60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
— Нэ бэспокойся, зачэм много гаваришь…
Шофер грузовой машины — живой, как ртуть, ереванец — уже несет канистру горючего. Теперь мы избавлены от всяких случайностей.
Расстались друзьями. Мчимся по степной дороге вдоль Желдомы. Ветер усиливается, по небу летят кучевые облака, их тени проносятся по земле. Изгибы реки то и дело показываются из тростника, и мы восторгаемся густо-синим цветом воды. В камышах гогочут дикие гуси, утки качаются на волнах. Чайки, махая изогнутыми крыльями, высматривают с воздуха добычу.
Желдома вьется у подножия сыртового уступа, отмечая южную границу каштановых почв, — южный рубеж целинного земледелия. Мы едем по левому берегу, здесь начинается уже пояс степных пастбищ.
Над степью поднимается бурое облако, оно закрывает полнеба. Опять черная буря надвигается. В поселок Тастинского совхоза въезжаем совсем как в Амангельды — в вихре пыльного урагана. Ветер дует теперь с северо-востока, обрушивается на поселок с ураганной силой.
Пузырями вздуваются палатки, вихрь срывает брезент с кольев, треплет точно паруса в бурю. Люди забивают колья — крепят оттяжки, таскают камни — прижимают брезентовые полотнища. Сейчас они похожи на моряков, застигнутых внезапной бурей. Навстречу идут тракторы с зажженными фарами. Вой урагана заглушает лязг гусениц. Откуда такой ветрило черти принесли, из каких широт?!
Едва отыскали контору совхоза. Она спряталась в глубокой землянке. Свет в подземное помещение проникает сквозь парниковые рамы, вставленные в крышу. Казалось, что подъехали к теплице. По ступеням спустились куда-то вниз и очутились в просторной комнате, заставленной канцелярскими столами. Это подземный штаб совхоза. Дома в поселке еще не успели выстроить.
Тут не слышно воя урагана. Только шуршит песок, ударяясь в стекла на потолке. С десяток ребят и девчат окружили смуглого молодого казаха в сером коверкотовом костюме, что-то ему рассказывают, смеются. Это Мади Абдрахманов — главный агроном совхоза. Он уводит нас в соседнюю землянку радиостанции.
— В конторе не дадут поговорить, — улыбается он, — ураган откуда-то принесло, загнал всех в штаб, мало пока у нас помещений…
В землянке радиостанции тихо, весь стол уставлен аппаратурой. Радист в наушниках склонился над ключом, выстукивает что-то. Как на фронте. В углу письменный стол. Там и устроились. Наверху бушует ураган, а здесь тихо; агроном, перебирая телеграфные бланки, неторопливо рассказывает о совхозе.
— Такого урагана еще не бывало, дули ветры, но не такие свирепые…
Совхоз, так же как и его тургайские братья, родился совсем недавно, вне всяких планов и фондов. Земли совхоз получил сто тысяч гектаров, целое маленькое государство. Тракторные отряды нескольких старых целинных совхозов единым махом вспахали половину земель. Сейчас получаем сто тракторов, автомашины; поднимем в ближайшие годы еще тысяч тридцать гектаров. Пшеницей засеем пятьсот квадратных километров. В совхозе уже есть пятнадцать тысяч овец. К концу семилетки будет шестьдесят тысяч. Скота и лошадей две с половиной тысячи. Через несколько лет Тастинский совхоз станет крупнейшим комплексным хозяйством на целине.
Мади Абдрахманов приглашает посмотреть поселок. Подымаемся наверх. Пыльная буря пронеслась, но ветер еще крепкий. Объезжаем ряды строящихся домиков, они здесь образуют уже целую улицу.
— Начинали с одной юрты… — вспоминает агроном, — двадцать человек первых новоселов с ребятишками в одной комнате поселились. Потом палаточный город поставили среди ковылей. Сейчас дома строим.
Главный агроном приглашает к себе в палатку. Он живет так же, как и новоселы. Старушка мать угощает нас великолепным кумысом. В совхозе есть табун кумысных кобылиц.
Сейчас новоселы спешат выстроить к зиме теплые дома. Осматриваем палаточный городок и останавливаемся в изумлении. Одна из палаток окружена плетнем и скрывается в высоченных подсолнухах, цветут мальвы, ноготки, львиный зев. Тут обосновалась украинская семья — будто кусочек Украины привезли с собой. Скоро обитатели палатки перейдут в новый дом и, наверно, рассадят целый сад…
— Семилетнюю школу открываем, своя самодеятельность есть — первые места в районе берем; семьдесят комсомольцев у нас, свои дружинники порядок в совхозе поддерживают, — с достоинством перечисляет агроном.
Просто удивительно, как быстро в девственной степи поднимается новь. Давно ли кустанайские целинники пахали Тургайские степи, мечтали у походных костров? Пока мы канителились, писали эту книгу, тургайские совхозы провели две жатвы, два раза собрали урожай — с трехсот и четырехсот тысяч гектаров. Пшеница принесла по десять-двенадцать центнеров зерна с гектара. Тургайские совхозы сдают государству ежегодно пятнадцать-шестнадцать миллионов пудов хлеба, развивают овцеводство и скотоводство. А ведь совсем недавно весь Амангельдинский район сдавал в год не более тридцати тысяч пудов зерна!
Усадьбы новых совхозов разрослись в многолюдные селения, тысячи машин работают на совхозных полях. Поднятая Тургайская целина вырастает в мощную зерновую и животноводческую базу Целинного края…
Уехали мы из совхоза поздно. Ветер дует в лоб, давит на машину, гудит. Желдома в верховьях похожа на горную речку. Течение быстрое, русло каменистое, правый берег крут, обрывается иногда скальными кручами.
Приближаются сумерки. Свинцовые тучи затянули небо. Пора искать ночлег. Съезжаем по типчаковому склону в долину реки под защиту песчаного обрыва — здесь не так дует. Противоположный берег спадает к темной воде каменным яром. Скала сложена вздыбленными слоями песчаника.
Топлива хоть отбавляй: повсюду на приречных террасах кизы. Близко Аркалык — центр бокситовых рудников. Вероятно, сюда заходит скот подсобного хозяйства.
В палатке тепло, перед входом горит костер, а машина защищает от ветра. Устроились на кошмах, пьем крепкий душистый чай. Разговорились о судьбах южной целины…
Дальше Желдомы с сухим земледелием не сунешься. Но зато какие пастбищные богатства открываются тут! Двадцать пять миллионов гектаров пастбищ лежит только на юге Целинного края — в степях Кустанайской, Целиноградской и Павлодарской областей. Эти пастбища сливаются с пастбищами Карагандинской и Семипалатинской областей, Западно-Казахстанского края и Гурьевской области в сплошной массив от Волги до Алтая.
Великий пастбищный пояс охватывает с юга всю зону крупного целинного земледелия. Пастбищ освоено в Казахстане едва На тридцать процентов. Овец сейчас здесь около двадцати миллионов, а можно держать сто миллионов. Не развито табунное скотоводство и коневодство…
Невольно вспоминается Дальний
