Жюль Верн - Жангада
Но если уж цирюльник корил себя за опрометчивый поступок, то что сказать о Бенито! Еще в Икитосе приглашал он Торреса на фазенду, в Табатинге привел авантюриста на жангаду, а в третий раз он вызвал Торреса на дуэль и убил, уничтожив единственного свидетеля, чьи показания могли спасти отца!
Теперь юноша винил во всем одного себя: и в аресте отца, и в ужасных последствиях, к которым этот арест может привести! Будь Торрес жив, Бенито мог бы надеяться угрозами или посулами заставить отдать документ и сказать ключ к нему. И тогда с таким трудом найденное свидетельство было бы предъявлено суду. Но единственный человек, который мог бы его представить, убит рукою Бенито!
Вот что несчастный юноша непрестанно твердил матери, Маноэлю и себе самому; вот какой груз ответственности возлагала на него совесть!
Между тем волнение в Манаусе с каждым днем все усиливалось. Дело Дакосты обсуждали с необыкновенной горячностью. Все только и говорили о таинственном документе. К концу четвертого дня никто уже не сомневался, что разгадка криптограммы приведет к оправданию осужденного.
Между прочим, каждый житель Манауса имел возможность и сам раскинуть мозгами. Местная газета «Диарио до Гран Пара» напечатала зашифрованный текст, и множество оттисков распространялось в городе по настоянию Маноэля, решившего не пренебрегать ничем, что помогло бы разгадать тайну,— даже случайностью, за которой порой скрывается перст Провидения. Была обещана награда в сто конто тому, кто прочтет документ. Множество людей всех сословий, потеряв аппетит и сон, сидели, не поднимая головы, над загадочной криптограммой. Публику предупредили, что решение задачи следует немедленно направлять судье Жаррикесу, в его дом на улице Бога-Отца.
Если, как считают ученые, для умственных усилий необходим фосфор[59], содержащийся в организме, то мы не взялись бы определить количество фосфора, истраченного судьей,— такую громадную работу проделал его мозг. Тем не менее он и не думал отказываться от своей задачи, правда, теперь уповая только на случай. Стараясь ухватить его всеми возможными и невозможными способами, судья приходил в бешенство и, хуже того,— в бессильную ярость, когда терпел очередную неудачу.
Какие только числа не перепробовал отгадчик во второй половине дня двадцать девятого августа! Если б только позволило время, он не колеблясь бросился бы в безбрежное море комбинаций, которые образуются из десяти цифр десятичного счисления, и посвятил бы этому бесплодному занятию всю свою жизнь, рискуя свихнуться задолго до окончания работы. Впрочем, бедняга и сейчас был недалек от помешательства.
Наконец ему пришло в голову, что, может быть, документ нужно читать справа налево. Поднеся бумагу к свету, судья Жаррикес попробовал применить прежние приемы — и снова неудача! Испробованные раньше числа и на этот раз не принесли желаемого результата. А может быть, документ надо читать снизу вверх, от последней буквы к первой? Его составитель мог придумать такой трюк, чтобы затруднить чтение. Но нет! Новая комбинация дала лишь новый ряд загадочных букв.
К восьми часам вечера судья Жаррикес опустил голову на стол, разбитый, опустошенный, не в силах пошевелиться, не в состоянии говорить, думать, связать одну мысль с другой. Вдруг снаружи послышался какой-то шум. И тотчас, несмотря на строжайший запрет, дверь в кабинет судьи распахнулась.
На пороге стояли Бенито и Маноэль. На Бенито было страшно смотреть; несчастный юноша едва держался на ногах, и Маноэль поддерживал его.
Судья вскочил.
— В чем дело, господа, что вам нужно? — спросил он.
— Число!… Число!…— отвечал Бенито, не помня себя от горя.— Шифр документа!…
— Вы его нашли? — воскликнул Жаррикес.
— Нет, сударь,— сказал Маноэль.— А вы?
— Нет… Не нашел!
— Нет?! — простонал Бенито.
И в отчаянии, выхватив из-за пояса кинжал, он хотел пронзить себе грудь.
Судья и Маноэль бросились и не без труда обезоружили его.
— Бенито,— сказал судья Жаррикес, стараясь говорить спокойно,— если ваш отец не может избежать наказания за преступление, которого не совершал, то у вас есть дело поважнее, чем убивать себя!
— Какое же? — вне себя вскричал Бенито.
— Вы должны попытаться его спасти!
— Но как?…
— Догадайтесь сами. Не мне вам говорить!
Глава XVI
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ПОБЕГУ
Бенито и Маноэль поняли мысль судьи, которую тот не захотел высказать вслух. На другой день они обсуждали, как устроить побег осужденному, которому грозила казнь. Им больше ничего не оставалось делать.
Молодые, люди условились хранить свой план в, глубокой тайне и не сообщать о нем даже Яките и Минье. Зачем подавать им надежду, которая может и не сбыться?
Теперь друзья очень нуждались в помощи Фрагозо: такой сметливый и преданный помощник был бы им чрезвычайно полезен. Но тот все еще не возвращался. Расспросили Лину, но и она не могла сказать, куда и зачем ушел он с жангады, никому ничего не сказав.
На рассвете Бенито и Маноэль сошли с жангады и отправились в Манаус. Войдя в город, они углубились в узкие улочки, еще пустынные в столь ранний час. Через несколько минут оба подошли к пустырю, на котором стоял старый монастырь, превращенный в тюрьму.
Прежде всего требовалось изучить само здание и место, где оно располагалось. Вот как все выглядело: в стене одной из пристроек, в двадцати пяти футах над землей, находилось окошко камеры Жоама, забранное железной решеткой. Если удастся до нее добраться, можно их подпилить и выломать. Камни в стене неровные, со впадинами и выступами, на которые удобно опираться ногой, поднимаясь по веревке, забросив ее вверх и зацепив за крючки, которыми заканчиваются по бокам прутья решетки. Поднявшись к окну, Бенито и Маноэль вынут два-три прута, чтобы в отверстие мог пролезть человек, и войдут в камеру, после чего им останется только спустить узника по веревке, привязанной к железной решетке; дальше побег не представит затруднений. Так как ночь обещает быть темной, их никто не заметит, а к рассвету Жоам Дакоста будет уже в безопасности.
Битый час Маноэль и Бенито ходили под окошком, стараясь не привлекать к себе внимания, и тщательно все смотрели: и расположение окна, и решетку, и место, откуда лучше забросить веревку.
— Итак, мы обо всем условились,— сказал Маноэль.— Но надо ли предупреждать твоего отца?
— Нет, Маноэль! Не стоит ему говорить о попытке, которая может окончиться неудачей.
