, он мог им ответить только:
— К несчастью, хина на нее не действует… Может быть, надо прибегнуть к каким-нибудь травам… к какой-либо древесной коре… Они должны найтись на этой территории. Но кто укажет их нам и как их достать?
Опрошенные по этому поводу, Вальдес и Паршаль подтвердили сказанное Германом Патерном. В Сан-Фернандо обыкновенно употребляют против лихорадки какое-то местное средство. Оно обладает специфическим свойством уничтожать эту лихорадку, от которой страдают в сухое время года как туземцы, так и иностранцы.
— Чаще всего, — подтвердил Вальдес, — употребляют кору чинкоры и особенно колорадито.
— Вы бы узнали эти растения? — спросил Жак Хелло.
— Нет, — ответил Вальдес. — Мы только лодочники, находимся постоянно на реке. Нужно бы обратиться к жителям льяносов, но их что-то ни одного не видно на берегах!
Герман Патерн знал, что действие колорадито очень благотворно в случаях лихорадки и что, без сомнения, больная поправилась бы, если бы могла принять настойку из этой коры. К сожалению, он, ботаник, не нашел еще этого растения в прибрежных саваннах.
Тем не менее вследствие категорического желания Жанны Кермор ее спутники решили продолжать путешествие без замедления.
Указанное средство, вероятно, можно было бы достать в Санта-Жуане. Но сколько времени надо было еще, чтобы пироги прошли те двести километров, которые оставались до миссии!
На другой день, с рассветом, плавание продолжилось. Время стояло грозовое; вдали гремел гром. Ветер был благоприятный, и Вальдес и Паршаль не хотели упустить его. Эти мужественные и честные люди сочувствовали горю своих пассажиров. Они любили юношу и были огорчены тем, что его болезнь усиливалась. Только один из гребцов обнаруживал полное равнодушие: это был испанец Жиро. Он постоянно наблюдал за обоими берегами. Стараясь не возбуждать подозрений, он чаще всего сидел на носу «Галлинетты», тогда как его товарищи лежали у мачты. Один или два раза Вальдес обратил на это внимание, и, конечно, Жак Хелло нашел бы поведение испанца подозрительным, если бы он имел время наблюдать за ним. Но его мысли были направлены совсем в другую сторону; целыми часами он сидел у дверей каюты Жанны, смотря на девушку, которая старалась хоть улыбкой поблагодарить его за заботы о ней.
В этот день она сказала ему:
— Жак, я хочу попросить вас исполнить одну мою просьбу…
— Говорите… говорите, Жанна! Я исполню все, что вы попросите.
— Может быть, я не буду иметь сил продолжать наши поиски. Когда мы будем в миссии, мне придется остаться там… Так вот, если мы узнаем, что сделалось с моим отцом… вы не откажетесь…
— …сделать все, чтобы найти его?.. Да, Жанна… моя дорогая Жанна… да!.. Я отправлюсь, я брошусь по следам полковника Кермора… я найду его… и возвращу его дочери…
— Спасибо, Жак, спасибо! — отвечала молодая девушка, голова которой вновь упала на подушку.
Падамо вливает в Ориноко большое количество воды через устье, которое шире самого Ориноко. Это тоже один из тех притоков, который мог бы поспорить с Гуавьярем и Атабапо!
Выше его течение было довольно быстрым, так как река протекает здесь между крутыми, поросшими густым лесом берегами. Пироги шли то под парусами, то на шестах.
Выше Рио-Окамо ширина реки уменьшалась до 50 метров.
К концу дня больной стало хуже вследствие очень сильного кризиса, и можно было ждать плохого конца, если Герману Патерну не удастся достать то средство, которое могло подействовать наверняка.
Как описать горе, которое царило среди пассажиров пирог! Сержант Мартьяль был в таком отчаянии, что можно было опасаться за его рассудок. Гребцы «Галлинетты» следили за ним, боясь, что в припадке отчаяния он бросится в реку.
Жак Хелло находился все время возле Жанны. Он давал ей небольшими глотками воду, чтобы утолить мучившую ее жажду, следил за каждым ее словом, мучился каждым ее вздохом. Неужели, думал он, ему не удастся спасти ту, которую он любил такой глубокой любовью, ради которой он готов был сто раз пожертвовать собственной жизнью?..
