Льюис Котлоу - Занзабуку
Внезапно Цезарь оборвал свои рассуждения на полуслове, и автомобиль замер на месте. Две львицы стояли у обочины дороги, как будто поджидая нас. Мы остановились в пятнадцати футах от них, наши фары были направлены прямо на львиц. Они также, казалось, более наслаждались светом, чем боялись его. И они тоже не выказывали враждебности, у них на мордах было написано лишь изумление и любопытство. Одна из львиц повернулась к своей подруге, чтобы обсудить наше появление, но той мы, вероятно, уже наскучили. Она широко зевнула, и мы увидели ее смертоносные клыки и окончательно убедились, что она нас нисколько не боится.
Стекло с моей стороны было опущено, и внезапно я почувствовал, что рядом находится какой-то большой зверь. Волосы у меня на затылке стали дыбом прежде, чем я понял, что меня испугало. Но раньше чем я осознал, что лев может, протянув лапу, дотронуться до меня, он шагнул вперед и оказался на свету. Огромный зверь повернулся, сел перед радиатором и стал рассматривать нас.
Не менее пяти минут — а это подобно вечности в таких положениях — львы разглядывали нас. Я знал, что в автомобиле мы в безопасности и, оправившись от первого испуга, с интересом наблюдал за этими великолепными и в высшей степени самоуверенными животными, стоявшими так необычно близко ко мне.
Я видел, как они дышат, как играют мышцы на их морде, как они поднимают носы и нюхают ночной воздух или поворачиваются друг к другу и шепчутся о чем-то.
В конце концов одной из львиц все это окончательно надоело. Она подошла к радиатору, обнюхала его и убедилась, что ничего не потеряет, если покинет нас. Ее подруга последовала ее примеру, а затем они обе удалились в кустарник, не удостоив нас более даже беглым взглядом. Лев посмотрел на них, посмотрел на нас и пошел за львицами. Все это было чудесно, но ночью я не мог снимать.
Во время первого путешествия мне не удалось заснять львов и на плато Серенгетти, где мы встретили стаю из семи львов: двух самцов, четырех львиц и одного шестимесячного львенка. Освещение было хорошим, львы находились всего в двухстах футах от нас, но они оказались слишком боязливыми.
Цезарь остановил автомобиль, и вся стая медленно двинулась к нам, чтобы получше все осмотреть. Когда львы оказались в двадцати пяти футах от автомобиля, Цезарь поднял «лейку». В то же мгновение шестеро взрослых львов помчались вверх по холму, а львенок — по равнине в противоположном направлении, поджав между ногами хвост и визжа, как испуганная собачонка.
Встретив позднее окружного комиссара, я рассказал ему о встрече с трусливыми львами. Он рассмеялся. «Да, это необычно, но я думаю, что могу объяснить их поведение. Несколько дней назад большая стая львов напала на крааль масаев и перерезала много скота. Я направил туда нескольких солдат, которые застрелили кое-кого из этой банды. Возможно, встреченная вами семерка тоже входила в нее. Когда они увидели «лейку» в руках Цезаря, они вспомнили ружья, из которых недавно были убиты их товарищи. И они поспешили удрать, забыв о своем величии».
Во время моей последней поездки в Африку я понял, как редко можно увидеть подобную картину. Лев сделает все возможное, чтобы не уронить своего достоинства. Я уверен, например, что лев, о котором я рассказал в первой главе, был доведен до белого каления упитанными газелями, дразнившими его. Но он не желал уронить своего достоинства и оказаться в глупом положении, погнавшись за насмешницами, которые бегают быстрее его.
Эйс Дюприз, который доказал мне во время путешествия 1954–1955 годов, что он прекрасно знает не только львов, но и почти всех других животных, утверждал, что человек не должен бояться льва.
«Если вы неожиданно встретите льва, — говорил он, — помните, что лев так же хочет избежать столкновения, как и вы. Дайте ему возможность удалиться, сохраняя достоинство, и он почти наверное так и поступит. Но не загоняйте льва в угол и не ставьте его в глупое положение. Он царь и должен вести себя по-царски.
Однажды в траве я наткнулся на льва, к вящему удивлению нас обоих. Ветер дул от льва, и он не почуял мое приближение. Нас разделяло всего десять футов, и мы замерли, глядя друг на друга. Затем лев надменно повернулся и пошел за высокий муравейник с таким видом, как будто он именно это и намеревался сделать. Лев не подозревал, что я могу смотреть поверх муравейника, и как только он очутился, по его мнению, вне поля моего зрения, он мгновенно отбросил свое достоинство и убежал, подобно испуганному кролику. Но я хочу предостеречь вас: не надейтесь, что лев всегда будет поступать таким образом».
Это обычный припев каждого, кто хорошо знает львов: имея дело с ними, остерегайтесь попасть в положение, в котором ваша жизнь будет зависеть от настроения зверя. Поступки львов трудно предусмотреть, и любые обобщения опасны. Известный охотник и знаток змей Аллан Тарлтон, убивший более ста пятидесяти львов, предостерегал меня почти в тех же словах, рассказав об одном эпизоде из своей жизни.
Он охотился с дробовиком в высокой траве на цесарок. Пробираясь сквозь густую траву, он едва не наступил на львицу, кормившую двух новорожденных львят. Каждый знает, что зверь с детенышами наиболее опасен для человека, а эта львица сидела на задних лапах, и один львенок сосал ее грудь. Тарлтон видел, как в глазах львицы загорелась ярость, а хвост зверя забил о землю, но ничего не мог поделать. Его ружье было бесполезно против львов, а бегство было равносильно подписанию собственного смертного приговора. Аллан подумал, что он обречен, но львица все не прыгала. Она смотрела на охотника, а охотник смотрел на нее. Когда ничего не случилось ни с ней самой, ни с ее детенышами, огонь в ее глазах медленно потух, и напрягшиеся мышцы расслабились. Тарлтон неторопливо зашагал прочь. Проводив его взглядом, львица устроилась поудобнее в траве, и львята возобновили свою трапезу.
Но, несмотря на этот случай, Тарлтон утверждал, что нельзя доверять ни спокойствию, ни кажущемуся дружелюбию львов. Он рассказывал, что власти трижды посылали его убивать львов-людоедов. Обычно как только где-нибудь среди львов появится такой выродок, кто-либо из профессиональных охотников получает задание уничтожить его.
Льва-людоеда обнаруживают лишь после того, как он убьет и съест кого-нибудь. Это, конечно, слишком поздно, чтобы спасти первую жертву, ибо она уже покоится в желудке льва, но не поздно для предупреждения гибели других людей, живущих в районе, где появился людоед.
Кажется, стоит льву раз отведать человеческого мяса, он уже не может удовлетвориться ничем иным. Поэтому после гибели первого человека прилагаются все усилия, чтобы как можно скорее убить людоеда.
